Тайна одной находки - Страница 3

— Итак, — подвел итог Вася, когда мы вернулись к машине и развели из веток кустарника костер, — загадочное исчезновение Джонсона и его сообщников для нас теперь совершенно понятно. Они летели на запад, вероятно в Лех, а может быть, и дальше, в Северо-Западный Пакистан. Видимо, какая-нибудь авария в моторе заставила их пойти в этих местах на снижение. Вполне допустимо, что пилот даже искал подходящую площадку для приземления. Потеряв ориентировку в условиях плохой видимости — раннее утро, низкая облачность, снегопад, — они налетели на скалу. Вот и все.

Оставаться в этих местах не имело смысла: погода, весьма неустойчивая в высокогорных областях, с ночи начала портиться. Нависли тучи, срывались обычные на нагорье крупа и град. Боясь застрять где-нибудь на обледенелых склонах, мы поторопились в лагерь и немедленно радировали в Лхасу «папаше» Кай Фыню о найденных в пустыне остатках американского самолета. Кадильницу, блокнот, Васины фотографии и кое-какие обломки, прихваченные нами, как вещественное доказательство, решили передать после окончания экспедиции лхасским властям.

Я, как и всякий другой на моем месте, конечно, поинтересовался обрывками сохранившихся на страницах блокнота записей. Однако не думаю, что внимание всякого другого с такой же силой приковали бы к себе два обрывка каких-то непонятных фраз, с какой они приковали меня. Во всяком случае, Вася, когда я показывал ему эти обрывки, сперва равнодушно пожимал плечами. Да и разумно ли придавать такое значение какой-то «зауми» из блокнота американского агента, когда наш отряд в это время нашел в горах графит, этот довольно надежный предвестник каменного угля.

Однако я время от времени уделял внимание хранившемуся у меня блокноту Джонсона. Насколько можно было установить по уцелевшим остаткам разрозненных фраз и отдельным словам, владелец записывал туда всякую всячину: случайные мысли, впечатления, долги… Так, например, он должен был получить с какого-то Дика 50 долларов. Сохранились такие обрывки записей: «аэродром почти готов…», «Тиб… монастыри — сокровищ… всяких богат…», «переговоры далай-лам… опять прерв…», «наша миссия… ни с чем», «горы…», «леденящий хо…» и т. д. Среди более или менее понятных по смыслу обрывков только два заставили меня глубоко задуматься. Они были написаны чернилами авторучки, один в начале, другой в середине предпоследней страницы. Вот они: «…не царапается даже алмазом моего кольца…», «…лмаз скользит по… как ноготь по стеклу…» Остальной текст был безнадежно размыт. На последней же странице шли карандашные записи совершенно незначительного содержания — с жалобами на тибетскую кухню, скуку и бессонницу.

Нетрудно было догадаться, что в заинтересовавших меня строках говорилось о каком-то предмете. Но что это был за предмет, на котором алмаз, самое твердое из всех известных нам веществ, не мог оставить даже царапины?

Первое время Вася попросту отмахивался от записок американца. Бегло перелистав перед сном странички блокнота и прослушивая мой перевод (английским он владел плохо), Вася недовольно кривил обветренные добела губы.

— Выбрось ты эту чепуху, — посоветовал он как-то мне. — Ну, кого может заинтересовать все это?

Что ж, я согласился бы с Васей, если бы не эти две записи. Еще и еще возвращался я к ним, пока понемногу, уже незадолго до нашего возвращения в Лхасу, заинтриговали они и моего друга.

— Хм! Не царапается алмазом моего кольца… Алмаз скользит, как ноготь по стеклу… Но какой алмаз! Может быть, на кольце у Джонсона была «самой чистой пробы» стекляшка? — Пальцами с въевшейся в кожу грязью он рассеянно полистал блокнот, попытался при свете угасающего дня рассмотреть под лупой размытые страницы. — Кажется, «победит» или лучшие сорта идущей на резцы стали не царапаются алмазом?

— Едва ли Джонсон стал бы отмечать это. К тому же подобные вещи в условиях Тибета…

— Пожалуй, ты прав, — согласился Вася. — Но тогда что же это может быть?

— Я думаю, — сказал наконец после долгого молчания Вася, — что разгадку таинственного «нечто» следует искать только там, где протекала деятельность американцев, — в районе Лхасы.

…Лхаса. Неповторимые в своей легкости строгие прямые контуры тринадцатиэтажного дворца Поталы, вынесенного на вершину горы. Зеленые волны парков и садов среди бело-голубой расцветки каменных и глинобитных построек. Монастырь Джоканг с башнями, горящими на солнце позолотой. Галдеж торговцев. Скотоводы в бараньих шубах, купцы в широких войлочных шляпах с оружием за поясами. Сапожники, шорники, портные, кузнецы, резчики по дереву или камню, работающие прямо на улицах возле своих мастерских. Увешанные тюками яки, верблюды, лошади, мулы, доверху груженные кладью машины. Отряды добровольцев, уходящих на строительство Сикан-Тибетской дороги.

Начальник базы Кай Фынь встретил нас, что называется, с распростертыми объятиями. Он был очень доволен результатами экспедиции. Благодарил также за находку остатков американского самолета. Наше сообщение он уже давно передал правительственным органам.

Правда, мы не задержались долго в заваленной образцами горных пород и минералов комнате Кай Фыня: он был сильно загружен делами и собирался срочно выехать на строительство Сикан-Тибетской дороги. Ему было сейчас не до загадочных фраз в блокноте погибшего американца.

А что мог разъяснить нам Ван Син, до отвала накормивший нас тыквенной кашей. Выслушав внимательно наш рассказ о находке в пустыне и гибели Джонсона, Ван Син сказал:

— Никто не знает, где нашел Джонсон этот предмет. Но он чаще всего околачивался по монастырям, ведя интриги с реакционно-настроенными ламами. Вероятнее всего, что где-то в монастырских стенах он обратил внимание на загадочное «нечто». Почему бы вам не попытаться начать розыски с монастырей, хотя бы с ближайшего из них, Сэра, ограбленного американцами? Я берусь устроить вам свидание через моих знакомых с монастырским настоятелем. Зовут его Нагалор.

Мне запомнился живописно раскинувшийся в окружении зарослей шиповника монастырский городок у подножия гор, его сбегающие по склонам улочки и переулки. Толпы лам в желтых шляпах с гребнями и бритоголовые послушники в пурпуровых балахонах шли под звуки труб, ручных барабанов и литавр на богослужение в храм. Уныло звучал где-то монастырский гонг.

Нагалор, крепкий, бритоголовый мужчина средних лет, с выражением неземной отрешенности во взгляде, принял нас приветливо. Одетый в широкое, наподобие тоги, малиновое платье, он сидел на подушке за столиком в богато украшенной коврами и священными картинами комнате. Перед ним стояла чашка с чаем и лежало молитвенное колесо — «хурдэ».

Пригласив нас сесть на подушки, он поблагодарил меня и Васю за находку и возвращение храму золотой кадильницы. Сокрушенно покачал головой при виде черепков. Да, эти черепки — все, что осталось от драгоценной нефритовой вазы, подарка китайского императора в конце минувшего века. Он очень скорбит, что бесследно исчезли, вероятно смешавшись с песком и щебенкой, сорванные со статуи Будды алмазы, бирюзовые и рубиновые камни, нити с жемчугом, золотые амулеты, дорогие коралловые четки. Конечно, американцы тащили лишь то, что можно без труда рассовать по карманам и чемоданам.

Я спросил:

— Не может ли уважаемый настоятель сказать нам, только ли драгоценности были похищены в монастырском храме или же американцы, кроме этого, вывезли еще что-нибудь?

Да, кроме драгоценностей, они украли также одну святыню, принесенную в храм паломниками несколько лет тому назад.

Что это была за святыня, к сожалению, Нагалор не мог описать ее нам. Человек он в монастыре новый, назначен настоятелем всего лишь год назад, а кража произошла до него. Он слышал только, что это была упавшая с неба святыня, которую подобрали в горах Ньенчен-Тангла скотоводы. Сам он нe видел ее.

Сидевший рядом со мной Вася с кислой миной взглянул на меня.

— Кажется, я начинаю догадываться, — пробурчал он. — Если об этой святыне шла речь в блокноте Джонсона… Это, конечно, кусок метеоритного железа…