Тайна взорванного монастыря - Страница 2

— Фамилия Гришки? — удивлённо осведомился я. — Ну, Торбышев… — и сам подскочил. — Конечно! Торбышев — Торбинс! Практически одна и та же фамилия!

— Дошло? — Ванька сиял. — Теперь заметь ещё одно. Как Бильбо Торбинс — вор, который не вор, так и Гришка то же самое! Он давно уже не вор, но его все продолжают называть Гришкой-вором, и после каждого крупного ограбления милиция на всякий случай к нему наведывается, и он им должен объяснять — ну, в точности как Бильбо гномам — что он не вор, а они все равно сомневаются!..

— Действительно, — сказал я. — Все совпадает. Просто фантастика.

— Так это не просто фантастика! — возразил Ванька. — Неужели самое главное до тебя так и не доходит?

— Самое главное? — я малость растерялся. — А что ещё?..

— «Что ещё», «что ещё»! — передразнил мой братец. — Неужели так и не допёрло? Я же тебе все как на блюдечке выложил!

— Всё равно не понимаю… — признался .

— Да чего тут не понимать? — Ванька фыркнул от досады на мою недогадливость. — Всё это — не просто совпадения! Гришка — это хоббит!

Вид у меня, наверно, сделался как у получившего поленом по голове. Сами понимаете, Ванькино заявленьице — это было мощно!

— Ну, знаешь… — пробормотал я. — Ты, это…

— Ну, я ж не хочу сказать, что у него мохнатые ноги, похожие на лапки, или, там, кольцо-невидимка, — «успокоил» меня мой братец. — Мы знаем, что ноги у него нормальные, как у всех людей, и вообще… Но я хочу сказать, что по сути он настоящий хоббит, он ведь и в путешествия нас водил — на дальнюю рыбалку, там… Но всё это — не то, по большому счёту. Я тебе точно говорю — раз он наш, озёрный хоббит — он должен нас взять в большое путешествие, со всякими приключениями, в такое большое, которого у нас ещё не было, и, спорить готов, во время этого путешествия ему придётся что-нибудь украсть для восстановления справедливости, хоть он давно уже и не вор!

Я потихоньку начал приходить в себя.

— Ну, ты сказанёшь! — сказал я, покачав головой. — Гришке только что-нибудь украсть и не хватает! Милиция ведь до сих пор на него косится, и, по-моему, ждёт случая, когда он что-нибудь отмочит!

— Так я ж говорю, это будет совсем особый случай, такой, когда даже милиция его одобрит! — заспорил Ванька. — Не знаю, какой и как, но точно знаю, что, если он возьмёт нас в путешествие — то есть, если мы утянем его в путешествие — тут-то этот случай и произойдёт!

Он вскочил и начал натягивать свитер.

— Ты как хочешь, а я немедленно направляюсь к Гришке! — заявил он. — Сколько сейчас? Полдвенадцатого? Весь день впереди, до темноты десять раз успеем вернуться!

Чтобы добраться до Гришки, нам надо было перейти через лёд, перехватить один из рейсовых автобусов, останавливающихся возле малой пристани, проехать приблизительно с полчаса, сойти неподалёку от той деревни, в которой жил Гришка, и ещё минут десять пройти — через поле и по деревенской улице до его дома.

— Подожди! — я попытался урезонить моего братца. — Во-первых, мы собирались к смотрителю маяка…

— Всегда успеем! — отозвался Ванька. — А с Гришкой… тут надо ковать железо, пока горячо!

— …Во-вторых, — настойчиво продолжал я, — что ты скажешь Гришке, когда к нему явишься? «Гришка, я понял, что тебе надо что-то украсть»? Да его кондрашка хватит!

— Вовсе и не так я ему скажу! — возмутился Ванька. — Не держи меня за придурка, а? Я к этому аккуратно подведу, дипломатично. Мол, Гришка, мы хотим отправиться в большое путешествие, и для этого путешествия нам нужен вор…

— Ещё того лучше! — рассмеялся я.

— Ну, а ты… — Ванька прищурился, в его глазах начинали плясать злые огоньки. — Как бы ты повёл разговор, если ты такой умный… такой умный, то не мог сообразить за столько лет, что Торбышев — это Торбинс? — не удержался он от подкола.

— Да никак, — ответил я. — Я бы спокойно прогулял Топу, попил чайку у смотрителя маяка, послушал его байки, — наш смотритель маяка был ещё тем рассказчиком, настоящий Барон Мюнхгаузен, и слушать его было безумно интересно: вроде, ты и знаешь, что в его невероятных историях ни словечка правды нет, а все равно в какой-то момент начинаешь верить, — и положился бы на судьбу. Если «Гришка — это хоббит», как ты утверждаешь, то все само собой сложится. И большое путешествие будет у нас тогда, когда для него срок наступит.

— Ну, может быть… — Ванька задумался, закусив губу, потом покачал головой. — Нет! «Само» ничего не бывает. Если чего-то хочешь, то надо этого добиваться.

— Так ведь ты сам ещё толком не знаешь, чего ты хочешь, — сказал я. — Я бы на твоём месте ещё подумал.

— А чего тут думать! — выпалил Ванька. — Я, пожалуй, так и начну, напрямую: «Гришка, я знаю, что ты хоббит, поэтому ты просто обязан взять нас в путешествие!»

— Гришка решит, что ты спятил.

— Не решит, вот увидишь. В общем, ты едешь со мной или нет?

— Не еду, — твёрдо сказал я. — Я возьму Топу и прогуляюсь к смотрителю. А ты поступай как знаешь.

— И поступлю! — отозвался Ванька, со злым упрямством. — А ты после этого ещё мне завидовать будешь!

И он отправился к родителям, попросить деньги на билет на автобус в два конца и «на какой-нибудь перекусон» — под этим подразумевалось, что, раз уж Ванька едет в город, он должен выпить бутылку колы (пепси или коки, что подвернётся) и слопать «Марс» или «Сникерс».

— Ты уверен, что обернёшься до темноты? — озабоченно спросила мама.

— Ещё бы! — ответил Ванька. — Времени вон сколько, навалом!

— С чего тебе так приспичило навестить Гришку? — поинтересовался отец, всегда глядевший в корень.

Ванька бросил на меня быстрый взгляд.

— Это секрет! — торопливо сказал он.

Отец с любопытством посмотрел на меня, но я только плечами пожал, с таким жестом, что, мол, раз Ванька считает это секретом, то и я говорить не имею права, но не беспокойтесь, мол, никаких безумных замыслов у Ваньки на этот раз не имеется и ничего такого он не натворит.

— Ладно, — сказал отец. — Секрет так секрет. Я вот только думаю, что не нужно тебе тратиться на автобус. Я сейчас собираюсь в заповедник, проверить лосиные кормушки, и мог бы подвезти тебя на «Буране». Высадить неподалёку от деревни, а на обратном пути прямо заехать к Гришке и забрать тебя. Если, конечно, тебе и вправду нужен Гришка… — добавил отец то ли с ехидством, то ли с сомнением.

— Да правда — честное слово, правда! — горячо заверил мой братец. — И снегоход — это классно!

— А его не продует? — обеспокоилась мама (имея в виду Ваньку, разумеется). — Ведь вам ехать не меньше сорока минут, и под открытым небом. Может, ему всё-таки пойти на автобус? Так он доедет, имея крышу над головой и не обдуваемый всеми ветрами…

— Да ничего с ним не будет, — рассмеялся отец. — Только здоровей сделается. Но оденься потеплее, — велел он Ваньке, — и шарф возьми подлиннее и пошире, чтобы можно было лицо замотать до самых глаз, если ветер будет особенно злобствовать. Впрочем, погода стоит тихая, и смахивает на то, что меняться она не собирается. В общем, одевайся, а я пошёл выводить снегоход.

Через десять минут отец и Ванька отъехали на «Буране» — «Буран» у отца был (и есть, разумеется — ведь никуда он не делся) самый мощный, такой, который может брать довольно тяжёлые грузы, и скорость он развивал порядочную, покруче, пожалуй, чем и у маленького двухместного, носящегося как вихрь, потому что он сам по себе лёгкий. Мы с мамой посмотрели, как они мчатся через лёд, и помахали им вслед, а потом я взял Топу — который безумно обрадовался возможности поноситься не хуже «Бурана» по заснеженным полям — и потопал в другую сторону, к маяку.

Смотритель — у него, кстати, и имя было такое, что нарочно не придумаешь и не выговоришь с первого раза, Виссарион Северинович, вполне подходящее его характеру имя — обитал на новом маяке, а на острове был ещё и старый, заброшенный. Старый находился на северо-западной, самой дальней от нас оконечности острова, а новый — на самой северной точке Солёного Скита, на длиннющем таком мыске, глубоко вдающемся в озеро. Я слышал несколько объяснений тому, почему, где-то около 1950 года, построили новый маяк, а старый сделался никому не нужен. Основных было два. Первое — что когда была закончена система Волго-Балта, в нашем озере сменился и основной фарватер, и теперь корабли (в основном, сухогрузы и красивые туристские теплоходы) шли через северную его часть, а не входили в озеро с запада, как было раньше. Второе — что маяк на западе был нужен, пока на нашем острове располагалась авиабаза (кстати, в нашем доме в своё время, в двадцатые-тридцатые годы, находился штаб авиаполка). То есть, что маяк был нужен прежде всего для ориентировки самолётов, которым так было намного удобнее, а не кораблей, а после войны, когда авиабазу перевели в другое место и весь остров опять стал гражданским, надобность в таком маяке отпала, а вот маяк на северном мысу, вокруг которого есть несколько мелей и огромные, с двухэтажный дом, валуны кое-где из воды макушками выглядывают, стал необходим позарез.