Тайна озера Кучум - Страница 3
– Идём назад, – махнула девушка рукой в гору и проворно заскользила между деревьями.
Кухта обогнала ее, запрыгала по своему следу впереди. Своим приходным следом они быстро вышли на охотничий путик. Там их терпеливо ожидала старая важенка, оленуха Хорма. Услышав движение, она зашевелила ушами, принюхалась, зорко вглядываясь в густой пихтач, замерла седой корягой. Убедившись, что возвращается хозяйка, Хорма степенно повернула рогатую голову назад, в сторону своего игривого сына и негромко, успокаивающе фыркнула. Небольшой, полугодовалый оленёнок Харчик на голос матери отреагировал по-своему. Команда важенки – толчок к очередным проказам непослушного сына. Выскочив из-за спины матери, он закрутил комолой головой, зафыркал, выискивая округлившимися глазами пока что ещё невидимого соперника и, выбивая снег из-под копыт, ударил ногами.
Из-под горы подбежала Кухта. Харчик издал боевой клич, весело, но в то же время игриво-грозно замычал, склонил к земле голову и, смешно взлягивая задними ногами, бросился на собаку. Пытаясь подцепить Кухту на будущие рога, он побежал вниз, под горку, но, вдруг не удержавшись на тонких ногах, споткнулся о кедровый корень и перевернулся через голову. Сука едва успела отскочить в сторону, как оленёнок с жалобным мяуканьем упал в пушистый снег. Ещё не понимая, что произошло, он быстро вскочил, уставился на Кухту. Причиной своего падения он посчитал собаку, которая предлагает поиграть в чехарду. Оленёнок опять закрутил головой, бросился на собаку.
На предложение поиграть Кухта ответила полным безразличием. Она находилась в приподнятом эмоциональном настроении от удачи на охоте. Не хотела прыгать и веселиться. Сука просто отошла в сторону, присела, стала чесать за ухом лапой.
Но Харчик настойчив. Не отступаясь от задуманного, он угрожающе мукнул, бросился в новую атаку. Кухта ответила негромким, предупреждающим рычанием. Воспринимая её голос как призыв к действию, оленёнок скакал и прыгал вокруг, подставляя собаке то правый, то левый бок. Суке надоела его настойчивость. Не выдержав, она сделала резкий выпад и слегка прикусила Харчику ухо зубами. Этого было достаточно, чтобы игривый шалун убежал за спину матери. Обидевшись на собаку, он притих, недоумевая, почему подруга, с которой он рос с самого рождения, отнеслась к нему так.
Улыбнувшись своим четвероногим друзьям, Уля подошла к Хорме, открыла кожаную потку, положила в неё добытую шкурку белки. Отдельно к продуктам бросила тушку – вечером будет отличный ужин. Тут же, заученно ткнув рукой в боковом кармане потки, достала кисет с провиантом. Набрала мерку пороха, засыпала заряд в ствол винтовки. Сверху шомполом задавила свинцовую пульку. Когда заряд был готов, на ствол закрепила кожаный мешочек, чтобы не попал снег, забросила ружьё за спину, взяла в руки таяк и, в два движения развернувшись на лыжах, коротко бросила:
– Мод!
Ожидавшие команду животные разом двинулись за своей хозяйкой. Нервно чихнув носом, от дерева к дереву, где меньше снега, запетляла Кухта. Широко переставляя чашки копыт, следом по лыжне мягко поплыла завьюченная Хорма. Стараясь вырваться вперёд, обгоняя мать, засуетился Харчик. Маленький охотничий караван продолжил движение по путику.
Улин путик большой и длинный. На проверку ловушек молодая охотница выходит рано утром, в серых сумерках рассвета, и только лишь к вечеру, когда малиновые лучи заката окрасят высокие вершины белогорий, девушка приходит к одинокому зимовью, где ей предстоит ночёвка.
На путике очень много ловушек. Они тянутся друг за другом и расположены таким образом, что от одной видно следующую. Всякий раз проходя по путику, девушка пытается сосчитать количество самоловов, однако это плохо удаётся, так как Уля умеет считать только до десяти. Число десять – количество пальцев на её руках. После того как число пройденных ловушек соответствовало числу пальцев, она откладывала небольшую палочку в карман. К концу перехода щепочек оказывалось так много, что она не могла понять, как назвать их количество. Они раскладывались на две кучки, по числу пальцев на её руках, и ещё оставались три лишние, что и ровнялось количеству ловушек. Глядя на них, она тихо качала головой и негромко шептала: «Много, очень много…»
На прииске Уля спрашивала, как называется это число. Дедушка Загбой многозначительно цокал языком. Мама, Ченка, удивлённо открывала рот. Кухарка Пелагия равнодушно называла двумя словами: «Двести тридцать». Конюх Ивашка и сам не умел считать. И только лишь крёстный отец Ули, одноногий Егор, ласково смотрел девушке в глаза, гладил ладонью её чёрные волосы и уважительно отвечал:
– Это очень много! Это тяжёлый труд промысловика.
Ловушки называются плашки – довольно простое, примитивное и одновременно хитрое, проверенное не одним поколением охотников-промысловиков орудие лова. Под дерево на три вбитых в землю кола крепится не длинная, но широкая доска. На неё накладывается ещё одна такая же, но только несколько шире нижней. Горизонтальное положение исключает попадание снега, что очень важно в суровых многоснежных краях Сибири. Между досками взводится челачная насторожка. На сторожок нанизывается прикорм.
Ещё с середины лета, заранее, Уля резала мясо сохатого на мелкие кусочки, перемешивала его с коровьим маслом, добавляла небольшую долю рыбьего жира, плотно запаковывала будущую приманку в берестяной туес и хранила своё изделие на лабазе, в сухом, прохладном месте. Время, отсутствие воздуха и температура доделывали своё дело. Приманка получалась более чем «душистой». Мимо ловушки не проходил ни один соболь. И если аскыр не лез в деревянную пасть, подобное обстоятельство надо было отнести к сытому желудку хищника или к его пристрастию к свежей, только что пойманной пище.
Ловушка работает следующим образом. В надежде на лёгкую поживу соболь заскакивает на нижнюю доску, тянет лапкой за прикорм. Насторожка срабатывает. Верхняя доска под тяжестью давка падает и давит зверька. В результате этого соболь погибает практически мгновенно, не мучаясь. Драгоценная шкурка не имеет досадных порывов и кровоподтеков, что сказывается на качестве пушнины. В дальнейшем широкие доски предохраняют тушку от порчи грызунов и птиц. Хоть и рассчитана плашка на соболя, в ловушку отлично «идут» и более мелкие пушные зверьки, как считают настоящие охотники-соболятники – колонок, горностай и конечно же красавица белка.
Науке охотничьего ремесла Улю научил крёстный отец Егор Ворохов. Так же, как и дедушка Загбой, он склоняется к гуманному промыслу. Егор рассказал, показал и даже помог срубить крестнице несколько десятков ловушек. Остального Уля добилась сама благодаря настойчивости и старанию. Она сама выбирала дорогу будущему путику, который прошёл под гольцовыми россыпями, в лучших собольих местах. Уля одна строила самоловы, рубила небольшое зимовье, пригон для оленей, ловушку для «дядюшки амикана», рожон на росомаху и ещё многое из того, что необходимо ей для жизни и промысла в тайге.
В этот день удача отвернулась от Ули. За весь день перехода она отстреляла только одну белку. Не принесли радости и плашки. Из всех ловушек она вытащила только три белки, что считалось одним из самых неудачных дней. Если сравнить с предпоследним обходом путика, это была жалкая доля в потке девушки. В тот раз она принесла на прииск трёх аскыров, колонка и около двух десятков белок. Все удивились.
Успеху внучки радовался дедушка Загбой. Перебирая руками драгоценный мех, весело смеялась мать. Конюх Ивашка звонко цокал языком. Добродушная Пелагия ласково гладила Улю по голове. Даже всегда угрюмый и грозный приказчик Агафон посмотрел на девушку с должным уважением и на радостях выдал из склада бутылку спирта. Тогда пили все. Конюх Ивашка лихо разрывал кнопки тульской двухрядки. Дедушка Загбой, как всегда, изображая страшного амикана, топтался вокруг прыгающей Пелагии. Пьяная Ченка с распущенными волосами и грязным лицом сидела в углу и разговаривала сама с собой на эвенкийском языке. Вместе со всеми плясала и Уля. Она тоже выпила огненную воду. Совсем немножечко, два глоточка. Ей было непонятно весело. Язык девушки не держался во рту. Она говорила, что в следующий раз принесёт ещё больше соболей и белок, гораздо больше, чем сегодня! Может быть, пять шкурок, или столько, сколько у неё на руках пальцев.