Тайна замка Чимниз - Страница 3

– Тысячу фунтов? Я не ослышался, ты сказал, тысячу фунтов, Джимми?

– Именно так, сынок. И от души надеюсь, что это не розыгрыш. Как говорят умные люди, не верь политикам и принцам. Так вот. Из-за того, что пакет долго ходил за мной по пятам, времени на размышление у меня не осталось. И очень жаль. Тут как раз наклевывается экспедиция в Центральную Африку, и мне очень не хочется от нее отказываться. Второго такого шанса не будет.

– Ты неисправим, Джимми. Лучше верная тысяча фунтов в руках, чем груды какого-то мифического золота.

– А если это розыгрыш?.. Короче, вот он я, сижу здесь и жду парохода в Кейптаун – и вдруг ты!

Энтони встал и закурил сигарету.

– Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь, Джеймс. Ты отправляешься на охоту за золотом, как и запланировал, а я беру пакет и еду добывать твою тысячу. И сколько я получу за хлопоты?

– Что скажешь насчет четверти?

– То есть двести пятьдесят фунтов стерлингов, не облагаемых, как говорится, налогами?

– Именно.

– По рукам. Только смотри, не начни скрежетать зубами, если я скажу, что готов был согласиться за сотню! Знаешь, Джеймс Макграт, ты не умрешь богачом, подсчитывая перед смертью свои банковские активы.

– Короче, договорились?

– Договорились. Я в деле. И пусть «Избранные туры Касла» катятся ко всем чертям.

И они торжественно выпили за это.

– Значит, так, – сказал Энтони, допив свой стакан и поставив его на стол. – На каком пароходе ты едешь?

– «Гранарт Касл».

– Билет, надо полагать, оформлен на твое имя, так что лучше мне в дороге назваться Джеймсом Макгратом. Мы ведь уже переросли всю эту историю с паспортами, не так ли?

– А как иначе? Мы с тобой совсем не похожи, хотя на какой-нибудь из этих мигающих штук нас наверняка опишут одинаково. Рост шесть футов, волосы русые, глаза голубые, нос обычный, подбородок обычный…

– Не нажимай уж так-то на «обычный». Позволю себе заметить, что компания Касла выбрала меня из нескольких претендентов исключительно на основании моей приятной наружности и хороших манер.

Джимми усмехнулся.

– То-то я и видел твои манеры сегодня утром…

– Ни черта ты не видел.

Энтони встал и прошелся по комнате. Небольшая морщинка залегла поперек его лба, и прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил.

– Джимми, – сказал он наконец, – Стилптич умер в Париже. Какой смысл посылать рукопись из Парижа в Лондон через Африку?

Джимми беспомощно покачал головой.

– Не знаю.

– Почему не упаковать ее в аккуратный маленький пакет и не послать по почте прямиком в Лондон?

– Звучит чертовски разумно, согласен.

– Конечно, я понимаю, – продолжал Энтони, – что королям, королевам и правительственным чиновникам этикет запрещает делать что-либо просто и понятно, по-людски. Отсюда все эти королевские посыльные и прочее. В Средние века этим парням даже давали королевские перстни с печаткой, типа с надписью «Сим-сим, откройся!». «Кольцо короля! Посторонитесь, милорд!» И, конечно, какой-нибудь другой ушлый малый обязательно крал потом у него этот перстень. До сих пор не могу понять, почему ни один проныра не додумался их копировать – наделал бы дюжину-другую этих перстней, да и продавал по сотне дукатов за штуку… Похоже, в Средние века не знали, что такое инициатива.

Джимми зевнул.

– Мои замечания на тему средневековой истории тебя, похоже, не забавляют. Что ж, вернемся к графу Стилптичу. Из Франции в Англию через Африку – перебор даже для такого старого лиса, как он. А если он просто хотел, чтобы ты получил от него тысячу фунтов, то почему не оставил их тебе по завещанию? Видит бог, ни ты, ни я не настолько горды, чтобы отказываться от наследства! Наверное, у Стилптича просто ум за разум зашел.

– Ага, вот и я так подумал.

Энтони опять нахмурился и продолжал свою прогулку.

– А ты ее читал? – спросил он внезапно.

– Кого – ее?

– Рукопись.

– Бог ты мой, да нет, конечно. На что, по-твоему, она мне сдалась?

Энтони улыбнулся.

– Да так, просто мысль одна пришла. Знаешь, мемуары ведь наделали немало бед в истории. Нескромные откровения и все такое прочее… Бывает, человек всю жизнь молчит, как устрица, рта лишний раз не откроет, а в мемуарах такого понарасскажет! Лежит потом спокойно себе в могилке, полеживает, а другие наверху за него отдуваются – прямо мания какая-то причинять неприятности после смерти! Наверное, пишет такой молчун свои мемуары и радуется, представляя, как другие будут мучиться… Кстати, Джимми, что за человек был это граф Стилптич? Ты видел его, говорил с ним, твоему суждению о человеческой натуре вполне можно доверять. Как по-твоему, был он злопамятным вредным старикашкой?

Джимми покачал головой.

– Трудно сказать. Понимаешь, в тот первый вечер он здорово перебрал накануне, а на следующий день, когда пришел меня благодарить, оказался светским типом с блестящими манерами, и так сыпал комплиментами, что я не знал, куда глаза девать.

– А когда он был пьян, ничего интересненького не сболтнул?

Джимми нахмурил брови, вспоминая.

– Говорил, что знает, где «Кохинур»[2], – наконец произнес он с сомнением.

– Ну да, – сказал Энтони, – это все знают. Лежит себе в Тауэре, правда? За толстым стеклом и железными решетками, а вокруг него джентльмены в маскарадных костюмах зорко следят, чтобы никто ничего не стибрил.

– Вот именно, – согласился Джимми.

– А больше ничего в таком роде Стилптич не говорил? Например, что он знает, в каком городе хранится коллекция Уоллеса[3]?

Джимми покачал головой.

– Хм! – сказал Энтони. Он закурил новую сигарету и продолжал расхаживать по комнате. Затем вдруг спросил: – Полагаю, ты не читаешь газет, дикарь?

– Не часто, – просто ответил Джимми. – В них обычно не пишут о том, что меня интересует.

– Хорошо, что я человек цивилизованный. В последнее время в прессе мелькают упоминания о Герцословакии. Намекают на реставрацию монархии.

– Николай Четвертый не оставил наследника, – отозвался Джимми. – Хотя это, разумеется, не значит, что вся династия Оболовичей приказала долго жить. Наверняка осталось полно молодых кузенов, двоюродных, троюродных и даже четвероюродных.

– Так что за выбором нового короля дело не станет?

– Вот уж нет, – отвечал Джимми. – Знаешь, а я не удивлен тем, что они так быстро устали от республики. В конце концов, полнокровному, энергичному народу, привыкшему к королям, не может не показаться скучной вся эта возня с выборами. Да, кстати, о королях – я вспомнил еще кое-что, о чем Стилптич болтал в тот вечер. Он тогда сказал, что знает, какие бандиты на него напали. Люди короля Виктора.

– Что? – Энтони резко повернулся.

Ухмылка на лице Макграта стала шире.

– Стало чуток интереснее, а, Джентльмен Джо? – протянул он.

– Не будь ослом, Джимми. Ты только что сказал нечто очень важное.

Он подошел к окну и стал смотреть на улицу.

– А кто такой этот король Виктор? – поинтересовался Джимми. – Тоже балканский монарх?

– Нет, – медленно ответил Кейд. – Это совсем другой король.

– Какой же?

Возникла пауза, потом Энтони заговорил:

– Он мошенник, Джимми. Самый знаменитый вор в мире, специалист по драгоценностям. Фантастически храбрый парень, ни перед чем не останавливается. Кличку Король Виктор он получил в Париже. Там была штаб-квартира его банды. Полиция добралась до него и упекла на семь лет за решетку по какому-то мелкому обвинению. Ничего более серьезного доказать не смогли. Его срок кончается – а может, и уже подошел к концу.

– Думаешь, граф Стилптич мог иметь отношение к его аресту? Поэтому его банда за ним и гонялась? Чтобы отомстить?

– Не знаю, – сказал Энтони. – На первый взгляд, маловероятно. Насколько я знаю, Король Виктор не крал драгоценностей короны Герцословакии. Однако все это наводит на размышления, правда? Смерть Стилптича, мемуары, слухи в газетах – все туманно, но любопытно. Есть и еще один слух – о нефти, якобы найденной в Герцословакии. Нутром чую, Джеймс, что скоро очень многие люди начнут интересоваться этой ничего собой не представляющей страной.