Тайна Черного моря - Страница 17

Кирилл раздраженно скрипнул зубами, ставя вымытую под картошку кастрюлю на газ. Уже с картошкой. Черт с ней, пускай разваривается на фиг.

По природе аккуратист, он был очень недоволен заданием и тихо завидовал тем, в квартире сверху. Правда, тараканы, успешно плодящиеся внизу, забредали и на этаж выше. Не только сквозь естественные щели, но и через пробуравленные дырки для «глазков».

Кирилл машинально посмотрел в правый верхний угол кухни, туда, где притаился кухонный «глазок»… и выматерился вслух. От неприметной дырочки с прозрачной вермишелиной оптики – по стене, по дряхлым блекло-зеленым обоям расползалось мокрое пятно. Как минимум это означало, что оптический прибор выведен из строя. Его наверняка закоротило. А как максимум…

Лейтенант ФСБ Кирилл Сердюк поспешил в комнату. В коридоре по пути он обнаружил, там, где и ожидал, ещё одну протечку. А третье пятно растекалось по обоям в комнате.

– Шкипер, мы, кажется, тонем! – агент ткнул пальцем-сосиской в угол. – Организмы сверху натравили на нас Соргазмово море!

Андрей Михалыч чуть не поперхнулся горячим чаем тире коньяком, чуть не пролил горячий чай тире коньяк сначала на себя, потом на «Боевой листок» с сагой о Кронштадте, наверняка имеющий некую историческую ценность.

– Вот же козлы, – неинтеллигентно выразился Михалыч. И сообщил ученику: – Там какие-то буржуи помещение под офис сняли.

Под что снято помещение на самом деле, ученик распространяться не стал, а зашагал к двери. Как назло Михалыч увязался следом, а повод остановить хозяина Кирилл с ходу не нашел.

Они споро поднялись на лестничную площадку выше этажом. Дверь обидчиков оказалась незапертой. Лейтенант пожалел, что по условиям задания сдал табельное оружие. Такого, чтоб «верхние» сами оставили дверь открытой, не могло быть в принципе.

Пока Сердюк в нерешительности медлил, историк, не подозревающий о грозящей опасности, дернул дверную ручку. И с порога поинтересовался:

– Что ж вы, новые сволочи, творите, а?!

На нижней площадке послышались шаги. Спокойные шаги кого-то из жильцов. Это хорошо, подумал Кирилл, чем больше организмов, тем лучше. Но шаги тут же и стихли.

Кириллу представилось, что сейчас раздастся вопль – историк наткнется на трупы «слухачей», а может, и на их убийцу. Но вместо этого Михалыч растерянно повернулся к ученику и робко промямлил:

– Кажется, никого. Войдем, что ли?

Не может быть, чтоб никого, мелькнуло в голове лейтенанта. Но не хватило смелости пойти вперед и самому проверить помещение. Зная, что поступает очень неправильно и что если все обойдется, то начальство такое поведение отметит в лучшем случае выговором с занесением, лейтенант только растерянно кивнул.

Михалыч вошел. Стараясь упрятаться от всех возможных опасностей за грузной спиной учителя, впрочем, недостаточно широкой, чтобы укрыть могучего ученика от пули-дуры, вошел и Кирилл.

Из комнаты в прихожую медленно плыли смятый лист бумаги, исписанный мелким почерком, и два окурка. Воды успело налиться на два пальца.

Михалыч, звучно шлепая по воде, кинулся на кухню закручивать кран. А Кирилл, набрав побольше воздуха, заставил себя войти в комнату. Что б ему было, если б не вошел? Ну, увольнение по статье «Ж». Ну, презрение в глазах товарищей по оружию. Зато – живым бы остался. Жизнь, она дается человеку всего раз, и не фиг подставляться под пули ради дерьмовых двух лимонов в месяц плюс льготы на проезд в общественном транспорте. Но вошел.

Кожаный диван, стол, шкаф, стулья – все на месте. Даже больше: аппаратура – лейтенант, с опаской озираясь на кухонную дверь, открыл и закрыл (двумя пальцами за ручку) дверцы комода – аппаратура на месте. Точно «слухачи» преднамеренно решились покинуть помещение. Но как они посмели?

Так, проверим ещё раз. Жаль, диван кожаный, с кожи легко кровь смывается. Вот с габардина – замаешься. Был у Кирилла один случай…

Стоп. Не о том. О работе думать надо.

Стулья на месте? Целы? На месте. Целы. Шкаф? Шкаф. Твою мать, что же здесь все-таки произошло? Куда ребята делись? Лови, лови, товарищ Сердюк, момент истины – пока ещё товарищ, но на грани того, чтобы стать гражданином.

Чавкая явно пропускающими воду туфлями, с кухни в комнату вошел историк. В левой руке, как охотник подстреленную утку, он торжественно держал непочатую бутылку водки «Смирновъ».

– Это, так сказать, компенсация морального ущерба. Пошли отсюда. Нас внизу закуска ждет.

– Так от водки же тупеют. Выпил – и матрац, – напомнил Кирилл, тупо разглядывая бутыль. Откуда она здесь взялась? Или, несмотря на строжайший запрет, «слухачи» пили на службе? Что ж, в своем рапорте он подробно расскажет и о незапертой двери, и об этой бутылке. Глядишь, начальство поймет, что в столь нелепой ситуации лейтенант Сердюк вел себя не то чтобы героем, Мальчишем-Кибальчишем, но все же разумно, честь мундира не роняя.

– Ноги промокли. А если простуда? – резонно ответил старик. – Пошли, чего встал. Не то придется изучать водолазное дело. Я как-то писал про водолазов. Был такой знаменитый водолаз – старшина Джозеф Карнеке. Это он в Пирл-Харборе после седьмого декабря корабли со дна поднимал…

– Пошли, – легко согласился Кирилл: чем быстрее они уйдут, тем от греха подальше.

Они вернулись, метя ступеньки и прихожую влажными следами, и Михалыч проворно смотался на кухню. За стаканами.

– Выпить надо немедленно. А то насморк схвачу.

«Беги, беги, – зло подумал Кирилл. – Так-то оно лучше. А то – „От водки тупеют“! В досье русским по белому написано: „Склонен к алкоголизму“. А ежели так в досье написано, значит, пей и не выделывайся. И в шалмане, где я тебя цеплял, тоже за мой… пардон, за государственный счет пиво хлебать не гнушался, как лошадь Пржевальского. А тут выпендривается…»

Пятно протечки на стене в коридоре доросло до пола. И на полу начала образовываться лужа. Чуткий нос Сердюка уловил знакомый, неожиданный здесь запах. Пахло любимой маркой крема для обуви. Неужели Шкипер иногда чистит ботинки?

– Это даже неплохо, – сообщил повеселевший историк, увлекая ученика в комнату и приглашая сесть на стул-ветеран. – Заодно и полы помоются.

– Может, что-то надо делать?

Фээсбэшник знал, что нужно делать: под каким-нибудь предлогом покинуть дом и из телефонной будки доложить о происходящем начальству.

– Вон на стенке уже не ручей, а гинекологические древеса растут.

Кирилл продолжал мочить шутку за шуткой, как велела легенда, хотя было уже, ох, как не до шуток. Лучше бы сегодня дежурным офицером оказался не майор, а подполковник. Майор, собака, не будет делить на правых и виноватых.

– А что тут поделаешь? Пока вся вода не протечет ко мне, а от меня на второй этаж, ничего не поделаешь. И эти гады будут обязаны всем ремонт сделать. Ты не знаешь магазин, где самые дорогие обои?

Кирилл непроизвольно усмехнулся. Ему пришло в голову, что когда-нибудь и за похороны этого неформала придется платить тоже родной ФСБ.

– За это следует выпить, – стремясь хоть чем-то занять подопечного, а самому в это время решиться хоть на что-нибудь, предложил Кирилл. Но в голову, как волосы в рот, как мухи в варенье, как Жириновский в Президенты, лезли мысли: «Щас бы пивка холодненького… Щас бы диск Хендрикса на полную…»

– Вот и я про то же. – Радостный Михалыч свернул пластмассовую головку бутыли и разлил по стаканам. Один стакан протянул ученику, второй взял в руку так, словно это и не стакан вовсе, а грузинский рог с «Хванчкарой», но тут взгляд его зацепился за что-то на столе.

– Вот здесь, в газете, сказано, что начался новый этап переговоров о разделе Черноморского флота. Давай выпьем за то, чтобы весь флот остался российским.

Кирилл выпить смог. Закашлялся разве что. И не потому, что водка оказалась чересчур крепкой. Нет, выпивать Кирилл умел, отсюда и задания часто получал соответствующие.

Но… когда они уходили из квартиры, никакой газеты на столе не было. Там лежал пожелтевший «Боевой листок».