Тайна «Архелона» (Крик дельфина) - Страница 4

– Помните, коммодор, океан - это весы мира. Ваш атомоход - одна из гирек, которая позволяет нам сохранять равновесие…

Репортер Дэвид Эпфель подставил свой микрофон, и президент воскликнул с привычным пафосом:

– Дамы и господа! В этот час я нахожусь на борту «Архелона» - подводного форпоста нашей обороны. Ни один корабль не стоил нашей стране так дорого, но мир на планете стоит еще дороже…

Рейфлинт много раз прощался с берегом, и у него вошло в обычай выискивать в момент отхода знаки, сулившие удачу. Однажды это была радуга, в другой раз - лунное гало [Гало - атмосферное явление: ореол вокруг луны или солнца.] (уходили ночью), а еще - ручная канарейка, улетевшая из чьей-то клетки и севшая Рейфлинту на плечо. И только нынче ничто не предвещало благополучное возвращение. Едва отошли, как и без того серая погода разразилась снежным зарядом, так что и пирс, и буксир скрылись из виду. Старший помощник Рооп без команды с мостика включил тифон, и «Архелон» заревел на всю гавань хриплым бычьим басом. Это уж и вовсе выходило против всяких правил. По давней традиции подводные лодки выходили на боевое патрулирование бесшумно, не включая ни сирен, ни тифона. Рейфлинт вспылил, назвал Роопа болваном и тут же об этом пожалел, потому что педантичный старпом действовал по инструкции. Переход до Больших Кокосовых островов был открытым, следовательно, боевое патрулирование начиналось по-настоящему с выходом из Сан-Пальмаса. А в тумане - это и первогодку понятно - полагалось подавать звуковые сигналы. Настроение было испорчено, в голову полезли мрачные мысли.

Подумалось вдруг, что из всего их небольшого выпуска половина ребят уже вычеркнута из списка живых. Бен Хасберт, любитель толстушек и гурман китайской кухни, погиб в Норвежском море. Штормовая волна выбила лобовой иллюминатор ограждения рубки, и осколком стекла бедному Бену перерезало горло.

Игнатио Криз, гордость флотского бейсбола, погиб еще глупее. Лень было перебираться из кормы в гальюн пятого отсека - помочился в трюм. Электропроводная струйка мочи попала на коллектор 500-герцового мотора. Криз не успел и вскрикнуть, его так и нашли с мужским отростком в пальцах.

Красавчику Беллхаузу оборвавшийся в качку трехтонный перископ снес голову, как гильотина. Но хуже всех пришлось Глобусу - капитан-лейтенант Хаске. Глобусом его прозвали за идеально круглую голову. Хаске вырезали аппендикс, и он лежал на столе в кают-компании со вскрытой брюшиной, когда в отсеке взорвался водород из аккумуляторных батарей. В открытую рану ему плеснуло добрую пинту серной кислоты.

Обожженный извне и изнутри, он еще жил, точнее, корчился несколько минут, пока не задохнулся во фреоне - огнегасящем газе, поданном в аварийный отсек…

– Господин коммодор, с буксира передали «Закончил работу. Счастливого плавания!»

– Есть!

Рейфлинт увеличил ход с «малого» до «среднего». «Архелон» взрыл океан широким лбом, и под округлыми его боками забурлили глубокие водяные ямы. Командир сдал вахту Роопу. Обиженно поджав губы, старпом выслушал все указания.

«Архелон» шел под водой, раздвигая широким лбом океанскую толщу, взрезая ее крыльями рубочных рулей и лопастями огромных, в рост человека, гребных винтов.

Как ни благодушничал на корабле президент, но вокруг него невольно создавалось поле высокого нервного напряжения. Он не сразу покинул подводный крейсер, а выразил желание проводить атомарину в точку погружения; он стоял на руле, позировал на мостике, вспоминал в кают-компании корейскую войну, в которой участвовал командиром торпедного катера, и лишь спустя два часа после выхода из гавани попрощался с экипажем и перешел на борт яхты морского министра. Рейфлинт, отдав уходящей яхте положенные почести, задраив верхний рубочный люк, и «Архелон», шумно выпустив из цистерн воздух, покинул суетный надводный мир. Во всех шестнадцати отсеках его облегченно вздохнули.

В центральном посту коммодор почти рухнул в свое кресло. Перепоручив командирскую вахту старшему офицеру, Рейфлинт, не выпуская из виду глубиномера и информационный пульт, перебирал в памяти подробности роскошных проводов и выводил, что все прошло довольно удачно. Даже выходка этого фанатика в желтом хитоне не смогла омрачить торжественных минут. И как только он пробрался на пирс? Впрочем, пусть над этим ломает голову начальник режимной службы - полковник с надменным квадратным лицом, подбородок которого раздвоен, как у римского императора Каракалы. Рейфлинт сталкивался с ним всякий раз, когда кто-нибудь из его матросов попадался на «тропе Хо Ши Мина» - тайной дорожке, ведущей из базы в обход контрольно-пропускных пунктов. «Каракала» отпускал задержанных неохотно, давая понять, что делает немалое одолжение лично ему, коммодору Рейфлинту. Теперь они с ним квиты. Еще бы! Если бы люди Рейфлинта быстро и скрытно не замяли скандал, у полковника были бы большие неприятности. Вместе с президентом в базу нагрянуло и режимное начальство, которому бы пришлось отвечать на колкие вопросы репортеров: «Как смог пробраться пикетчик в гавань стратегических ракетоносцев?». Теперь же вся эта история вряд ли выйдет за пределы базы, так что «Каракала» должен оценить находчивость архелонцев и решительность их командира. Бритоголового спрятали в торпедопогрузочный люк в надежде, что после официальной шумихи режимщики снимут его с борта. Но президент спутал все карты: кто мог подумать, что ему взбредет в голову провожать «Архелон» до точки погружения?

Перед тем как уйти под воду, Рейфлинт связался по радиотелефону с базой и спросил, что ему делать с нечаянным пассажиром. «Изолируйте от команды! - ответил несколько смущенный «Каракала». - Мы заберем его у вас при первом же удобном случае».

Интересно, как он себе представляет этот удобный случай? Ракетоносец скроется под водой на добрых полтора месяца. Значит, спрятанного психа все это время придется держать при себе… Ну что ж, господин полковник, меньше чем ящиком виски вы не отделаетесь. Это вам не матрос, сиганувший через забор.

Рейфлинт перебрался в каюту и щелкнул тумблером селектора.

– Рооп, как там этот недожаренный?

– Мы поместили его в изолятор. Доктор обработал ожоги. Он чувствует себя вполне сносно.

– Если он может ходить, приведите его ко мне.

Пленник с забинтованными головой и руками осторожно переступил комингс командирской каюты. Бинты скрывали его возраст. Глаза с худого аскетического лица смотрели уверенно и спокойно.

– Ты кто? - спросил Рейфлинт.

– Я человек, - ответил пленник.

– Имя? - потребовал коммодор.

– Я забыл свое старое имя. Можешь звать меня Бар-Маттай, - ответил бритоголовый.

– Как ты проник в базу?

– Нет такой тюрьмы, из которой нельзя убежать, и нет такой базы, в которую нельзя было бы проникнуть…

– Не заговаривай зубы! Отвечай на вопрос.

– Пролез под брезент грузовика, когда колонна сбавила скорость в тоннеле. Потом спрятался за штабелем.

– Зачем ты себя поджег?

– Я хотел, чтобы все и особенно президент увидели, как я ненавижу подводные лодки.

– За что ты их ненавидишь?

– Подводные лодки - могильные черви человечества.

– Ты знаешь, кто я?

– Нет.

– Я командир «Архелона». Ты знаешь, что я могу сделать с тобой?

Пленник саркастически улыбнулся:

– Жить дольше, чем Христос, неэтично, если ты не оправдал жизнь равноценным подвигом. Ты можешь отнять у меня жизнь, но ты не сможешь лишить меня смерти.

– Лишить тебя смерти? - удивленно переспросил коммодор.

– Я владею своим дыханием, - кротко пояснил Бар-Маттай. - Я могу приказать себе не дышать. И ты не сможешь лишить меня смерти, ибо я сделал в этом мире все, что смог.

Пленник сомкнул губы и перестал дышать. Через несколько секунд он осел на пол каюты.