Тайна «Архелона» (Крик дельфина) - Страница 2

Рейфлинт не страдал честолюбием, однако в этот утренний час, безусловно исторический, - шутка ли, новейшая стратегическая лодка отправляется в первое боевое патрулирование! - не мог отрешиться от тщеславного чувства: это мой корабль, краса и гордость флота, и это я - самый молодой, тридцатитрехлетний командир подводного ракетоносца. И это меня, мой корабль, мой экипаж приедет провожать сегодня сам президент…

Как ни пытался Рейфлинт отыскать в силуэте родного корабля черты изящные и стремительные, он волей-неволей приходил к мысли, что округло-кургузый корпус «Архелона» напоминает сократившуюся от сытости пиявку.

Чайки кружились над подводной лодкой: какая огромная рыбина! Странно было подумать, что в чреве этого черного левиафана прячется уютнейшая двухкомнатная каюта, отделанная полированным эвкалиптом и флорентийской кожей. Планировку, мебель, убранство конструкторы отдали на выбор командиру, и Рейфлинт вместе с Никой убил целый отпуск на то, чтобы минимум объема наполнить максимумом комфорта. Ника превзошла самое себя. Это она придумала сделать бортовую переборку командирской спальни в виде деревянной стены их ранчо, где они провели медовый месяц. В сосновую панель было врезано окно, в котором горел дневным светом цветной слайд: панорама холмистых перелесков с белой пирамидой лютеранской церквушки. Снимок сделала сама Ника из окна их мансарды. И теперь Рейфлинт, как бы далеко от родных берегов и как бы глубоко в океанских тартарарах ни находился, мог в любой момент воочию вспомнить их милый уголок, и не только ранчо. Стоило нажать кнопку дистанционного переключателя, как в импровизированном окне вспыхивала картина, открывавшаяся им когда-то с седьмого этажа отеля «Палаццо» на реку Арно и самый старый мост Флоренции Понте-Веккио. Столь же простым способом в глухой капсуле стального отсека могла открыться прекрасная марина поверх красночерепичных крыш и белых минаретов Дубровника - родина Ники и пляж нудистов близ руин Карфагена, где черновласая сербиянка выходила из воды в костюме боттичеллиевской Венеры… Запас автоматически сменяющихся слайдов был достаточно велик, чтобы превратить ностальгию в сладкую грусть.

Этой же цели служила и роскошная фонотека с музыкальными шедеврами трех последних веков. Рейфлинт собирал ее сам, как и сам устанавливал у себя в каюте все четыре динамика квадрофонического проигрывателя.

В командирском кабинете справа от стола Ника разместила компакт-бар с набором любимых мужем греческих коньяков и французских ликеров. Сюда же она хотела поставить и сейф. Но Рейфлинт распорядился все же вмонтировать несгораемый ящик под изголовье кровати. В сейфе хранились ключи к шифрозамкам стартового комплекса и детонаторы к ядерным торпедам. Зато мягкие кресла и стол Ника подобрала по своему вкусу. Кроме того, под прозрачную столешницу она придумала встроить большой аквариум, так что пестрые рыбки плавали прямо под разбросанными на столе казенными бумагами. «Во-первых, - утверждала Ника, - созерцание тихих аквариумных тварей успокаивает нервы. Во-вторых, твой стол будет походить на трон Нептуна».

Поразительно, но эта женщина, далекая от морских дел, оказалась права. Разглядывать, хотя бы краем глаза, как под листом очередного отчета порхают полосатые тернеции или голубые вуалехвосты, и в самом деле было успокоительно. А всматриваясь в зеленый кристалл стола-аквариума, Рейфлинт чувствовал себя и впрямь повелителем океана, изучающим окрестные глубины.

Гавань эскадры ракетных подводных лодок укрылась в гранитных скалах и походила на высокогорное озеро, налитое в продолговатую каменную чашу с неровными краями. В одном месте чаша треснула, и сквозь расщелину - утесистые ворота из красного гранита - субмарины выбирались в море по лабиринту природных каналов.

Рейфлинту нравились здешние края. Трудно было подобрать более величественное и суровое место для тайной заводи подводных драконов, цепко державших в своих лапах, как полагал командир «Архелона», судьба континентов, судьбу самого «шарика». Огневой мощи одной только их патрульной эскадры было достаточно, чтобы превратить ландшафт всех пяти материков в подобие лунного рельефа, в подобие вот этой нависшей над гаванью сопки, что пучилась гроздью серо-рыжих валунов, округлых и растрескавшихся, словно купола мертвого азиатского города.

Всходило солнце. Сочетание пастельно-розового неба с угрюмой чернотой скал резало глаз вопиющей дисгармонией. Как застенчивая улыбка на лице гориллы.

Сирены взвыли обиженно, зло, угрожающе в разных концах гавани. Рейфлинт вздрогнул, хотя и был наготове. Под эти хлесткие взвизги дрогнул и поползли вверх герметичные бронезаслонки в воротах подскального ракетного арсенала. Черный зев портала выбросил лучи автомобильных фар, и из тоннеля, пробитого в граните к подземному хранилищу, один за другим потянулись грузовики, крытые черным брезентом. Они двигались вдоль причального фронта к ракетопогрузочного пирсу, и тут же повсюду, как чертики из табакерки, возникали невесть откуда автоматчики в черных куртках и беретах: перекрыли ворота гавани, опустили шлагбаумы на железнодорожных путях, оцепили причальную стенку, пирс и даже трап «Архелона», несмотря на то, что у трапа стоял верхний вахтенный с точно таким же автоматом.

Коренастый майор морской пехоты подбежал к Рейфлинту.

– Коммодор, у нас новые правила. Трап и верхнюю палубу охраняем мы. Уберите всех своих людей вниз.

– Может, мне и самому убраться вниз?! - мрачно осведомился Рейфлинт. Он всегда недолюбливал этих бравых ребят из ракетного арсенала. Скорее бесцеремонных, чем бравых…

– Вы можете находиться там, где сочтете нужным, - сухо отрезал майор.

– Благодарю, - усмехнулся Рейфлинт.

Но прежде чем автоматчики стащили с кузова черный брезент, коренастый майор потребовал у Рейфлинта доверенность на получение ядерного оружия. Рейфлинт небрежным жестом протянул листок, сложенный вчетверо. Он не раз и не два принимал атомный боезапас и ничего нового не ожидал увидеть, но все же волновался, ибо с той минуты хищноглазый идол с растопыренными крыльями приобретал всеразрушительную силу. Пока что она была заключена в конические сосуды боеголовок, которые одну за другой вывозили из недр подскального арсенала черные тупомордые грузовики-транспортеры. Первый уже освободился от своей поклажи, и в желтом квадрате, намалеванном на пирсе, стоял полуцилиндрический футляр, напоминавший древнееврейский ковчег для хранения священных свитков.

В ковчеге покоился титановый череп ракеты - многозарядная разделяющаяся боеголовока, которую Рейфлинт из невольного почтения к ее электронно-урановому таинству называл про себя Тором - именем бога войны и огня скандинавских предков. Серо-голубой ковчег был абсолютно прочен и надежен. В переднем его торце торчали влагопоглотительный патрон и перепускной клапан, чтобы уравнивать давление при воздушной транспортировке. Ковчег спасал Тора от воды, воздуха, пыли, тряски, магнитных полей, перепадов давления и дикого - статического - электричества. Чтобы боеголовку ненароком не уронили, поднимая краном, по бортам футляра алели предупредительные надписи: «Ручки ТОЛЬКО для снятия крышки». И еще нарисованы были совсем уж наивные зонтик и рюмочка. Шутники переводили эти знаки так: «Примем по последней и закусим ядерным грибком».

Автокран осторожно выгрузил на пирс первый пенал, и четыре черных сержанта встали возле него так, как траурный эскорт становится возле гроба - по углам. Они бережно сняли крышку и, шагая в ногу, отнесли пенал в сторону. Тор предстал солнцу и почтительным взглядом. Ярко-зеленое тело его резало глаза кроваво-алым пояском. С него аккуратно сняли медный колпак, предохраняющий лобовую часть от случайных ударов. В самом центре тупого рыла проглянуло крохотное отверстие для уравнивания давления под водой, когда крышки ракетных шахт сдвигаются перед залпом в сторону. Отверстие прочищается специальной иглой - той самой, какой черный майор чистил ногти в ожидании автокрана.