Тайна Белого камня - Страница 7

Когда Мишка вернулся, карта лежала на столе, а дядя Федя копался в печке.

— Бензин есть. Литров тридцать. Значит, дадите моторку, дядя Федя?

— Слово — дело. Сказано дам, значит берите. Завтра. Утром. — Он помолчал, потом спросил: — Куда вы хотите плыть?

— На полуостров, где крестик стоит.

— Кто додумался?

— Не помню. Левка, кажется.

— Молодец парень. Правильно понял бумагу. Только думается мне, что зря съездите — времени прошло много. Если и был склад — все пропало там. Но дело ваше…

— А где у вас моторка?

— На реке. Завтра придете ко мне, вместе сходим… Да, разбередила, разбередила твоя бумажка старые раны. Сколько партизанских дорог исхожено, сколько кровушки пролито! Через леса, горы, реки проходил. С такими вот картами, бумагами, донесениями… И есть их приходилось — да-да! Смеешься? А ты не смейся, брат. Идешь бывало, а тут белогвардейский разъезд. Сцапают, найдут эту бумагу — и тебе каюк и партизанам, товарищам твоим. Вот возьмешь ее да и съешь… — Дядя Федя умолк, вздохнул. — Ну, да что вспоминать. Что было, то сплыло. Бери, Топтыгин, свою карту и топай домой. Мне по делам пора.

— Значит, завтра, дядя Федя?

— Завтра. В десять ноль-ноль, как говорится, по местному времени.

— Вы только никому не говорите.

— Слово партизана.

Мишка, словно окрыленный, вылетел от дяди Феди. Он ликовал. Вот здорово придумал — путешествие на моторке! Ребятам и не снилось такое.

В доме бакенщика ребят не оказалось. Поэтому Мишка двинулся к верфи. На середине площадки все на тех же чурках стоял «Открыватель». Но это был уже не тот «Открыватель», каким он видел его вчера. Этот стоял незнакомый и величественный, над ним высилась стройная мачта с двумя реями, от нее к носу и корме отходили веревки. На верхней рее прикреплен скатанный парус. Рубка покрашена в голубой цвет.

Левка и Вася устраивали в лодке сиденья и делали вид, что но замечают Мишку.

— Ребята…

Никто не ответил.

— Ребята, — сказал Мишка громче. Левка недружелюбно обернулся,

— Чего тебе?

Мишка, торопясь, чтобы его выслушали и не прогнали, затараторил:

— Я, ребята, моторку достал. У дяди Феди. На ней поплывем. Быстрее и лучше. Бензин есть. А Василь может управлять… Вмиг доплывем туда и обратно. За день.

Пока он говорил, лица друзей постепенно светлели. Левка спросил недоверчиво:

— Не врешь?

— Честное слово! Завтра утром даст.

Ребята переглянулись, потом улыбнулись, заговорили с Мишкой, будто никакой ссоры и не было.

— Как же ты смог?

— Очень просто: взял да попросил. Дядя Федя добрый.

Обрадованный примирением, Мишка передал все подробности разговора с дядей Федей, но о том, что показал ему партизанскую карту, умолчал. Вдруг ребята рассердятся. Ведь клятву давали.

— Если завтра дядя Федя даст моторку, завтра и поплывем, — сказал Вася.

Левка кивнул весело.

— Верно сказано, капитан! Чем быстрее, тем лучше. А ты как, Пантагрюэша?

Мишке польстил вопрос. Он сделал вид, что сосредоточенно думает, потом веско произнес:

— Согласен! — Но вдруг его добродушное лицо вытянулось. — Как же мы поплывем, если нас с Левкой мама не отпустит?

От этих слов и у Левки, и у Васи сразу упало настроение: о самом главном забыли! Действительно, как сообщить родным, что их дня два, а то и целых три не будет дома? Какой переполох поднимется, если они уедут не спросясь! Раньше, когда тайна еще только родилась на свет, когда шла подготовка к походу, они и не думали о родных. Теперь стало ясно, что из-за этого может сорваться путешествие.

— Василю-то что! — заговорил Мишка. — Он часто на ночную рыбалку ходит. Помнишь, как ты на три дня к Кольке Шарову уходил?

— Тогда дело другое: мне бабушка разрешила.

— А если сказать, что мы на два дня на рыбалку пойдем? — обратился Левка к Мишке. — Мол, к Ваське-бакенщику? Ведь я ночевал здесь, да и ты тоже? А?

Вася нахмурился.

— Это обман.

— Какой же обман? — закипятился Левка. Но тут же поправился. — Ну, пускай обман. Так ведь ради нижнего дела.

На том и порешили. Ребятам показалось, что гора свалилась с плеч. Собираясь домой, Левка еще раз напомнил:

— Так ты, Василь, пораньше завтра приходи. Моторкой-то тебе придется управлять.

Родители разрешили. Правда, Мария Николаевна возражала, но Павел Степанович вступился за ребят, и она сдалась.

Сели ужинать. Когда Мария Николаевна подала горячие пироги с морковью, Левка по-зверски подмигнул Мишке, а потом, улучив момент, шепнул:

— Пироги не ешь. Возьмем с собой.

Мишка с усилием положил пирог, который уже чуть-чуть не хватил зубами, и угрюмо затих. Но время от времени его глаза алчно останавливались на внушительной горке маслянистых, пышущих жаром пирогов. Он один раз проглотил слюну, другой, третий. Пироги лежали такие румяные, такие ароматные, что он наконец не выдержал, схватил самый большой и, под убийственно-презрительным взглядом Левки, быстро съел его. Мишке показалось, что таких вкусных пирогов он еще никогда не ел, и против воли протянул руку за следующим…

Левка страдал. Он ерзал по стулу, делал всевозможные предостерегающие знаки, строил страшные гримасы, но Мишка поедал пирог за пирогом, потупив голову, чтобы не видеть Левкиных ужимок и свирепых глаз.

Встали из-за стола. Левка от негодования стал даже заикаться.

— Т-ты — нахальная об-бжора. К-крокодил…

Мишка смущенно моргал белесыми ресницами. Он чувствовал себя виноватым, но спасти положение не было никакой возможности: он съел даже те пироги, которые принадлежали Левке. Не миновать бы Мишке жестокого и справедливого возмездия, да он все время терся около отца. Левке удалось лишь раз, и то исподтишка, сунуть ему кулаком в мягкий живот.

— Потом еще дам! — тихо пообещал Левка.

Однако гнев его к вечеру прошел. Ложась спать, ребята уже горячо обсуждали подготовку к путешествию.

…Вася пришел в Майское в восемь утра. Перемахнул через ограду и очутился в огороде, куда выходило окно Мишкиной комнаты. Заглянул в него, постучал осторожно. С кровати сразу же вскочил Левка. Увидев Васю, махнул рукой и поспешно стал одеваться. Мишка тоже вылез из-под одеяла.

Вскоре они уже стояли у калитки дяди Фединой усадьбы. Мишка вошел во двор, но тут же вернулся.

— Дом на замке.

— Вот тебе раз! — растерянно произнес Левка. — Где же он?

— Наверное, вышел ненадолго. Давай подождем.

Ребята присели на траву. Уже солнце поднялось высоко, а хозяина все не было. Лева раздраженно сплюнул:

— Идем домой. Чего торчать здесь?

Дядя Федя будто ждал этого восклицания: в ту же минуту появился на улице. Он шел быстро, размахивая руками. Мишка бросился навстречу.

— Дядя Федя, мы пришли за моторкой.

— А, Топтыгин! За какой моторкой?

— Вы же обещали, — укоризненно произнес Мишка.

— Ах, да… Но мне некогда, тороплюсь на службу, брат. Да и лодка у меня того… поломалась. Надо мотор в ремонт отдавать. Заходите этак через недельку…

— Фьюй! — свистнул Левка. — Через недельку!

— Ничего не поделаешь, — развел руками дядя Федя. — Ну, топайте, ребята. Опаздываю. — И он вошел во двор.

Мальчишки, расстроенные, приунывшие, медленно поплелись обратно.

— Эй, ребя! — вдруг засмеялся Вася. — Чего мы горюем? На «Открывателе» поплывем. Ведь он-то у нас готов!

— Ну, конечно! — сказал Левка. — Я и забыл о нем из-за этой дурацкой моторки.

Минуя дом, ребята прошли на реку, уселись на высоком крутом берегу.

— Плывем завтра, на восходе солнца, — глянул на друзей Вася. Его взгляд был, как никогда, серьезен и тверд. — Решайте на этом берегу. Потом будет поздно. Особенно ты, Михаил. Трудности всякие могут случиться и все такое. Ежели что — лучше останься.

Мишка стукнул себя кулаком в грудь.

— За кого ты меня принимаешь?! Да я!.. Да я любые трудности и преграды пройду.