Тайна третьей невесты - Страница 16

– Втором? – зачем-то уточнила я.

– Да. Я был прав, видишь?

– В смысле?

– Я сказал, что этапы могут подразделяться на несколько других, помельче. Ваш жених не хочет терять времени понапрасну, – пояснил он. – Что ж, могу его понять, хотя…

– Вы заставили бы девушек пройти полное Испытание? – спросила я.

– Я бы вообще не стал его назначать, – ответил Грифон. – Это же не обязанность, а право. Как бы объяснить… Если тебе нужно жениться во благо короны, кандидатур кругом хоть отбавляй, но сердце не лежит ни к одной, тогда Испытание становится наилучшим выходом. Оно покажет наверняка, какая из девушек станет достойной супругой, верным другом и надежной опорой. Заметь, – добавил он, – о любви речи не идет.

– Как и обычно в браках высокопоставленных особ, – пожала я плечами. Нашел чем удивить!

– Но если ты уже выбрал, то Испытание ни к чему, – закончил Грифон.

– А вдруг избранница не прошла бы его?

– Вот поэтому и не нужно проверять, – ответил он и нахмурился. – Или – или, Гара-Тесса. Или ты веришь себе – и неважно, из любви ты предпочел эту девушку или по расчету, – или Испытанию. Третьего не дано. Конечно, любовь может развеяться без следа, расчет оказаться неверным, а Испытание – не ошибается, но… – Грифон вздохнул. – Решать опять-таки тебе.

– Интересно, существует ли Испытание для мужчин? – вслух подумала я, и он засмеялся. Луч ответил ему коротким ржанием.

– Ему без разницы, юбку ты носишь или штаны!

– Вот на это бы я посмотрела, – мечтательно произнесла я. – Интересно, что в него входит? Должно быть, умение ездить верхом? Сражаться?

– Чистить навоз тоже бы заставили, – усмехнулся Грифон и, обняв коня за шею, посмотрел на меня. – И заниматься многими другими унизительными для мужчины делами. Те, кто способен лишь красиво держаться в седле и недурно владеть мечом, вряд ли прошли бы даже первый этап.

– А вы? – не удержалась я.

– Намекаешь на то, что я мог бы по-рыцарски забрать у тебя вилы и закончить работу? Нет, Гара-Тесса, прости – не могу. Не потому, что не умею, просто не имею права. Да и ты мне спасибо за помощь не скажешь: вряд ли тебе хочется отправиться домой, когда уже так много осталось позади…

– Я вовсе не это имела в виду, сударь, – сердито ответила я и принялась за дело. Не то опять заговорюсь с ним, а держать конюшню пустой до ночи никто не станет!

– Не сердись, – попросил он и снова принялся орудовать скребницей. – Расскажи лучше, какое задание оказалось самым сложным?

– Сложно решить… – Я вздохнула. – Каждый раз думаешь: о нет, ничего хуже и быть не может, но… Знаете, стирать на реке было просто ужасно. Я упустила простыню, пришлось бежать за ней по берегу и вылавливать из воды – она зацепилась за куст. Как я не переломала ноги на камнях, ума не приложу! И хорошо еще, что течение не быстрое, иначе я бы ее не догнала…

– Да, летом речка мелеет, – кивнул он, а я вздрогнула. Уже зима на дворе!

– Весной она, должно быть, бурно разливается? – осторожно спросила я, напомнив себе, что Грифон живет не в реальном мире, а в своем, вымышленном. И даже если он только что был снаружи и ездил верхом, глядя на унылые голые деревья, ничто не мешало ему воображать зеленые кроны, ясное синее небо над ними и жаркое солнце в зените.

– Да, тогда к ней даже мужчинам подходить опасно, – кивнул он. – Я, пожалуй, еще рискну отправиться на другой берег, но кому-то другому не посоветую. Да и зимой… Затянет в полынью – не найдут, бывало такое. Коварная речка.

– Вот как… – Я кашлянула и продолжила: – Нынешнее мое занятие вы сами видите. И ощущаете… ароматы.

– Подумаешь, – сказал Грифон. – Доводилось мне обонять кое-что похуже.

– Колоть дрова мне тоже не понравилось. Топор все время завязал в колоде – не могу ударить как следует, даже и с хорошим замахом. Я видела, как работают дровосеки, – пояснила я, когда он недоуменно взглянул на меня.

– Верно, Гаррат ведь расположен в лесной глуши! И как это я позабыл?

– А бить поленом оземь, чтобы высвободить топор, тоже я не могла, – продолжила я, не обратив внимания на его насмешку, – оно слишком тяжелое, сил не хватает. Но я придумала, как быть: ударяла другим поленом по обуху, пока первое не раскалывалось. Но это было ужасно долго…

– И все же ты сумела это сделать, – без улыбки ответил он.

– Да, но… Я думала: если бы это было не Испытание, а мне нужно было бы поскорее наколоть дров, чтобы согреть… не знаю, больных или раненых? Детей и стариков? Пока бы я возилась, они успели бы замерзнуть насмерть!

– Зато ты сама согрелась, – сказал он, и я от неожиданности со скрежетом провезла вилами по каменному полу.

– Это вовсе не смешно, сударь!

– Разве я смеюсь?

Я помолчала. Спорить с ним не хотелось – все-таки человек не в себе, мало ли что взбредет ему в голову? Но и молчать не годилось: он явно ждал продолжения.

– Из самого ужасного осталась стряпня, – сказала я наконец.

– Неужели ты не умеешь готовить? – Грифон поднырнул под лошадиной шеей и оказался вплотную ко мне.

– Я… ну… – Я отвела взгляд, потом созналась: – Не умею. То есть… Конечно же, я знаю рецепты и могу проследить, чтобы все делалось как положено! Матушка говорила, это важно, иначе всякая служанка сможет обмануть… Но самой мне никогда не приходилось готовить ничего сложного, я только наблюдала!

Я поняла, что оправдываюсь невесть за что, и умолкла.

– Дай угадаю, – сказал Грифон и улыбнулся. – Ты опасаешься накормить товарок чем-нибудь похуже того, что состряпали они сами?

– Именно так, сударь. Откуда мне знать, как готовить обед на два десятка человек? Как все это делать? Я видела, как потрошат птицу, но сама… не знаю, смогу ли повторить. – Тут я вспомнила сиротливую когтистую лапку в своей тарелке и невольно улыбнулась. – Словом, будет очень обидно опозориться. Я и так-то не блистала, но хотя бы никто не видел, как я мучилась с дровами… или вот теперь…

– Ладно, – помолчав, произнес Грифон, оглянулся и подался ближе ко мне. – Послушай-ка…

Странное дело, от него пахло не только лошадиным потом и (что уж скрывать) его собственным, кожей и металлом, но еще и разогретым солнцем летним лугом, словно он долго лежал в траве… Какой-то невзрачный цветок запутался в волосах, а к воротнику прицепился репей. Конь тоже заметил его и с аппетитом сжевал.

– В чем дело, сударь? – Мне хотелось попятиться, но было некуда.

– Открою тебе страшную тайну, – прошептал он. – Мне доводилось стряпать в походе на весь отряд.

– Ужасно, – сказала я. – Это и есть ваша тайна?

– Да нет же! Кто об этом не знает… Я про другое. Слушай внимательно и запоминай: прежде всего налей в котел воды и разведи огонь, а потом…

Я выслушала его, потом спросила недоверчиво:

– Что, и это все?

– А ты чего хотела? Колдовскую ложку, которая сама собой намешает обед на сотню персон?

– Нет-нет, сударь, я вовсе не это имела в виду, – поспешила я сказать, видя его неудовольствие. – Но звучит так просто, а на деле…

– А на деле – просто ничего не перепутай, и тогда, по меньшей мере, никого не отравишь, – сказал Грифон, снова придя в хорошее настроение, ухмыльнулся и добавил: – И не забудь курам лапы отрубить.

– Могли бы не напоминать, – обиделась я.

Хм, странно, я ведь не говорила о том случае вслух. Или говорила?

– Скажи спасибо, что вам их не живыми приносят.

– Спасибо! – искренне ответила я и содрогнулась, представив, каково это – рубить курице голову.

Он похлопал коня по блестящей спине и сказал:

– Не стой без дела. Я скоро закончу и перестану тебя отвлекать, но все же поторопись…

Я молча кивнула, подхватила ведро и понесла к выходу, а когда вернулась, в конюшне не было ни Грифона, ни его коня. Наверно, он счел, что денники вычищены скверно и нечего его красавцу здесь делать, а может, решил, что я стану раздражать Луча своей возней, вот и увел его прочь. И сбрую захватил, во всяком случае, я ее не увидела.