Тайна подземного королевства - Страница 18

Мысль о том, чтобы выкопать столбы, пугала Роберта. Но он только кивнул и пошел пристегивать велосипед.

Яма, из которой вырвались летучие мыши, исчезла; ее закопал Джимми. Роберт ни о чем не спрашивал. Всё утро прошло в лихорадочной работе. Древнюю тишину раскопок разорвал грохот молотков — это рабочие возводили забор. Но были и другие звуки: голоса на дороге, машины, звонки мобильного телефона Клариссы. Один раз, когда она сидела на скамейке и с кем-то ожесточенно спорила, Роберт улучил момент: вышел за забор и направился к перевозному туалету, но в последний миг юркнул в фургон и в считанные секунды положил ключ обратно в ящик. Теперь, чтобы сюда попасть, ключ уже не поможет. Скорее пригодился бы парашют.

Эта мысль пришла в голову не только ему. Часов около одиннадцати прилетел вертолет и на небольшой высоте завис над раскопками.

Кларисса сердито выругалась:

— Ну и наглецы!

Из кабины высунулся человек с камерой.

— Телевидение? — спросил Роберт.

— Может быть. Один раз я уже прогнала их. Ну, они и оттуда сумеют неплохо разглядеть кромлех.

Даркхендж ожил — так казалось Роберту. Час за часом деревянные столбы вырастали из земли, воспаряли из потревоженного торфа. К середине утра они уже достигли человеческого роста, и, выйдя наружу, нельзя было увидеть, что делается внутри. Деревянный кромлех солидно поблескивал тонким слоем воды; там, где когда-то были сучки и ветки, до сих пор виднелись отметины от древнего топора. Роберт сидел на корточках, преодолевая боль в спине и руках, ловко орудовал совком, разбивая комковатую землю, его глаза улавливали малейшие перемены оттенков; он теперь знал и слизистую тягучесть глины, и угловатую твердость покрытых грязью кремневых камней, и терпкий запах дождевых червяков. Его комбинезон пропитался водой, в трещины на коже и под ногти забилась земля, а он продолжал копать. Внешний мир потускнел. Здесь, в теплой сырой тесноте кромлеха, им овладело только одно желание — рыть, расчищать, извлекать на свет.

Примерно в полдень они перекусили испачканными в земле сандвичами, Джимми принес кружки с чаем. Роберту казалось, будто он возвращается откуда-то издалека; когда Кларисса разговаривала с Маркусом, ему приходилось изо всех сил прислушиваться, чтобы понять их слова; звуки человеческой речи будто растеряли свое значение, стали едва узнаваемыми.

Может быть, именно так и чувствуешь себя, когда выходишь из комы? Когда возвращаешься в мир, где уже миновали месяцы, годы, века? Он нахмурился, перевернул кружку, будто приносил в жертву богам последние капли чая. Этот жест был совсем не в его характере. Археология дает слишком много времени на размышления.

К трем часам дня деревянные столбы поднялись выше его головы. После полудня удушливая жара сгущалась всё сильнее, небо затянулось тяжелыми тучами, над головой стремительно проносились мошки и летающие муравьи. От зноя кожа воспалилась и чесалась. Вероятно, уже близок уровень доисторической земли. Вспомнив о словах Вязеля, он поднял глаза на Маркуса — тот с сонным видом ковырялся в земле по центру.

— Нашли что-нибудь?

Археолог, вздрогнув от неожиданности, поднял глаза.

— Пока нет. Пусто, как в бочке.

— Интересно, что там кроется?

Маркус пожал плечами. Джимми воткнул совок в землю и встал, потягиваясь, как будто слова вывели его из забытья.

— Скорее всего, там захоронение. Обычно так хоронят детей или молодых женщин. А может, просто приношение богам. Например, олений рог или эти дурацкие меловые шары.

Его прервал шорох. В яму спорхнули птицы, множество мелких птиц. Галки. Они целой стайкой прилетели из рощицы возле соседнего поля, опустились на столбы древнего кромлеха, перепархивали с места на место, что-то клевали, хлопали крыльями — не утихали ни на миг. Люди в недоумении застыли внутри живого птичьего кольца. Маркус вскочил, но галки не испугались, они снялись с места только тогда, когда Кларисса лязгнула железными воротами и подошла к кромлеху, и в тот же миг вся стая вспорхнула в воздух, как облако, тревожное, бурлящее, крикливое.

И они улетели.

— Боже мой, — проговорил Джимми. — Что за чудеса здесь творятся?

Совсем рядом, над меловыми холмами, зарокотал гром.

— Придется прекратить работу. — Лицо Клариссы было сосредоточенно, светлые волосы испачкались в грязи. Она раздраженно покачала головой. — У меня телефон не умолкает. Из Национального треста, из комиссии по охране памятников, из газет, мой научный руководитель. И все хотят попасть сюда. Наша маскировка лопнула.

Она с безутешным видом села на мокрую землю.

— Вот выясню, кто проболтался…

— Теперь вас уволят? — торопливо спросил Роберт.

— Вряд ли. Но теперь эта находка будет принадлежать не только мне. — Опять громыхнул гром; она подняла глаза. — Всё равно погода испортилась. На сегодня заканчиваем. Ночью выставим охрану по полной программе.

Джимми присвистнул.

— Дороговато встанет.

Маркус взял совок, присел, осторожно вгляделся, поскреб.

Остальные не сводили с него глаз. Всем своим видом Маркус выражал внимание. Даже Роберт это понял.

— Что там такое? — прошептала Кларисса.

— Не уверен. Кажется, центральное захоронение.

— Черт возьми! Надо же было наткнуться на него в такое время!

Они опустились на колени рядом с Маркусом. Он дважды копнул. Земля сходила, как корка с апельсина. А под коркой съежилась в земле деревянная змея.

— Резная? — в изумлении спросил Роберт. Он ожидал чего угодно, только не этого.

Совок обнажил еще одну такую же змею. Потом еще и еще. Целый клубок черных, спутанных канатов.

— Ветки, — проговорил Маркус, обрубая одну из них.

— Нет. — Кларисса склонилась над находкой, ее светлые волосы упали на погребенную в земле тайну. — Не ветки. Да, это дерево, но мы нашли не ветки. А корни.

— Корни? Но это значит…

Она обвела их взглядом, и при свете молнии ее лицо стало мертвенно-белым. Ее ответ, тихий шепот, почти потонул в рокоте грома:

— Дерево. Растущее сверху вниз.

Деревья очень злятся; их гнев страшен. Их гнев — это мой гнев, и он направлен против него. Когда он обернулся, я уже наполовину выдралась; он закричал, обхватил меня за пояс, втащил обратно, а я визжала и брыкалась. Меня держали ветки, покрытые мучнистым налетом лишайников, мои руки скользили по ним, орехи и листья резали мне ладони. Я впилась ногтями. Я видела — ивы, терновник, дуб тянут свои ветки, чтобы спасти меня.

— Помогите! — закричала я. — Максел! Ты меня слышишь?

Деревья держали меня за руки. Вытаскивали в окно.

Хочешь, я схожу с тобой?

— Нет. Нет. Не надо. Всё хорошо. Я же тебе сказал. — Надо же было именно в этот миг наткнуться на Дэна, выходящего из паба! Спасаясь от дождя, Роберт втиснулся под козырек веранды и отодвинулся, чтобы пропустить группу туристов. — Я… меня подвезут.

— Но ты же обычно ходишь только по пятницам! — Дэн сложил руки на груди, посмотрел мимо Роберта на внезапно наполнившийся бар. — С ней ничего не случилось? Никаких изменений?

— Никаких. — С минуты на минуту подъедет на машине Роза. — Иди пропусти свою запретную пинту.

— Понял, понял. Девушка! Кто она такая? Выкладывай!

— Да нет… не девушка…

Но было уже поздно. К мокрым столикам для пикника подкатила синяя машина. Дверь открылась, Роза помахала ему. Вязель спросил:

— Готов?

Роберт кивнул. Потом проговорил:

— Это Дэн. А это Вязель. И Роза. — И сел в машину, не взглянув на Дэна, даже не услышав, ответил ли он что-нибудь, хотя недоверчивый взгляд друга еще долго жег ему спину.

Путь был долгий — из кольца огромных камней, через проем в зеленой насыпи, неуклонно приближаясь к Суиндону.