Тайна клеенчатой тетради
Повесть о Николае Клеточникове - Страница 5

Изменить размер шрифта:

— Вот и прекрасно, — сказала Елена Константиновна, останавливая его, — тем более что и у Владимира Семеновича, как мне кажется, есть на вас виды.

Корсаков, улыбаясь, кивал головой. Елена Константиновна позвала горничную и велела ей проводить гостя в свободную комнату на втором этаже. Все встали из-за стола.

4

Довольно большая комната, в которую его привела девушка и в которой уже стояли его саквояжи, выходила своими двумя окнами на Ялту; хотя самой Ялты из-за холмов не было видно, но было видно море с правой стороны и с левой — верхняя обрывистая часть горной стены, которая обрамляла Ялтинскую бухту. Горы казались теперь пепельно-черными из-за густого тумана, заволакивавшего верхушку стены, но небо над Ялтой и над морем было по-прежнему синее и блестящей. Неужели испортится погода? — огорчился Клеточников, но девушка засмеялась и сказала, что это ничего не значит, что яйла, или верхушка стены, в тучах, вот когда закудрявится над Поликуровским холмом, тем самым, под которым Ялта, или над горой Могаби, той, что за Чукурларом, между морем и стеной, тогда, значит, жди дождя.

В комнате было немного предметов, но все солидных форм и больших размеров: мраморный умывальник закрывал угол направо от двери, как бы в симметрию с изразцовой стеной камина, закрывавшей левый угол, половину правой стены занимал дубовый шкаф, другую половину — письменный стол с резными фигурными тумбами, но главным предметом в комнате была обширная двуспальная кровать, стоявшая торцом к левой стене, покрытая шелковым зеленым одеялом, с двумя высокими горками подушек. Все было чисто прибрано; должно быть, так было всегда, в расчете на приезд неожиданных гостей. Девушка быстро и ловко перестелила постель, забрала горку лишних подушек и ушла, сказав, что если ему что-то понадобится, он может позвонить в колокольчик, дернув за ленту, которая висела у двери.

Оставшись один, он медленно разделся, умылся, разобрал постель и лег на голубые накрахмаленные простыни, думая заснуть — минувшую ночь на пароходе почти не удалось уснуть, качало и мешал беспрерывный стук чего-то металлического в машинном нутре парохода, — но сон не шел, он был слишком взволнован, растревожен впечатлениями утра. И смущен. Все устроилось лучше, чем он предполагал, но положение гостя, в которое он попал, все-таки смущало. Чему он был обязан этим, неужели опять-таки своей особенной черте, вызывавшей в незнакомых людях стремление ему услужить? Или, может быть, это было как-то связано с вопросами Корсакова, его намеками? Что разумела Елена Константиновна, когда говорила о «видах» Корсакова на него? Это предстояло обдумать.

Окна были раскрыты, и слышно было, хотя окна и были боковые, не со стороны фасада, как подали коляску Корсакову и он уехал, как с громким смехом выбежала на крыльцо Наташа и следом выбежала Машенька, ее окликнувшая, затем вышли Елена Константиновна и нянька, также ее окликнувшие, и все куда-то ушли, прошли под окнами Клеточникова, громко и весело разговаривая, шурша накрахмаленными юбками, направляясь, должно быть, к морю. Было жарко. Клеточников представил себе море, каким оно было утром, когда он вышел на высокий берег над каменистой бухтой, тихое в утреннем сиянии и блеске, туманно-бирюзового цвета, с поразительно близким изогнутым горизонтом, и его вдруг потянуло туда. Он встал, оделся и ушел из дому.

Он не взял с собою купального костюма, вовсе не рассчитывая начинать купание в первый же день по приезде, и пожалел об этом, потому что, когда спустился в бухту, в которой утром купался Корсаков, и попробовал рукой воду, она оказалась теплой, такой же, как в Волге, в которой он купался каждый день на протяжении последних двух недель перед отъездом из заведения доктора Постникова. Легкий прибой выплескивал на берег тихие волны, они набегали на гальку и убирались назад, не оставляя следов. Бухту отделяла от соседней бухты большая рыхлая скала, сильно вдававшаяся в море, груда больших и малых камней была веером рассыпана вокруг нее. Между камнями море поднималось и опускалось в своеобразном ритме, будто пульсировало, то с большей, то с меньшей частотой, вода была чиста и прозрачна и здесь, между камнями, казалась плотной студенистой массой, особенно когда, набежав на камень с острым гребнем и вдруг опадая, разрезанная гребнем, разваливалась бирюзовыми толстыми пластами, будто прозрачное желе.

Солнце между тем припекало, и Клеточников решил искупаться. Возвращаться за купальником не хотелось, и он решил последовать совету Корсакова, тем более что кругом не было ни души. И из соседней бухты не доносилось голосов, — должно быть, Елена Константиновна с Машенькой ушли купаться в другое место. Он разделся у скалы, сложив одежду на камне, соседнем с тем, на котором раздевался Корсаков, и вошел в воду.

Вода, как ни была тепла, все же обожгла, когда он, войдя по грудь, бросился в набежавшую волну, но уже в следующее мгновение блаженное чувство покоя охватило его, он даже засмеялся от удовольствия. И тут же закашлялся, хлебнув воды, накрытый пропущенной им волной. Вода, к его удивлению, хотя и была солена и горька, оказалась вовсе не такой уж отвратительной на вкус, какой он представлял себе морскую воду. Он поплыл, привычно выбрасывая руки из воды, но на волнах это было неудобно, и тогда он попробовал плыть так, как плавал Корсаков, загребая одновременно обеими руками и отталкиваясь от воды ногами, как лягушка. Это оказалось несложно. Но он скоро устал и поплыл назад, к скале.

Отдыхая под скалою, сидя по пояс в воде между камнями, опираясь обеими руками об их мшистые бока, чтобы не сбивали волны, он заметил, что у самой скалы волны бьют меньше, и полез туда, протискиваясь между камнями, осторожно ощупывая дно ногами. Подобравшись к скале, он заметил между нею и ее осколком, камнем в несколько саженей высотой, глубокую щель, узкий проход, в который, однако, можно было просунуться. Он просунулся и увидел закрытый бассейн, тихую мелкую бухточку, загибавшуюся налево за скалу, вполне отрезанную от моря большими камнями, которые не пропускали волн. Вода в этой бухточке, открытой солнцу, была, должно быть, сильно прогрета: оттуда веяло горячим воздухом. Он еще немного просунулся… И вдруг белое, гибкое и сильное тело прянуло из воды, поднялось в изумрудных брызгах, легкое, с трогательно-нежными бугорками молодых грудей и плоским животом. Клеточников узнал Машеньку.

Он отпрянул назад. Но успел, однако, зацепить краем глаза близкий берег-подковку соседней бухточки и белый шатер из простынь на берегу. Торопливо пробираясь между камнями, оскальзываясь и больно ушибая ноги, он слышал, как за скалой с беспокойством о чем-то спрашивала Елена Константиновна и хохотала, хохотала Машенька. Должно быть, озабоченно подумал Клеточников, они все время были за скалой, пока он плавал, может быть, спали под белым шатром, поэтому их не было слышно, а Машенька сидела-плескалась в бухточке, задумавшись, замечтавшись, пока он не вспугнул ее.

Он поспешно оделся и, сконфуженный, полез из бухты наверх, унося, однако, с собой воспоминание об ослепительном видении и сильном молочном девичьем запахе, каким пахнуло на него из прогретой бухточки, прежде чем он скрылся в свою расселину.

5

Весь день он с беспокойством думал о том, как они встретятся, заранее мучась в ожидании тягостных мгновений тупого стыда и неловкости. Беспокойство еще более усилилось после того, как выяснилось, что к обеду Машенька не выйдет; он не решился спрашивать отчего. Он пытался по лицу Елены Константиновны определить, в какой мере в этом повинно утреннее происшествие, но, судя по тому, как Елена Константиновна объявила об этом, посмотрев на Клеточникова без специфического, как можно было бы в этом случае ожидать, интереса, можно было заключить, что либо она вовсе ничего не знала, то есть Машенька не открыла ей причину своего внезапного испуга, либо если знала, то знала далеко не все: Машенька если, может быть, и открыла, что увидела в расселине скалы мужчину, но не открыла, кого именно увидела. Легче от этого, однако, не стало.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com