Тайна подземного королевства - Страница 6

Слишком аккуратно для тринадцатилетней девчонки. До трагедии комната корчилась в судорогах, одежда то раскидывалась ворохами по стульям, то исчезала, раскрывались и закрывались дневники и газеты, закладки путешествовали по книгам взад и вперед; блестящая косметика и принадлежности для ванны в ярких баночках сначала были новыми, потом открывались, опустошались, густели, выбрасывались; трубно ревели и бренчали компакт-диски.

Теперь здесь стояла абсолютная тишина.

Как будто нажали кнопку «Пауза», и комната застыла в трепещущем безмолвии, и ни один звук, ни один вздох не мог потревожить тонкого слоя пыли на подоконнике. Комната словно перенеслась в волшебный замок из той сказки, которую Хлоя всегда любила, когда была маленькая, сказки, где принцесса спала целых сто лет среди зарослей шиповника и спутанных деревьев, точно так же, как она сама сейчас спит, а жизнь идет вперед, и все остальные становятся старше.

Он услышал, как подъехала машина, и подошел к окну, стараясь, чтобы его не заметили. Приехала мать и с ней еще кто-то — наверное, отец Максел. Роберт отошел от окна. И увидел фотографию лошади. Она висела, немного покосившись, на боковой стенке гардероба. Белая лошадь, точь-в-точь такая же, как Калли. Как лошадь, которую он видел на Фолкнеровом Круге.

И в тот же миг сквозь скрип открывающейся двери и голоса на него жгучей волной ужаса нахлынуло воспоминание о том, что случилось сегодня днем. Он видел свою сестру на лошади. Это была Хлоя.

Он сел на кровать, как будто у него подкосились ноги.

Как это могло произойти?

Его рука наткнулась на что-то твердое. Он пошарил между кроватью и стеной, приподнял матрац и вытащил тетрадку. Толстую, с лиловыми звездами на обложке.

«ДНЕВНИК ХЛОИ, — было написано фломастером на титульном листе. — ПОЛОЖИ НА МЕСТО, А ТО ПОЛУЧИШЬ!»

Дневник был перетянут эластичной лентой.

Он долго смотрел на него, на буквы, выведенные полудетской рукой, на глупые звездочки. Потом стянул ленту и наугад раскрыл.

Роберт еле дышал. Потому что дышать было больно.

Он вспомнил тот нелепый рисунок, полностью лишенный пропорций. Да, он выхватил его, а она разозлилась… Но это же была шутка!

Она всегда воспринимала всё слишком серьезно.

Он захлопнул тетрадку и сунул ее обратно. Потом встал и пошел вниз.

Папа смотрел ночные новости и разговаривал с отцом Макселом. Мать была в кухне, готовила чай. Принесла поднос, мельком бросила взгляд на сына.

— Привет, дорогой. Я слышала, Мария сменила гнев на милость.

Роберт кивнул. У матери был усталый вид, но она, как всегда, выглядела великолепно. Безупречный макияж, бледно-голубой кашемировый джемпер — внешне небрежный, но очень дорогой. Роберт не понимал, как ей удается держать марку. Он спросил:

— Как Хлоя?

Ее глаза распахнулись. Рука отца Максела, потянувшегося за чаем, на краткий миг застыла в воздухе. Джон Дрю внимательно уставился в экран.

— Так же. — Мать старалась не выдавать голосом волнения. — У нее веки чуть-чуть затрепетали. Часов в семь вечера. Врачи говорят, мышечный спазм. А в остальном — то же самое.

Воцарилось молчание; он кивнул. Хлоя всегда была одинаковая — неподвижная, с безвольно качающейся головой. Ее «кормили» специальными растворами внутривенно. Такой она была уже три месяца и восемь дней. И навсегда останется такой — вот почему он больше не мог ничего спрашивать. Роберт отвернулся.

— Я, наверно, пойду работать.

Прерванное молчание словно бы дало толчок; все разом зашевелились. Отец Максел взял чашку, папа встал и вышел, мать переключила телевизионный канал.

— Работу нашел? — проворчал священник. — И кто же этот смельчак?

— Я буду художником на археологических раскопках.

— Впечатляет. Сколько они платят?

— Понятия не имею. — Он сел. — Честно сказать, я почти ничего об этой работе не знаю, но думаю, будет интересно.

Отец Максел кивнул, отпил глоток.

— Хоть какое-то разнообразие для портфолио.

— Вот и я так подумал.

Они давно уже привыкли вести себя так, разыгрывая очередную сценку перед родителями. Старались говорить нормальным тоном, вселяя уверенность. Его мать сама была хорошей актрисой, но сейчас она сидела, усталая и подавленная, как зрительница на скучном спектакле. Вся их жизнь превратилась в спектакль, в жалкие потуги на обыденность, подумал он и встал, чтобы проводить отца Максела.

— Ложись-ка ты спать, Кэти Макселвайр. — Священник взял в свои большие ладони пульт дистанционного управления и решительно выключил телевизор. — Завтра нас ждет новый день.

Она подняла глаза, обведенные темными кругами.

— И сколько еще таких дней, сколько, Максел?

Он ласково покачал головой.

— Доверься Господу, Кейт. Доверься Ему. Мы ее вернем. — Он замолчал. На его лице, заросшем седой щетиной, пролегли глубокие складки, глаза внимательно смотрели на нее. Потом он попрощался с Джоном.

Выйдя на веранду, Роберт вдохнул полной грудью ночной воздух. Тихая темнота сада была напоена запахами мокрой травы, лаванды, жимолости. Над крышей мелкими черными крапинками порхали летучие мыши. Рядом с Робертом вырос большой неуклюжий силуэт — его крестный отец; священник достал сигарету и закурил. Зажигалка тихо щелкнула, выбросила кобальтово-синий язычок пламени. От него по лицу священника пробежали тени, очерчивая глубокие впадины морщин. Неплохо бы нарисовать его таким, как сейчас, подумал Роберт. Передать в портрете всю скрытую в нем раздражительность, исходящее от него смутное ощущение угрозы.

Зажигалка погасла; отец Максел пошел по дорожке.

— Рассказывай. Эта работа в Эйвбери?

— Не совсем. Возле Ист-Кеннета ведутся новые раскопки. Я могу и не ходить — это просто так, мысль мелькнула.

— Иди. — Отец Максел резко обернулся. — Им кажется, что тебе нужно чем-то заполнить твои дни, и это им поможет. Помни о нашем договоре, Робби. О проблемах говоришь только со мной, а с ними — ведешь себя как обычно. Неколебимый. Надежный, как скала. Сейчас твоя мать почти всё время играет роль. Эта женщина заслуживает «Оскара». — Он торопливо курил, гравий на дорожке хрустел под его тяжелыми шагами. У него за спиной на фоне ночного неба темнели силуэты деревьев. У ворот он обернулся. — Да, кстати. Что случилось?

Роберт поморщился.

— Помимо очевидного?

— Конечно.

— Ничего.

— Что-то ты малость… рассредоточен.

— Чего-чего?

Максел фыркнул.

— Выбит из колеи.

Роберт встревоженно улыбнулся. Ну и глаз у этого великана! Он как будто бы чувствовал, о чем ты думаешь, улавливал незримые настроения. Роберт еле удержался, чтобы не выпалить напрямую всё как есть — о девушке на лошади, о том, что это была Хлоя верхом на Калли, на лошади, которая сейчас была мертва, потому что сразу после трагедии ее усыпили. На миг ему отчаянно захотелось услышать слова ободрения, узнать, что всё это ему привиделось, что такого на самом деле не бывает. Но Максел этого не сказал бы. Максел продолжил бы курить, раздумывать, а потом изрек бы нечто глубокомысленное, после чего Роберт на всю ночь лишился бы сна, размышляя над его словами. Поэтому он просто открыл калитку и со смехом произнес:

— Кажется, я вступил в одно из новомодных тайных обществ.

Максел застонал.

— Они называют себя «Люди Котла». Ждут властелина, который снизойдет к ним и поведет по верному пути.

— Он уже однажды снизошел. Разве им никто не рассказывал? — Максел отшвырнул окурок и похлопал Роберта по плечу. — Не связывайся с этой братией. Хоть они и стремятся к добру, но совершенно сбились с пути. Язычники.

Он вышел из калитки, сделал несколько шагов и обернулся.

— А он еще не пришел?

— Кто?