Тайное послание библии. - Страница 101

Альтруистическая программа Кабалы сводится, поэтому, лишь к возвращению когда-то утерянного Единства, в полном согласии с пантеистическими взглядами: “Если смотреть с точки зрения Творца, то есть со стороны слияния с Ним, то свойство “единственности” побуждает к альтруизму. И так задумано Творцом, чтобы мы сами изменили использование этого свойства, и, начав развиваться с эгоистической “единственности”, дошли до альтрустической “единственности” – каждый и все вместе” (там же, стр. 55).

В частности, человеческий род якобы обладал изначальным единством в лице Адама, которое было нарушено в результате грехопадения: “Жизнь Адама разделилась на мельчайшие жизни и душа его разделилась на мельчайшие души людей… Свет его жизни разделился на кругообороты маленьких жизней. Также и все другие творения скатились с уровня вечности и общности на уровень мелких кругооборотов, как и человек. И поднимаются или опускаются в зависимости от действий человека, как единственного, обладающего возможностью анализа добра и зла” (там же, стр.68).

Один из этапов восстановления “единства мира с Богом” – прекращение того “раздробления” человечества на множество личностей, в котором кабалисты видят сущность адамова греха: “Усилия всех поколений к воссоединению всех душ в одну, называемую Адам, как было до грехопадения. И ни один из них не живет для себя, а сознательно или бессознательно – лишь во имя этой цели” (там же, стр. 72).

23. Религия холизма.

Идея слияния в Абсолюте претендует стать религиозной основой грядущего объединения человечества: эта идея становится ведущей в индуизме и буддизме, в разнообразных видах оккультизма и, постепенно преодолевая сопротивление традиции, стремится овладеть монотеистическими религиями; она же под именем “холизма” (англ. ХОУЛ, whole: целое) образует духовную основу движений Нью-Эйдж. Коренная порочность этой идеи далеко не сразу становится очевидной: выбор между религией Св. Троицы и религией Абсолютной Монады, видимо, будет самым трудным во всей истории человечества. Лишь сравнительно небольшое число гордецов способно сознательно вступить на путь преисподней, путь откровенного зла, путь всеобъемлющей ненависти и вражды – но путь растворения в Едином представляется вполне “доброкачественным”. Если добавить, что ожидаемый процесс слияния переживается как всезатопляющее блаженство, то соблазн этого пути становится почти непреодолимым. Можно сказать, что этот соблазн был бы вообще непреодолим, если бы в человечестве не действовали Энергии Св. Троицы.

Подсознание человека, несущее память об одиноком внутриутробном блаженстве, на определенном уровне глубоко нарциссично: вопреки внешней очевидности, оно не верит в существование других людей в том же смысле, как в собственное существование. Если факт своей неединственности, неисключительности осознается, то это осознание переживается мучительно, по знаменитому выражению Ж.-П. Сартра: “Ад – это другие”. Единственным выходом из тупика является преодоление врожденного эгоизма, подвиг любви, благодаря которому существование другого становится доминирующей ценностью. Ради этой ценности приходится отказываться от эгоистического наслаждения, от нарциссического блаженства и даже от мечты о нем. Признать другого значит в каком-то смысле умереть самому, в надежде на будущее совместное воскресение. Крестная смерть и воскресение суть, таким образом, актуальнейшие психологические реальности – поэтому христианская проповедь встретила в человечестве такой массовый отклик.

Но есть и другая сторона дела.

Каждая сколько-нибудь сложившаяся и сильная личность активно сопротивляется перспективе своего исчезновения; поэтому идея слияния в конце концов принимает эгоистическую форму: другие это и есть я. Если всем суждено слиться в одну Монаду, то каждый хочет стать главным или единственным центром этого слияния: начинается беспощадная борьба, в которой сильнейший стремится оказаться первым в поглощении всех остальных. “Светлая мечта” о слиянии превращается в уголовный принцип: умри ты сегодня, а я – завтра. Так метафизика всеединства неожиданно трансформируется в метафизику всеобщей вражды. “Небо” превращается в преисподнюю: претензия на “абсолютное добро” оборачивается абсолютным злом, вместо бесконечного нарциссического блаженства утверждается бесконечное взаимное мучительство. Программа “холизма”, раздираемая внутренними противоречиями, угрожает завести развитие человечества в безысходный тупик. Перед лицом этой угрозы человеческий род будет вынужден окончательно осознать, что религия Св. Троицы, религия Креста и Воскресения – это не просто один из возможных путей духовности, но единственная реальная альтернатива губительной “религии слияния” во всех ее видах.

24. От индивидуальности – к личности.

Главная слабость как научной, так и богословской антропологии – недостаточная разработанность понятия личности. Это связано с тем, что сам по себе опыт жизни человека как личности в большинстве случаев носит зародышевый, фрагментарный, крайне элитарный характер. Не случайно в бытовом словоупотреблении “личность” означает что-то исключительное, редкое, достигаемое лишь единицами – можно сказать, понятие Личности в просторечии всегда употребляется с “большой буквы”. В этом есть доля истины, но в то же время – как бы самооправдание и самозащита от кажущегося непомерно трудным призвания каждого человека осуществить себя как личность.

Можно попытаться несколько прояснить вопрос, различив три понятия: индивидуальность, личность, соборная личность.

Индивидуальность есть, по Аристотелю, “окачествованная природа”, т. е. общечеловеческая, родовая сущность в ее конкретном выражении. Эту идею с особой настойчивостью развивал Фейербах, который дошел до утверждения, что идея и переживание Божества есть в действительности идея и переживание отдельным человеком своей общечеловеческой природы. Вполне последовательно – в рамках своей системы – он понимает любовь к ближнему как опознание в нем той же самой общей природы. Пока человек живет лишь на уровне индивидуальности, идеи слияния и всеединства будут представляться ему в высшей степени убедительными. В этом контексте становится оправданным и марксистское учение о человеке как высокоразвитом и притом общественном животном; и современное холистическое представление об индивидуальности как “ волне на поверхности океана”; и традиционное буддийское понимание индивида как уникальной совокупности качеств или “дхарм” (в тайской мифологии – “хуонов”, своего рода “генов” – как физического, так и психического характера).

Если индивидуальность есть более или менее уникальная совокупность качеств, то личность – как бы центр управления этой совокупностью, высшая инстанция, определяющая выбор смыслов, ценностей, целей существования индивидуума. Памятуя о том, что “всякое сравнение хромает”, можно попытаться сравнить отношение личности к индивидуальности с отношением царя к своему народу. Если к индивидуальности применимы такие характеристики (позитивные) как: богатая, яркая, одаренная, разносторонняя, гармоническая, то к личности: сильная, зрелая, свободная. Можно быть яркой, богатой и гармоничной индивидуальностью, но при этом слабой, незрелой, несвободной личностью. Если индивидуальность складывается или формируется, то личность зарождается или, лучше сказать, сотворяется и сотворяет себя сама. Национальные и расовые особенности, врожденный талант, физическая сила и красота, энергия влечений, поэзия чувств, интеллектуальные познания, материальное богатство, социальный престиж: личность овладевает всеми этими качествами и достижениями индивидуальности, подчиняет их своим целям и задачам. То, что для индивидуальности есть ценность или цель, для личности становится средством и орудием, или объектом творческого воздействия. Подчиненность личности своей индивидуальной природе переживается христианским сознанием как грех или, в лучшем случае, как несовершенство. Индивидуальность, не подчиненная личному началу, рассматривается как ложное “я” или “самость”. Аскетическое самоограничение связано именно с борьбой личности за овладение своей собственной природой. Пока личность юна и слаба, она не может еще овладеть всем богатством своей человеческой природы: поэтому подвижник резко суживает поле жизни, стремясь одержать победу над собой хотя бы на небольшом, но центральном участке своей души, который в аскетике ассоциируется с понятием “сердце”.