Тайна египетского креста - Страница 50

— Как, по-вашему, что это? — И Вогн показал Исхему кусок бинта.

— Повязка с руки, — ответил Исхем, — Точнее, с запястья. Судя по всему, рана глубокая, потому что бинт обильно пропитан кровью и испачкан йодом.

— Вот именно! Повязка с запястья руки. Наверное, мистера Крозака слегка порезали.

— Либо была схватка, либо он сам порезался, когда… когда отсекал голову. Зачем же он бросил тут повязку? Чтобы мы нашли?

— Рана сильно кровоточила, и ему пришлось спешно делать перевязку. А старую повязку он обронил или бросил, поскольку торопился. Похоже, перебинтованная рана прикрыта рукавом пиджака. Давайте вернемся в хижину.

Они вошли, и Вогн показал на топор, ножницы и опорожненный пузырек темно-синего стекла, без этикетки, валявшийся на полу. Жидкость из пузырька вылилась и растеклась коричневой лужицей. Поблизости лежала вскрытая упаковка бинта.

— Йод, — заметил Вогн. — Крозак взял пузырек из аптечки, когда порезался, а потом поставил на стол, откуда смахнул его, случайно или умышленно. Стекло толстое, и пузырек не разбился. Он все брал явно оттуда, и Вогн указал на аптечную полку в углу хижины, — и даже не потрудился ничего положить обратно. — На полке в углу лежал тюбик зубной пасты, упаковка бинта, несколько пачек разных пилюль и стоял пузырек с наклейкой «Йод». Два просвета на пыльной полке были явно недавними.

— Минуту, — сказал Исхем. — Что, если порезался не Крозак, а обитатель хижины? Тогда мы окажемся на ложном пути, разыскивая человека с забинтованной рукой.

— Неплохая мысль, мистер Исхем. Надо проверить, — согласился Вогн.

— О! — воскликнул Исхем. — Я не могу!

— Послушайте! — возмутился Вогн. — Мне это приятно не более, чем вам. Но дело есть дело.

Десять минут спустя обезглавленное тело лжегорца лежало на циновках. Гвозди из рук и ног были вынуты, лохмотья с тела сняты. Исхем отошел к стене, держась за живот. Инспектор осмотрел тело жертвы.

— Нет, — обронил он через плечо. — Ничего, кроме ран от гвоздей. Значит, все-таки Крозак.

— Пошли, Вогн. Прошу вас! — взмолился Исхем.

Они молча вернулись в Арройо. По дороге инспектор отыскал телефонную кабину и связался с Вейртоном, вызвав окружного прокурора Крумита, с которым беседовал пять минут. Повесив трубку, он присоединился к Исхему.

— Крумит спокоен, как моллюск, — мрачно пошутил Вогн. — Он даже не был удивлен! Ничего, теперь господин прокурор этим займется. Он уже пригласил полковника Пикетта и следователя по криминальным делам. — Вогн усмехнулся. Второй раз в суде будет слушаться дело об убийстве одного и того же Эндрю Вана.

Исхем ничего не ответил. Он еще не оправился от увиденного. Они взяли напрокат автомобиль и помчались следом за Эллери, отставая от него всего на полтора часа, в сторону Стюбенвилля.

Это была среда, которая справедливо войдет в историю криминалистики. Среда, в которую началась охота на человека в трех штатах и на пятистах пятидесяти милях пересеченной местности, когда были задействованы все средства передвижения — автомобили, поезда, аэропланы. В охоте участвовало пятеро, а шестой присоединился неожиданно, и длилась она с момента въезда Эллери в Стюбенвилль, штат Огайо, девять долгих часов, показавшихся охотникам девятью столетиями.

В час тридцать дня в среду, когда Вогн и Исхем припарковались у муниципалитета Арройо, Эллери Куин примчался в Стюбенвилль и, справившись у полицейского, где находится отель «Форт Стюбен», через несколько минут уже стоял у его дверей. Не успел он войти в холл, как дежурный клерк обратился к нему:

— Вы мистер Куин?

— Да, а как вы меня узнали?

— По описанию мистера Ярдли. Он сказал, что вы приедете днем. Вам записка.

— Поторопитесь! — попросил Эллери.

«Куин, — начал читать Эллери, — ни о чем не расспрашивайте клерка. Я знаю все. Человек, соответствующей словесному портрету К., останавливался в отеле вчера, примерно в полночь. Отбыл в семь тридцать утра сегодня, во взятом напрокат автомобиле. Выходя из отеля, он не хромал, но у него почему-то была перевязана кисть руки. Он держался спокойно, очевидно, не подозревает о преследовании. Я случайно услышал, что он направляется в Зейнсвилль. Следую за ним в автомобиле. Подробное описание наружности К, дал мне клерк.

Дальнейшие указания получите в Зейнсвилле в отела „Кларендон“. Ярдли».

— Во сколько, примерно, мистер Ярдли покинул Стюбенвилль? — обратился Эллери к дежурному клерку.

— В полдень, сэр. Он взял автомобиль напрокат, Эллери снял телефонную трубку.

— Зейнсвилль? Соедините меня с шефом полиции.

Какая разница, кто? У меня важное дело! Хэллоу! Эллери Куин из Нью-Йорка, сын инспектора Ричарда Куина, инспектора криминальной полиции Нью-Йорка. Да! Я в Стюбенвилле, преследую мужчину — черноволосого, с перебинтованной рукой, он едет в наемном автомобиле.

За преступником следует еще один человек — высокий, с бородкой и тоже в наемном авто. Первый — убийца-маньяк. Да! Он выехал из Стюбенвилля в семь тридцать утра… Да, вы правы… Наверное, уже проехал. Второй человек, пожалуй, еще не въехал в Зейнсвилль… Держите связь с дежурным клерком отеля «Кларендон».

Я еду следом.

Эллери повесил трубку и выбежал из отеля. «Дюсенберг», взревев, рванул на запад.

В Зейнсвилле Эллери довольно быстро отыскал отель «Кларендон». Там его ждали клерк и невысокий плотный человек в полицейской форме.

— Я Харди, шеф полиции, — представился толстяк, — Ваш человек с бородкой, как он сам себя назвал, оставил телефонограмму дежурному клерку. Первый автомобилист, похоже, сменил маршрут и следует в Колумбус, вместо Зейнсаилля.

— О черт! — вырвалось у Эллери. — Вы можете связаться с Колумбусом?

— Разумеется, мистер Куин.

— Простите, сэр, — вмешался клерк, — ваш друг сказал, что оставит вам записку в «Сенека-отеле» в Колумбусе, там надежный клерк, мой приятель.

Эллери поблагодарил обоих и опрометью выскочил за дверь.

В семь ноль-ноль, когда Вогн и Исхем продвигались между Стюбенвиллем и Колумбусом, Эллери уже разыскал «Сенека-отель», где ему вручили очередное послание Ярдли.

«Куин! Он обманул меня в прошлый раз, но я быстро сориентировался. Не думайте, что он заметает следы. Он просто передумал. Из отеля наш К, выехал поездом в час дня в Индианополис. Я лечу туда монопланом, чтобы наверстать время. До встречи в Индианополисе. Я».

— Во сколько была написана записка?

— В пять тридцать, сэр.

Эллери связался по телефону с Индианополисом, с полицейским управлением, и выяснил, что оно уже предупреждено полицией Колумбуса, но человек, соответствующий словесному портрету, пока не появился. Эллери положил трубку и спросил клерка:

— Не просил ли профессор Ярдли передать мне еще что-нибудь?

— Да, сэр. Он сказал, что оставит для вас послание в воздушном порту Индианополиса.

Эллери достал бумажник.

— Благодарю. Можете нанять для меня аэроплан?

Дежурный клерк улыбнулся.

— Мистер Ярдли предупредил меня, что он вам может понадобиться, и я уже нанял его для вас. Аэроплан ждет на летном поле.

— Ай да Ярдли! — прошептал восхищенно Эллери, кладя банкноту на конторку. — Позаботьтесь о моем автомобиле. Старый «дюсенберг» припаркован за углом.

Я вернусь за ним, хотя не знаю, как скоро.