Тайна в наследство - Страница 17

– Хотите есть? – спросила Бейли. – Я приготовила себе ужин, а перекусить так и не собралась. Может, составите мне компанию?

Мэтт с трудом заставил себя оторвать взгляд от кастрюль, мысленно отключил обоняние и уставился на хозяйку. Это что, ловушка? Неужели это Пэтси посоветовала ей приготовить ужин специально для него, чтобы обольстить?

– Смотря что у вас на ужин, – отозвался он, изо всех сил притворяясь равнодушным. Благодаря «особому» гамбургеру, недавно съеденному у Рут Энн, это ему удалось.

– Голуби. Я купила их у человека, который живет здесь по соседству.

– У старика Шелби, значит. – Мэтт удивленно раскрыл глаза. Сварливый старикан выращивал голубей и сбывал их в шикарный ресторан округа Колумбия. Насколько знал Мэтт, жители Кэлберна никогда не готовили голубей и в рот их не брали.

– Да, так он и сказал. Он замечательный и такой вежливый!

– Шелби?! – потрясенно прошептал Мэтт. За теми, кто вторгался в его владения, старик гонялся с дробовиком.

– Вы любите голубей? Или вы вегетарианец?

– Смотря что Пэтси кладет в свой рулет, – объяснил Мэтт, и Бейли ответила ему вежливой улыбкой, не понимая, в чем соль шутки. – Да, – наконец подтвердил он. – Голубей я люблю.

«Наверное», – мысленно прибавил он.

– Вот и хорошо, – откликнулась она, направляясь к огромному холодильнику в блестящем корпусе из нержавеющей стали и вытаскивая из него фаянсовую посудину, прикрытую пищевой пленкой. – Сейчас только поджарю печенку, и можно ужинать.

– Ладно, – пролепетал Мэтт. Еще и печенка. – Чем-нибудь помочь?

– Вы не возражаете, если мы поедим на свежем воздухе? Здесь в доме… – Она замялась и неопределенно взмахнула рукой.

– Темно и мрачно, – закончил он и улыбнулся, глядя сверху вниз на ее макушку. Жареная печенка? Голуби? Яблоки и имбирь? Что же тогда имела в виду Пэтси? Или вдовушка таким образом намекает, что секса у них не будет? Но если роскошный ужин – это не прелюдия к сексу, тогда… – Что, простите? – Задумавшись, он не расслышал ее. Во рту еще сохранялся восхитительный привкус джема, от которого, как ни странно, притупился слух.

– Там, где стоит обеденный стол, есть приборы. Вы не могли бы принести их?

– Конечно. – И Мэтт почти бегом бросился в соседнюю комнату к буфету, в ящиках которого разыскал ножи, вилки и матерчатые салфетки. Прибавив к ним скатерть, подсвечники и свечи, он двинулся со своим грузом через кухню, но, увидев, чем занята хозяйка, застыл. Она выкладывала какие-то маленькие аппетитные красные штучки на тарелки с чем-то напоминающим кусочки разделанного цыпленка.

– Что это? – вырвалось у него.

– Маринованный виноград. Но если вы не любите…

– Нет! – выпалил он сорвавшимся голосом и смущенно прокашлялся. – То есть я хотел сказать, что выглядит аппетитно. Мне наверняка понравится. Наверное, это лучший маринованный виноград, какой… в общем, я пойду отнесу все это.

Оказавшись за дверью кухни, Мэтт завел разговор с самим собой: «Так, Лонгейкр, спокойно! Не выставляй себя на посмешище. – Постелив скатерть на землю, он расставил подсвечники. – Держи себя в руках, не пори горячку. Веди себя пристойно: за кусок печенки ты не продаешься!» И он невольно рассмеялся.

– Значит, и вы тоже, – сказала Бейли, ставя на скатерть две полные тарелки.

Мэтт во все глаза уставился на еду: хозяйка приготовила из жареной печенки паштет, намазала его на тосты, увенчала кусочками голубиного мяса и рассыпала вокруг маринованные виноградины. В качестве гарнира предлагался салат, и не какой-нибудь безвкусный, из почти белого латука, какой готовила не только Пэтси, но и весь Кэлберн, а сочный, из темно-зеленых и красных, гладких и курчавых листьев.

– Что я тоже? – наконец выдавил Мэтт, только теперь сообразив, что стоит на коленях, словно кается.

– Разговариваете сами с собой.

– А-а!.. Да, само собой, – кивнул он. Ни один гипнотизер не мог бы похвастаться таким немигающим, пристальным взглядом, который Мэтт вперил в еду.

– Угощайтесь, – предложила Бейли, усаживаясь напротив и ставя тарелку к себе на колени.

Медленно, чтобы дрожь в руках была не так заметна, Мэтт взял тарелку, присел на край скатерти и занес над едой вилку. Видя движения своих рук словно в замедленной съемке, Мэтт подцепил вилкой ломтик тоста с печенкой и голубятиной и почти благоговейно положил в рот. Как только во рту распространился восхитительный вкус, Мэтт невольно зажмурился. Божественно. Бесподобно. Невероятно. Никогда в жизни он не пробовал ничего вкуснее.

Ее тихий смех вернул его к реальности.

– Нравится? – спросила она.

– Мммм… – На большее Мэтт сейчас был не способен.

– Итак, как бы вы на моем месте перестроили этот дом? Пэтси говорила с вами о деньгах и о том, что их у меня в обрез?

Разговоры о деньгах в такой момент казались Мэтту кощунством, вести их он не мог точно так же, как не мог оторваться от своей тарелки.

Не дождавшись продолжения, он поднял взгляд и увидел, что Бейли улыбается. Сама она почти не ела.

– Если хотите, могу принести добавки, – мягко предложила она.

– Простите, – смутился он. – Просто… – Он не знал, как объяснить, что он уже целый месяц толком ничего не ел.

– Опротивела жареная рыба, креветки и пицца? – спросила она.

Мэтт только кивнул, продолжая с упоением жевать.

Помолчав немного, Бейли поставила тарелку с недоеденным ужином на скатерть, оперлась на руки, запрокинула голову и засмотрелась на огромное дерево.

– Это тутовник, – произнесла она. – Очень старый. Знаете, тутовые деревья продолжают плодоносить и в глубокой старости, даже когда им уже пятьсот лет. Это истинная женщина – я имею в виду, сейчас дерево в самом плодовитом возрасте.

Почти опустошив тарелку, Мэтт замер. На что это она намекает?

– Вы говорили, сегодня с вами случилась какая-то забавная штука.

– А, пустяки, – отмахнулась она. – Ничего особенного. Просто я…

– Расскажите, – попросил он. – Хочется поговорить о чем-нибудь, кроме бизнеса.

– Я… – начала она, потом посмотрела на Мэтта так, словно не могла решить, рассказывать ему или не стоит.

Мэтт понимал ее замешательство: она вдова, овдовела недавно, если верить Пэтси, да и он еще не отошел от развода. Его брак оставлял желать лучшего, однако он знал, что это такое – иметь возможность кому-нибудь рассказать о мелочах минувшего дня. «Знаешь, у меня сегодня спустила шина» – вроде бы пустяк, а когда некому о нем рассказать – целая трагедия.

Мэтт молчал, надеясь, что она все-таки отважится.

– Вам случалось видеть, как вся жизнь меняется за одну минуту? – наконец спросила она.

– Да, – кивнул он, невольно выдавая голосом свои чувства. Еще бы ему не знать! Если бы в тот раз он не испугался инфаркта… – Знаю, – добавил он.

– Сегодня утром я проснулась с таким чувством… словом, я почувствовала себя никчемной и бесполезной. Муж завещал мне эту… скажем так: недвижимость, ее привели в порядок для меня. И вот я предоставлена самой себе. Мне надо как-то зарабатывать себе на жизнь, а что я могу?

Мэтт невольно поперхнулся. Кашляя, он указал вилкой на свою опустошенную тарелку.

– Да, готовить я умею, – согласилась Бейли. – Я училась у самых именитых поваров, но что мне делать с этим умением? – Он попытался вставить слово, но она вскинула руку, останавливая его. – Да, я могла бы открыть ресторан, но на свете нет другого занятия, которое было бы мне так же ненавистно. Готовить без конца одно и то же, общаться с посетителями и работниками… Нет, это не для меня.

– И что же дальше? – спросил он, подчищая тарелку ломтиком хлеба.

Бейли молча протянула ему свою тарелку, словно попросила угомониться.

– Сегодня я побывала в продуктовом магазине – таком большом, дальше по дороге. Не знаю, как он называется. По левую сторону.

– Вы точно больше не хотите? – переспросил Мэтт, дождался, когда она кивнет, и взял ее тарелку. – И что же случилось в магазине?

– У меня, кажется, родилась идея. Я поняла, чем могла бы заняться. Мне нравится заниматься консервированием. Делать домашние заготовки, понимаете?