Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2 - Страница 48

Количество жандармов в действующей армии увеличивалось пропорционально расширению прифронтовой полосы, и к середине лета 1915 г. некомплект в Отдельном корпусе жандармов составлял 72 человека. Такая незначительная убыль, по мнению историка К. С. Романова, «не могла привести к серьезным сбоям в работе местных структур ОКЖ»[276].

Согласно сведений о штатном и списочном составе чинов штаба корпуса и 40 жандармских управлений, находившихся вне театра военных действий, в каждом управлении имелся незначительный некомплект офицеров и чиновников – в основном по одному человеку, а в Иркутском ГЖУ со штатной численностью 10 человек, некомплект составлял 3 человека[277].

В отличие от тыловых жандармских управлений в Варшавском охранном отделении по состоянию на февраль 1915 г. кадровая ситуация была еще хуже: из офицеров в нем оставался только начальник, вследствие чего отделение оказалось не в состоянии выполнить все требования, которые предъявлял к нему варшавский генерал-губернатор, поэтому его пришлось формировать заново[278]. Но в обновленном составе варшавская «охранка» просуществовала недолго.

Острым оставался кадровый вопрос и в Бессарабском ГЖУ. На службе в управлении состояло 6 офицеров, 5 вахмистров и 42 унтер-офицера, было прикомандировано еще 5 офицеров и 46 унтер-офицеров. Однако эти чины были распределены по многим участкам. У каждого из них в подчинении была группа унтер-офицеров. Постоянный и прикомандированный личный состав управления нес службу на постоянных и временных пограничных пунктах в Измаиле, Рени, Скулянах, Липканах, Килии[279].

Несмотря на трудности с кадрами в ОКЖ, армейское командование добивалось назначения квалифицированных жандармов в действующую армию. Помощник начальника Тифлисского ГЖУ ротмистр А.Р. фон Морр по ходатайству начальника штаба 5-й армии 5 мая 1916 г. был назначен и. д. штаб-офицера для поручений разведывательного отделения. Он сменил на этой должности ротмистра Н. В. Щербачева, который, по оценке начальника штаба 5-й армии генерал-лейтенанта Е. К. Миллера, хотя и являлся «вполне хорошим и исполнительным офицером, но, как показал продолжительный (с 15 апреля 1915 г.) опыт, к самостоятельному ведению войсковой контрразведки не подготовлен»[280].

Руководство ОКЖ по вполне понятным причинам не всегда отправляло на фронт самых опытных и квалифицированных специалистов. Оказавшись в боевой обстановке, такие офицеры не в полной мере справлялись с обязанностями начальников КРО, о чем, в частности, начальник Люблинского ГЖУ докладывал 25 мая 1916 г. товарищу министра внутренних дел. Однако причину недостаточной подготовки личного состава КРО к розыскной деятельности он видел в том, что руководители отделений назначались по усмотрению военных властей[281].

В письме помощнику по гражданской части наместника Его Императорского Величества на Кавказе князю В. Н. Орлову от 4 мая 1916 г. министр внутренних дел Б. В. Штюрмер сообщал, что с начала военных действий в ряды армии перешли 63 офицера и 17 унтер-офицеров ОКЖ. Усиленную убыль офицеров и чинов корпуса, с его точки зрения, вызывали тяжелые условия службы. Вследствие перевода в действующую армию в территориальных структурах корпуса некомплект составлял 94 офицера и 867 нижних чинов[282]. Доходило дело до того, что некоторые жандармские управления оставались без начальников. Например, в начале января 1916 г. оставались вакантными должности начальников Бакинского, Холмского, Орловского и Вятского ГЖУ[283].

Стремление некоторых офицеров попасть в действующую армию нельзя объяснить карьерными устремлениями, ведь начальники КРО и их помощники являлись прикомандированными к военному министерству и состояли в штате ОКЖ на должностях не выше помощников руководителей ГЖУ (подполковник, ротмистр). Данное обстоятельство мешало армейскому командованию повышать офицеров-контрразведчиков в должности и награждать за отличия в боях или успехи в служебной деятельности. Требовалась длительная процедура согласования со штабом ОКЖ. Только в конце июня 1915 г. состоялось совместное решение командира ОКЖ и начальника штаба Верховного главнокомандующего о распространении на вышеуказанную категорию лиц некоторых привилегий строевых и штабных офицеров. Звание «полковник» являлось для них предельным и присваивалось начальникам КРО ГУГШ и Ставки; руководители контрразведывательных органов в штабах фронтов, армий и военных округов на ТВД могли дослужиться лишь до подполковника. Так, на начало 1916 г. из 23 начальников КРО в действующей армии звание подполковника имели 8 человек, ротмистра – 10, капитана – 4, есаула – 1[284].

Следует отметить, что кадровая проблема в ОКЖ возникла не только из-за перевода жандармов в действующую армию, но и из-за расширения сфер деятельности корпуса в тылу, увеличивших нагрузку на личный состав, что привело к его нехватке[285].

Командование ОКЖ разными способами пыталось заполнить образовавшиеся вакантные должности. Положительно повлияло на решение кадровой проблемы «Великое отступление» русской армии в 1915 г., в результате которого империя потеряла большую часть Галиции и Польши. Находившиеся там жандармские и охранные органы были передислоцированы в Центральную Россию, часть офицерского состава получила назначения в действующую армию[286].

Руководство ОКЖ попыталось решить кадровую проблему среди офицерского состава путем введения «Временного положения об офицерских жандармских курсах, учреждаемых при штабе Корпуса жандармов на время войны». В основу были положены следующие принципы: курсы вводились только на время войны; наибольшее внимание при жандармской подготовке уделялось интересам армии; подготовка офицерского состава была ориентирована на решение конкретных практических задач, а не освоение общего теоретического курса; подготовка производилась не долее, чем в течение восьми недель, и охватывала только основы жандармской службы[287].

Однако, несмотря на предпринимаемые меры, ОКЖ продолжал испытывать недостаток в квалифицированных кадрах. Следует принять во внимание, что подготовка новых кадров как качественно, так и количественно была значительно сокращена. Вместо шестимесячных курсов были введены ускоренные двухмесячные, которые к тому же проводились значительно реже, чем в предвоенный период. Таким образом, как справедливо отмечает К. С. Романов, «уменьшение профессионального уровня жандармских офицеров, составлявших кадровую основу системы политического сыска, было действительно налицо»[288].

По данным заведующего особым отделом Департамента полиции, к концу 1916 г. в действующую армию откомандировано более 100 розыскных офицеров для службы в контрразведке[289].

К январю 1917 г. в 43 тыловых ГЖУ из 218 полагавшихся по штату офицеров в списках числилось лишь 165 человек. Нехватка составляла около 24 %[290].

Систему подбора и подготовки кадров спецслужб царского режима разрушила Февральская революция. После разгона Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов, 11 марта 1917 г. военный и морской министр А. И. Гучков подписал телеграмму об увольнении из органов по борьбе со шпионажем всех жандармских офицеров и лиц, ранее работавших в охранных отделениях и общей полиции. «Нужна контрразведка. Генеральный штаб это дело наладит. Граждане и воины, не спутайте этих верных людей с агентами сыска былого режима. Новой власти сыска не нужно», – писал он в революционном запале[291].