Тайна Черного моря - Страница 22

А единственный посетитель уже рядом. И берет он девушку за подбородок. И нежно так, ласково, молниеносно – тюк затылком о косяк. Глаза девушки закатились, пистолет бесполезной железкой тяжело брякнулся о паркет.

– Вот, значит, какой обед вы здесь подаете?! – неожиданно зарычал посетитель на бедного официанта. – Да здесь заговор!!!

На ум официанту не пришло ничего лучше, как залепетать что-то из прочитанных в детстве книжек:

– Не извольте гневаться…

А посетитель, ну точно у себя дома, гад, запустил руку во внутренний карман девичьей куртки и выгреб пачку разноцветных корочек.

Следующее, что увидели растерянные официант и охранник, так это спину. Спину посетителя в шикарном сером костюме, уносящего казенный зонт-трость. Не к месту официанту подумалось, что один раз живем, деньги копить – занудой быть. Может, махнуть рукой и купить себе такой же великолепный костюмчик…

Внизу, на пятачке зашарканного паркета дожидался Дмитрий Умкин, нетерпеливо пританцовывая, словно в очереди у туалета. Пытался под гипсом шевелить пальчиками. Вроде бы не очень больно. Потихоньку заживает. Вот получит он гонорар и шиш с маслом своей благоверной отдаст. Сам будет определять, на что потратить, а без чего можно и обойтись. Чтоб эта дура поняла, с кем, черт побери, рядом живет.

Анатолий молча подошел. Вырвал из здоровой руки сотовую трубку, раскрошил между пальцами. Не мудрствуя, простеньким приемом «вертушка» зашвырнул Умницу в гардебное скопление ветхой мебели.

Хрясь!.. – полетели щепки стульев.

Дзинь!.. – тонко запела освободившаяся пружина из-под лопнувшей обшивки.

– А-а-а!.. – жалобно завопил Умница от боли в сломанной ноге, нарастающей с каждым ударом пульса.

Прапорщик вышел на улицу, щелкнул кнопкой, распуская купол зонта, и повернул туда, где над крышами высились кремлевские башни.

Почему туда? Причин несколько. Самая простая: район оцеплен, на каждой крыше может сидеть снайпер с дальнобойной игрушкой, который выискивает именно его, Анатолия Хутчиша. А у него, Анатолия Хутчиша, нет даже плевенького «зауэра» в кармане… Впрочем, каким бы крутым ни был хозяин потенциальных снайперов, есть только одно место, где он не сможет разместить своих стрелков. Какой из этого вывод? Только один: значит, нам туда дорога. Эх, давненько не бывал я на Красной площади. Особенно при столь «стесненных» обстоятельствах.

Над головой вибрировал клюшечный треск молний и сшибались друг с дружкой хоккеисты-тучи, норовя прижать противника к борту. Дождь выдался что надо. Какой и нужен был. Палочка-выручалочка. Анатолий повеселел ещё больше.

Прикрыв зонтом затылок и спину (дождь – ерунда, лишь бы случайный снайпер не смог надежно прицелиться), Хутчиш машинально шагал в особой манере «мазурка[7]» и разглядывал трофейные мандаты. Направо полетел читательский билет библиотеки имени Ленина. Заводской пропуск на кондитерскую фабрику имени Бабаева полетел налево. У Лобного места в руках у Хутчиша остались два документа: студенческий билет МГИМО и удостоверение помощника депутата от фракции ЛДПР на имя Елены Ковальской. Прямо сейчас, без соответствующих приготовлений выдать себя за пани Ковальскую не представлялось возможным, поэтому придется жертвовать новоиспеченной кредиткой.

Постовой на воротах Спасской башни Савелий Дерендяев по случаю дождя был погружен в тоскливые раздумья. Погружен настолько глубоко, что нижней губой едва не ковырялся в носу. До смены ещё полчаса, а дождь не утихает.

Тут он увидел приближающегося из пелены дождя молодого человека в приличном, но подмокшем костюме, и подобрался. «Как это он умудрился промокнуть, если у него зонт?» – подумал сметливый постовой: нас, дескать, на мякине не проведешь.

Молодой человек резким движением выхватил руку из кармана брюк и ткнул Савелию в нос удостоверение помощника депутата.

Но уроженец оренбургского края боец Дерендяев не стал проявлять бдительность, брать, как положено, удостоверение в свои руки, сличать фото с оригиналом, проверять наличие допусков, а лишь лениво кивнул. Да ещё и зевнул напускно. Проходи, дескать, мил человек.

И когда мил человек прошел, Савелий, воровато косясь, быстро нагнулся, схватил и сунул в карман парадных форменных брюк, не отряхнув даже от налипшей грязи, оброненную кредитную карточку. Вот счастье-то привалило! Скорее бы с поста сменили.

Мыслями часовой унесся в далекий и сладкий, блестящий, как самовар, мир, в котором присутствовали видеомагнитофон с алмазной головкой, телик «Сони Тринитрон» с плоским черным экраном и длинноногие девушки. Председателева дочка, тоскующая на далекой оренбургщине, теперь казалась уродиной. Что ж, по Сеньке и шапка.

Ливень разогнал зевак и чиновников, но Анатолию все же повезло: сразу за желто-белым, влажным, как омлет, Дворцом Съездов из двух строгих, подчеркнутых никелированными молдингами-кантами «мерсов» выбиралась под неистовствующий дождь хилая группа туристов явно высокого полета и выстреливала парашюты зонтов.

Хутчиш круто повернул к туристам, с одного взгляда вычислил экскурсовода и официальным тоном спросил, демонстративно предъявляя, но не выпуская из рук удостоверение:

– Я так понимаю, это и есть та самая итальянская делегация?

Конечно, то были макаронники – кто же ещё станет так громко переговариваться на неаполитанском наречии?

Анатолий утонул в глубоких и умных глазах экскурсовода. И нагло не захотел выныривать.

Экскурсовод оценил бравый вид подошедшего и кивнул. Старенькому гиду, пережившему нескольких генсеков, сразу же захотелось беспрекословно подчиняться. Он узнал эту характерную манеру – говорить негромко, но с интонацией, не позволяющей сомневаться в полномочиях. Манеру застревать в глазу осколком зеркала Снежной Королевы.

– Да, – подтвердил старейший кремлевский экскурсовод Яков Михайлович Цеханович. – Это наши неаполитанские гости.

И попытался на всякий случай улыбнуться. Улыбка получилась жиденькая, чуть виноватая. Уже годика три гражданину Цехановичу не доводилось выжимать из тонко чувствующей, ранимой души подобную улыбочку.

– Представьте меня, пожалуйста, – тихо и без нажима, но все равно не попросил, а приказал молодой человек в дорогом сером костюме. – Я Хутчиш. Анатолий Хутчиш. Помощник депутата от фракции Либерально-демократической партии России.

– А вы не?.. – с робкой надеждой начал гид Цеханович.

– Нет, – холодно отрезал помощник депутата.

– Ладно, – кротко кивнул повидавший в жизни всякое Яков Михайлович. Повернулся к подопечным. По въевшейся привычке машинально их пересчитал (один, два… шесть). И экскурсионным голосом привлек общее внимание: – Signore e signori! Permettete mi presentarvi Anatoliy Hutcisch, aggiunto deputato alla frazione LDPR, e uno dei grandissimi partiti della Russia altuale. – Столь грубой лестью экскурсовод наступил на осиное гнездо своей совести. И был, не сходя с места, закусан до смерти. – Si aggregato con noi alla scopo…

– Alla scopo di sistemare i contatti, – подсказал Анатолий.

Как старорежимный офицер он щелкнул каблуками рядом с опасной лужей и вздернул подбородок, параллельно вспомнив, что не мешало бы побриться.

Неаполитанские гости восторженно зажестикулировали, отнесясь к небритому партийному функционеру как к очередной московской достопримечательности рангом не ниже Мавзолея. А синьор Ринальдо Витали посчитал за нужное жарко потрясти руку Анатолия и обнажить в полной радушия улыбке искусственные зубы, голубоватые, как туалетный кафель.

Якова Михайловича поджимал регламент, и без того нарушенный нежданным ливнем. Поэтому, считая, что необходимые формальности соблюдены, он перешел к исполнению прямых обязанностей – затараторил на итальянском средней руки:

– Per favore, prestate attenzione alla maestosa a tre ordini dalle cupole dorate torre del companile di Joana Grande – e dominante d'archetittura del Cremlino di Mosca…

Синьор Ринальдо экскурсовода не слушал. В компанию директоров обувных фабрик он, по сути, напросился, используя родственные связи. Один отправиться в Москву побоялся. Слишком уж уверенно итальянские газеты убеждали синьора, что в столице России мафия покруче палермовской будет.