Тайна олимпионика - Страница 3

– Времени мало! – Оборвал ее гость. Я пришел к тебе, чтобы сказать, что подошел его срок, – кивнул он в сторону Тилона.

Мальчик оставил прыжки и подошел поближе.

– Неужели срок подошел?.. – пробормотала мать, и Тилон с удивлением отметил про себя, что ее голос дрожит.

Гость в задумчивости побарабанил пальцами по глыбе жилистого мрамора, лежавшего слева от входа: отец Тилона собирался вытесать из нее несколько межевых столбов.

– Что ж, – сказал он, перехватив умоляющий взгляд женщины, – если ты считаешь, что мы ошиблись, и…

– Но ты посмотри, ирен, – перебила мать, – ведь он совсем ребенок, даром что подрос. И он тяжело болел прошлым летом, мы сообщили об этом Совету старейшин…

– Не люблю пустопорожние разговоры, – отрезал гость. – Если тебя, женщина, не устраивают законы Спарты… – не договорив, он точным щелчком сшиб прыгнувшего на рукав зеленокрылого кузнечика.

– Полно тебе, ирен, – потупилась мать. – Можешь забирать его.

– Что значит – забирать? – возвысил голос гость. – Ты что, одолжение Спарте делаешь? Я не Пифагор и не Евклид, но до семи считать умею.

– Ты считаешь, как надо, ирен, – примирительно произнесла мать. Если кто и ошибся, так это я.

– То-то.

– Зайди в дом, освежись холодным молоком.

– Некогда. Нужно до захода обойти с полдюжины дворов, таких, как твой… Тебя как зовут? – внезапно обратился гость к Тилону.

Мальчик промолчал, только сильнее сжал ивовый прут, которым расчерчивал дорожку для прыжков.

– Его зовут Тилон, – сказала мать.

– Тилон, – повторил тот, кого мать называла странным словом ирен. – Ишь, каким зверенышем смотрит!

– Он еще слаб после болезни…

– Вот мы и хотим сделать его сильным. Сильным и отважным, как лев, – с важностью произнес ирен явно чужую фразу.

– Понимаю…

– Короче, готовь парня в дорогу. Завтра на рассвете приду за ним.

– Я напеку лепешек…

– С собой можешь дать ему только одну.

– А шкуру выделанную можно дать ему?

– Нет. Все, что положено, он получит на месте, – с этими словами гость удалился, так и не войдя в дом.

Когда калитка за иреном захлопнулась, Тилон вихрем взлетел на крыльцо и прижался к матери.

– Вот и кончилось твое детство, сынок, – грустно произнесла она, погладив жесткую курчавую голову, почти не знакомую с гребнем.

– Мама, а что означает слово ирен? – выпалил Тилон вопрос, вертевшийся у него на языке.

– Завтра. Все завтра узнаешь, сынок, – вздохнула мать. И какой варвар выдумал такие жестокие законы? – тихонько добавила она, оглянувшись.

Эту ночь, последнюю ночь в родительском доме, Тилон спал плохо. Сон все время рвался, словно прохудившийся мешок. А родители и вовсе не уснули. Они все время перешептывались, думая, что мальчик их не слышит.

Под утро, едва Тилон погрузился в тревожный сон, его разбудил пронзительный звук трещотки, раздавшийся под самым окном.

Он поднял тяжелую голову. Перед ним стоял на коленях отец, губы у него тряслись.

– Храни тебя все олимпийские небожители, сынок… – пробормотал он.

– Эй, пошевеливайтесь! – донесся с улицы нетерпеливый крик, в котором Тилон узнал вчерашнего гостя.

– Мы готовы, ирен, – крикнула мать, которая справилась наконец с тяжеленным мехом, собранным сыну в дорогу.

Тилон выскочил на улицу. Близ дома стояли с десяток мальчишек примерно его возраста. Сбившись в кучку, они не без робости поглядывали на ирена, вооруженного палкой. «Как пастух со стадом», – мелькнуло у Тилона.

Мальчик замешкался.

Следом вышла мать. В одной руке она держала полный козий мех, в другой – сандалии Тилона.

– Стань со всеми, Тилон! – велел ирен.

В это время мать выронила мех, по земле покатились лепешки.

Ирен не спеша подошел к матери.

– Плохо ты выучила законы Спарты, женщина, – произнес он. Затем взял у нее из рук сандалии и перебросил их через забор – сначала одну, затем другую.

Только теперь Тилон обратил внимание, что все мальчишки были босыми.

– Забирай хлеб и ступай в дом, – сказал ирен. – И радуйся: отныне твой сын будет есть хлеб государственный!

Плечи матери сгорбились, она повернулась и пошла к калитке. Отец так и не вышел: видимо, боялся проявить слабость, постыдную для свободного гражданина Спарты.

– Двинулись! – сказал ирен, ударив палкой о землю, и ребята, поднимая пыль, двинулись вдоль улицы.

До самого поворота Тилон оглядывался, но разглядеть мать мешали слезы, застилавшие глаза. Она стояла у ворот неподвижно. Словно мраморное изваяние, которое возвышалось на городской площади.

Вскоре небольшая группа, разбившаяся по команде попарно, миновала селение и вышла на проселочную дорогу. Ирен шагал быстро, мальчики за ним еле поспевали.

Тилон немного освоился. Кровь разгорелась от быстрой ходьбы, озноб пропал. Идти босиком было даже приятно: бархатная пыль слегка холодила ноги. С ним в паре шагал худой остролицый мальчик. Тилон незаметно толкнул его локтем, тот ответил.

– Как ты думаешь, сколько ему лет? – тихонько спросил Тилон.

– Кому?

– Ирену, – чуть громче пояснил мальчик.

Остролицый несколько мгновений смотрел на широкую спину и мерно пошевеливающиеся лопатки ирена. Легкий рассветный ветерок едва шевелил его шевелюру, схваченную узким кожаным ремешком.

– Лет двадцать.

– Точно, – согласился Тилон. – Ему не больше двадцати.

– Тише! – прошептал испуганно остролицый. На них оглядывались: перед тем, как двинуться в путь, ирен настрого приказал соблюдать «военную дисциплину», попутно объяснив, что ирен означает начальник группы и все должны ему беспрекословно подчиняться.

– А чего бояться? – громко произнес Тилон. – Трусишки.

Он шагал в самом конце колонны, и ирен не слышал крамольных слов: утро вступило в свои права. В кустах на все лады распевали пичужки, стрекотали цикады, издалека донеслась протяжная жалоба осла.

Безнаказанность придала Тилону смелости.

– Нашему ирену двадцать лет,

А он шагает с палкой, как древний дед! – выкрикнул Тилон и первый захохотал.

Ирен внезапно остановился и резко обернулся. Колонна замерла в клубах пыли, которая медленно оседала на дорогу.

Он оперся на палку:

– Кто сказал?

Колонна молчала.

Он повторил вопрос и медленно прошелся вдоль рядов, вглядываясь в лица. Встречая его взгляд, мальчики опускали глаза.

– Значит, среди вас есть трус, – произнес он голосом, не предвещавшим ничего доброго. – Нечего сказать, хорошо начинает свой путь новая агела! Ладно, посмотрим, каковы остальные. Пусть тот, кто заметил крикнувшего, укажет его.

Он выждал минуту-другую. Мальчики молчали.

– И это называется агела?! – воскликнул ирен. – Да вы знаете, что такое агела?

– Агела – это стадо, – осмелился кто-то подать голос.

– Верно, – кивнул ирен. – Но это слово имеет и второй, главный смысл. Агела – это отряд мальчиков, которых воспитывает государство. Выходит, среди вас не один трус, а все вы – трусы? Хороши юные спартанцы!.. Тогда подскажите мне, какая лучшая награда для труса?

Никто не подал голоса.

– Для труса лучшая награда – палка! – сам себе ответил ирен. – Сейчас каждый из вас отведает, какова на вкус эта штука, Сейчас каждый из вас отведает, какова на вкус эта штука, – потряс он своим посохом. – Клянусь всеми богами, это будет только справедливо…

Все замерли.

– Начнем по порядку, – с этими словами он приблизился к смуглому мальчишке, стоявшему впереди всех, и занес ореховую палку.

– Постой, ирен! Не бей! – донесся дл него отчаянный крик из хвоста колонны. Ирен опустил орудие наказания. Побледневший как мел Тилон медленно приблизился к нему, опустив глаза.

– Это ты нарушил порядок? – спросил ирен.

– Я.

Ирен несколько мгновений разглядывал долговязую, слегка сутулую фигуру. Тилон был выше всех в агеле. Хорошо развита мускулатура, взгляд смел. В будущем Спарта может получить хорошего воина. Но до этого далеко. И потом, мальчишка строптив, а этого ирен не терпел. Нужно сбить с него спесь, чтобы другим неповадно было.