Тайна покрытая временем (СИ) - Страница 40

Бутылочка нашлась. Пока разливали по первому стакану, Глазьев постучал в ворота. Никто не открыл и не отозвался.

— Герцог, пей быстрее, — сказал Алехандро. — Сейчас начнётся.

Мальборо зажмурился и большими глотками осушил свой стакан. Раздался страшный звук удара, а затем грохот, будто что-то упало. Антону даже показалось, что грохот раздался в унисон с движением рома по его пищеводу. Он открыл глаза, и ворот у замка не увидел. Вернее они лежали на земле в клубах пыли. Мальборо икнул.

— И я говорю, — сказал Алехандро. — Сплошное безобразие… Давай по второй.

Уронив тяжелые ворота с петель могучим ударом ноги, Глазьев шагнул во двор. Алексей же задержался, на миг остолбенев. Он никогда и представить не мог, чтобы человек ударом ноги выносил с петель кованные железом тяжелые ворота. Ему-то и руками открыть их было бы трудно.

Наперерез Глазьеву по лестнице вниз спешили два солдата в кирасах. На ходу вынули длинные шпаги, и так же, с ходу, попытались атаковать наглеца. Глазьев спокойно выстрелил из пистолетов, подняв руки на уровень груди, и прострелил солдатам головы.

— Граф, не отставайте! — крикнул он, уже поднимаясь по лестнице. — Прикрывайте мою спину, и не мешкайте.

Алексей кинулся вдогонку, выхватывая шпагу. Он шёл за Глазьевым следом, буквально в паре метров, и постоянно смотрел то на его спину, то назад по ходу движения.

Фёдор Аркадьевич не делал лишних движений. Заметив солдата, тут же следовал резкий выпад и точный укол шпагой. Кому в горло, кому в глаз. Да так, что противник не успевал порой поднять своё оружие. Солдаты валились, орошая мраморный пол кровью.

Они зашли в большой зал, где на них напали с разных сторон. И тут Воронцов почувствовал необычное ощущение, будто его рукой кто-то руководил. Он отражал выпады солдат, уходил шагом с линии атаки, и точно нападал сам. Ноги, руки и тело Алексея словно подчинялись невидимым и неслышным командам, словно кто-то сильный и очень умелый был в его теле. А противников-то было немало — человек пятнадцать. И фехтовали они знатно, со знанием дела.

Вдруг, ощущение «марионетки» в чьих-то руках ушло из тела Алексея, и он остановился. Взглянул на разбросанные тела солдат под ногами, невозмутимо пнул чью-то шпагу.

— Нам туда! — позвал его Глазьев, показывая на вход в подземелье. Крутая лестница, освещённая факелами, вела вниз.

Но только они начали спускаться, как снизу раздались выстрелы и пули щелкнули по каменным стенам.

— Так, ваше сиятельство, — вздохнул Глазьев. — Постой пока здесь и никого не пускай. Я тебе крикну, когда можно будет спускаться.

И Фёдор Аркадьевич буквально растворился в воздухе, оставив Алексея стоять с открытым ртом.

— Господи! — прошептал граф Воронцов. — Как такое возможно-то?!

Вскоре снизу послышались короткие стоны и крик Глазьева:

— Граф, спускайтесь!

Алексей осторожно шагал вниз по крутым ступенькам, держа шпагу наготове, но, спустившись, увидел в свете факелов маленькую дверь в стене и двух солдат. Они стояли друг за другом, пригвождённые к стене шпагой. Их головы и руки безвольно висели — головы на груди, руки вдоль тела.

Глазьев звякнул ключами, но Воронцов перехватил его руку.

— Фёдор Аркадьевич, может быть, объясните?..

— Что объяснить, ваше сиятельство? И зачем? То, что вы узнаете, не сделает вас умнее или мудрее. Да, и мы уже у цели. Давайте оставим все объяснения на потом?

Глазьев хотел открыть ключом дверцу, но задумался. Пристально взглянул на графа.

— Алексей Андреевич, за дверью вы можете увидеть то, что вам совсем не понравится. Вы готовы к этому?

— Открывайте же! — вскрикнул в нетерпении Воронцов.

Глазьев открыл дверцу и толкнул её, открывая. Алексей первым пролез внутрь большой, ярко освещённой комнаты, и остановился. В глаза ему смотрели два дула пистолетов…

Воронцов не испугался и не застыл изваянием. Он резко схватил пистолеты и отвел их вверх. Грохнули выстрелы.

Они так и стояли — брат и сестра. Он держал её руки крепко, перехватив ладони сжимавшие рукояти пистолетов, и смотрел в налитые яростью глаза. Потом взглянул чуть ниже и заметил на груди маленький золотой кулон. Он раньше как-то не обращал на него внимания — носит сестричка что-то на шее, да и ладно. Бабские побрякушки Алексея мало волновали.

Крошечный золотой ключ, как игрушечный, висел на золотой цепочке и слегка сверкал голубым камешком невероятной чистоты. Будто сам Бог смотрел через него. А под налившейся грудью девушки уже выпирал животик, перехваченный сверху тонким розовым пояском.

— Маша, — сказал тихо Воронцов. — Зачем?..

Ответом был взгляд полный презрения.

И тут Алексей на миг потерял концентрацию, закрыв глаза. Это получилось непроизвольно, и этим он только выразил глубокое разочарование, но для неё этого было достаточно. Острое колено Марии резко подлетело в ударе, и граф охнул, разжав ладони и повалившись на пол. Она, было, выронив пистолеты, подхватила юбки и попыталась бежать, но наткнулась грудью на остриё шпаги.

— Ну, ну, Мария Андреевна, не так шустро.

Девушка попятилась. Глазьев остриём шпаги ловко подцепил цепочку, и сорвал кулон с шеи девушки. Она охнула и остановилась.

— А, это вы, — сказала, скривив губы.

Глазьев убрал пойманный кулон в камзол и опустил шпагу.

— Жаль, сударыня, — сказал он, вздыхая. — Очень жаль. А ведь вы смогли бы составить достойную партию…

Она возмущенно взмахнула руками.

— Кому, сударь?! У наших аристократов нет ни капли того, что нужно мне! Ни богатства, ни… темперамента. Нет у вас вкуса к жизни, господа. Вы жалки и ничтожны!

— Это спорно, сударыня, — отпарировал Глазьев. — Впрочем, не мне вас судить.

Он отвлёкся на графа, взглянув в его сторону, и на мгновение упустил девушку из виду. Её глаза тут же сатанински заблестели, и руки потянулись к горлу Глазьева скрюченными пальцами. От неожиданности он выронил шпагу, и попытался отцепить её пальцы, но тщетно. В девушку будто вселился демон невероятной силы. Одной рукой удерживая его горло, другой она шустро полезла в карман камзола. Туда, где был спрятан кулон. Глазьев отбил эту руку, но она настойчиво лезла опять.

Раздался выстрел, и пуля пробила глаз Марии Андреевны, но это только разозлило её. Лицо зарябило глубокими складками, и, отбросив Глазьева, она шагнула к лежавшему брату. Тот выстрелил ещё раз, и с рёвом она отшатнулась, брызгая чёрной кровью из раны во лбу. И тут Глазьев проворно встал, подхватил шпагу, и сделал разящий выпад. Остриё шпаги пронзило грудь монстра и вышло наружу на спине. Дикий крик полный боли и отчаянья заполонил все комнаты и коридоры замка.

Она закружилась по комнате, путаясь в юбках и стараясь вынуть из себя противное жало, жгущее ей внутренности и душу. Кровь тяжелыми каплями падала на лицо, заливая глаза, рот и шею.

Воронцов поднялся, отбросил использованные пистолеты, и снял со стены тяжёлую алебарду. Затем сделал пару шагов к крутящейся и изменившейся сестре, и силой вонзил ей алебарду в живот.

Крик застыл в её устах, рот раскрылся невероятно, и она упала на широкую кровать, раскинув руки.

— Дьявол! — сказал устало Глазьев. — А вот этого мы предусмотреть не смогли… Идёмте, граф.

— Я должен похоронить её, — вдруг заартачился Воронцов. Глаза его налились слезами.

— Полно, Алексей Андреевич. Нет тут вашей сестры. Только её оболочка. А душа её продана.

— Знаешь, что я тебе скажу, герцог? — спросил Алехандро Антона, когда они приняли по второй чарке рома.

— Нет, — ответил Мальборо, проследив взглядом упавшего невдалеке солдата.

Кираса солдата на его груди так вмялась в тело, что руки и ноги рефлексивно выпрямились. Теперь солдат напоминал табурет, положенный на землю ножками вверх.

— Не смотри туда, — сказал Алехандро, наливая чарки в третий раз. — Вредно смотреть. Давай выпьем…

Они приняли по третьей чарке, и Мальборо изрядно захмелел. Мир уже не казался таким злым и серым, а Алехандро был милым парнем, рассказывающим о некой тайне.