Тафгай (СИ) - Страница 2

— Да, к любой женщине нужен подход, — лениво протянул Иван. — Ласка. А ты Петрович, когда в последний раз с женщиной ласково обходился?

— Так? — Задумался заводчанин. — Три года назад в профилактории был грех. Даже цветок подарил, один, о!

Наконец прибежал с чайником Данилыч и в граненые стаканы сначала разлили по чуть-чуть из заветного бутылька прозрачную жидкость, а затем в пропорции три к одному долили питьевой воды. И первая партия разбавленного спирта пошла хорошо. А кружок солёного огурчика, попав на язык, своей остротой полностью замаскировал неприятный привкус самопальной заводской водки.

— Иван, — обратился Данилыч к фрезеровщику широкого профиля. — Всё стесняюсь спросить, вроде не первый день вместе трудимся, а чё у тебя фамилия такая странная, Тафгаев?

— Давай ещё по одной, — предложил Ваня, чтобы спокойно пуститься в невесёлые воспоминания детства. — Я ведь детдомовский. Подкинула меня мамка моя непутёвая к воротам детского дома, а в двери постучаться испугалась. Сбежала. Зато Брошка, собака местная, меня унюхала и давай тявкать. Тяв! Тяв! Поэтому, когда фамилию давали, сторож наш и предложил: «Давай назовём Тявкин или Тявкаев». А заведующая сказала, что не звучат такие фамилии, силы в них нет. Вот так и стал я — Тафгаев. Кстати, Иван Ивановичем в честь сторожа окрестили, который меня подобрал.

— Да силы тебе не занимать! — Поднял стакан с новой порцией разбавленного спирта Казимир Петрович. — Ну, за…

Однако чокнуться, замахнуть стопарик и закусить его огурчиком, было не суждено. На лестнице в этот тайный закуток кто-то громко заблажил по матери, опрокинув пустое ведро, которое мужики специально поставили под ноги какому-нибудь непрошенному гостю. И за несколько секунд, в укромном помещении трое выпивающих в рабочее время работяг превратились в троих политически подкованных товарищей, которые чинно и благородно читали свежую прессу.

Мастер цеха инструментальщиков Сергей Ефимович, въедливый мелкого роста мужичок сорока пяти лет, которого за глаза называли Ефимка, накрыть с поличным нарушителей само собой не успел. Он подозрительно поводил носом туда и сюда, но «Тройной одеколон» Тафгаева бил по обонянию сильнее химической атаки.

— Смотри, Ефимыч, что Америка творит, — хмыкнул Казимир Петрович, листая газету «Труд». — Никсон, собака такая, ввёл плавающий курс доллара.

— Нужно срочно собрать мужиков, — предложил Иван Тафгаев. — И заявить категорический протест от нашего ремонтно-инструментального цеха.

— Ноту в ООН напишем! — Возбудился Демидыч. — Печать поставим! Пусть потом американцы эти, как хотят, так и выкручиваются!

— Вы мне тут дурочку прекращайте валять! — Взвизгнул Ефимка. — Живо на работу поднимайтесь!

— Не имеем права, нарушать нормы социалистического трудового законодательства, — спокойно возразил Казимир, у которого было незаконченное высшее образование. — А если я, не использовав отведённое мне время на обеденный перерыв, палец себе оттяпаю? Тебя же самого по судам затаскают. Выпрут с завода с волчьим билетом.

Сергей Ефимович громко и выразительно закашлялся. И вообще слишком грамотного Казимира он давно побаивался, поэтому быстро пошёл на попятную.

— Иван, пойдем, поговорим, тут жалоба на тебя от одной работницы поступила, дело «пахнет керосином», — уже более миролюбиво заявил мастер цеха.

— Так, дальше без меня не читайте, — с серьезным видом потребовал у товарищей Тафгаев. — Сейчас вернусь, всё это дело обмозгуем. И если надо привлечём общественность и дойдём до высших инстанций!

Поднявшись в общий коридор, через который можно было попасть из одного подразделения в другое, Ефимка вытащил какую-то бумаженцию.

— Марухина со сборки колёс требует, чтобы ты на ней женился, — мастер потряс порядком замусоленной и помятой бумажкой. — Пишет, что залетела именно от тебя.

Кого-кого, а вот эту Марухину, склочную и скандальную бабу, Тафгаев на дух не переносил и никогда к ней даже в очень пьяном виде не подкатывал. И уж тем более жениться на ней ни при каких карах небесных не собирался!

— Сергей Ефимович, суньте ей бумажку эту в одно место! Я с сотню свидетелей найду, что у меня с этой оторвой, которая в общаге недавно на всех мужиков вешалась, никогда ничего не было! — Отмахнулся Иван и пошёл обратно в каморку к мужикам.

Внутри парня всё просто клокотало от возмущения. Он сам конечно был далеко не ангел, но пределы какие-то должны всё-таки существовать, человеческой наглости и бессовестности! В комнатушке Тафгаев угрюмо взял бутылёк с прозрачной жидкостью, плеснул его содержимое в гранёный стакан и, чуть-чуть капнув туда воды, залпом опрокинул полученный коктейль в горло. Он краем глаза заметил испуганные глаза мужиков и мгновенно потерял сознание.

Всё мое тело жутко горело и ломало. Особенно сильно полыхал пожар в больной голове. Иногда наступало небольшое облегчение, и я слышал чьи-то голоса. Но сознание уже смирилось с тем, что скоро мой земной путь прервётся.

«Жаль, очень жаль, ведь мне всего пятьдесят, — думал я, лёжа неизвестно где. — Глупо жизнь прошла. Сколько планов было в молодости. А так ничего и не достиг».

Перед моим взором вдруг полетели разные цветные картинки, как кадры из немого кинофильма. Вот меня дед пятилетнего учит кататься на коньках. У нас в дерене маленький прудик быстро перемерзал, там я и взял первый раз в руки хоккейную клюшку. А вот пошёл другой эпизод, я на сборах с молодёжной командой на всесоюзных соревнованиях. Красиво закатываю победную шайбу. И тут же воображаемая киноплёнка перенесла меня в маленький американский городок Уилинг в Западной Виргинии. Когда СССР распался, много нас, молодых ребят, рвануло на заработки — кто куда. А меня занесло в «Уилинг Нэйлерз», в команду низшей хоккейной лиги. Правда, там не хоккей был, а мясорубка. Сломали мне колено. А дальше в непонятно откуда взявшемся кинотеатре пошли помехи. А ведь больше и вспомнить нечего! В коммерции системы купи-продай, где я потом, вернувшись в Россию, трудился — ничего неординарного не происходило.

Вдруг моё сознание приобрело необычайную легкость и я взлетел. А потом увидел, как над моим бедным телом колдуют в операционной врачи. И красочный новогодний календарь на стене был раскрыт на ноябре 2021 года. «Зачем мне сейчас эта ненужная информация?» — подумал я и полетел по туннелю, который неизвестно как прямо здесь и открылся. Яркая точка среди тёмного непонятного царства стала медленно ко мне приближаться.

***

— Данилыч, ты какого х…я на стол техническую жидкость выставил? — Хрипел Казимир Петрович, вытаскивая из коморки вместе с коллегой бессознательное тело Ивана.

— Так чё, — волновался, тужась перепуганный Данилыч, — она в кармане мне сидеть мешала. И там же по запаху понятно было, что не спирт. Чё ж Ванька-то совсем не принюхался? Ох и тяжёлый чёрт!

Мужики с большим трудом вытащили тело отравленного фрезеровщика в коридор первого этажа и сделали небольшую передышку. Всё-таки переть почти сто килограммов пока ещё живого веса — занятие было не из легких. Однако страх потерять товарища придал инструментальщикам дополнительные силы. И по лестнице на второй этаж, а потом дальше по коридору в медпункт, тщедушные работяги донесли здоровенного Тафгаева быстро и незаметно для других работников завода. И лишь когда Ивана уложили на белую медицинскую кушетку Данилыч и Казимир Петрович рухнули обессиленно на пол.

— Ванечка! — Взвизгнула всегда спокойная и меланхоличная Ольга Борисовна.

— Глотнул чуть-чуть технической жидкости. И вот результат. Может ему клизму сделать? — Предложил «большой знаток медицины» Данилыч.

***

Маленькая белая точка за считанные секунды выросла до размеров огромного белого солнца, куда меня неумолимо несло. «Ещё, немного, ещё чуть-чуть, и эта ослепляющая белизна меня поглотит всего с головой», — мелькнула последняя здравая мысль в голове. А дальше начался какой-то нереальный сюр.