Таежные рассказы - Страница 47

«Где же рябчик?» — подумал я.

А рябчик был на том же месте: завидев ястреба, он съежился, прижался к земле и слился с общим серым фоном. Нужно было долго всматриваться, чтобы заметить его среди кустиков сухой травы.

Между тем ястреб снова выплыл из-за леса, сел на верхушку сухой ели: он все-таки решил выследить рябчика.

У озера воцарилась тишина. Исчезла трясогузка, затихли в камышах утки, даже синички с вершин спустились вниз, к земле. Ястреб не выдержал мертвой тишины и улетел. И сразу же все ожило, зашумело: замелькала над водой трясогузка, с писком вспорхнули вверх синицы, выплыли из камышей утки. Вскочил и поспешно скрылся в кустах рябчик.

Стоял знойный день. Не шелестели на деревьях листья, неподвижен был горячий воздух. На безоблачном небе, казалось, остановилось раскаленное солнце.

Усталый, потный, спустился я с крутого берега к таежной речке.

Тут было прохладнее, от густых елей на землю падали короткие черные тени.

Я решил искупаться. С трудом стащил ссохшиеся сапоги, снял рубашку.

В это время с другого берега в воду посыпались камешки. Я оглянулся: к речке спускался огромный бурый медведь.

«Попьет и уйдет», — подумал я, прячась за куст.

Медведь напился, но уходить не собирался. Он сел на песок, опустил в воду лапу и замер. Я испуганно прижался к земле. Мелькнула мысль: «А вдруг он бросится на меня?» Речка в этом месте была узкая и мелкая, а у меня имелись патроны только с утиной дробью.

Но зверь меня, по-видимому, не заметил.

Время тянулось. Медведь не шевелился. Снова запрыгали по кустам примолкшие было птички. К берегам, в теплое мелководье, выплывала рыба.

Вдруг медведь проворно выдернул из воды растопыренную лапу. «Рыбу ловит!» — догадался я, успокаиваясь.

А зверь снова опустил в воду лапу и терпеливо начал ждать. Сосредоточенно глядя вниз, он, казалось, забыл обо всем окружающем.

Несколько раз медведь пытался выбросить на берег неосторожных окуней — и неизменно в воздухе мелькала пустая лапа. Он потерял терпение и, едва заметив рыбу, бросался в воду, не давая ей подплыть к берегу.

В конце концов зверь рассвирепел. Рыча, вскарабкался он на обрывистый берег и, раскачав большой камень, столкнул его в воду. Взвились каскады брызг, далеко по реке побежали пенистые волны.

Незадачливый «рыболов», треща сучьями, скрылся в тайге.

А у речки снова разлилась тишина. Из мутной глубины на солнцепек спокойно выплывала рыба.

Речка надвое разорвала лес. Густой, непролазный, тянулся он по обеим берегам, к самой воде опуская покрытые седым мохом ветви. Из размытой почвы торчали сухие корни, на отмелях громоздились заломы, со дна на поверхность высовывались коряги.

Изредка направляя лодку рулевым веслом, я тихо плыл по течению. С деревьев осыпались листья; они медленно падали на воду и, кружась, плыли рядом с лодкой.

С неба на землю лились протяжные трубные звуки улетающих на юг журавлей. В темной еловой чаще слышался свист рябчика. Проворные дрозды-рябинники бесшумно суетились на ветках рябины, гнущихся от ярко-красных кистей.

В воздухе стоял запах хвои и увядающей зелени.

Я стал огибать большой залом. Тут струйки воды, пробиваясь между плотно нагроможденным древесным хламом, журчали неуемным звоном.

Но сегодня в этот звон изредка вплеталось что-то новое. Время от времени слышались глухие всплески, словно кто-то прыгал в воду.

Я придержал лодку, прислушался. Загадочные звуки доносились из-за поворота. Тихо продвинулся я вперед и остановился за нависшим над водой густым кустом.

Бух! — раздалось совсем близко от лодки. Всплеснула вода, далеко вокруг разбежались круги.

Я осторожно раздвинул ветки, просунул между ними голову. Передо мной открылась речка по ту сторону залома.

Некоторое время все было спокойно. Затем из воды на крутой берег стал карабкаться темный зверек.

«Выдра!» — узнал я.

Выдра поднялась на самую вершину кручи, легла на брюхо, мордой вниз, и оттолкнулась задними лапами. Она быстро заскользила по гладкой почве, метра два пролетела по воздуху и шлепнулась в воду. С минуту ее не было видно, потом у самого берега на поверхность высунулась мордочка, и затейница снова начала взбираться на кручу.

Крайне заинтересованный, долго наблюдал я за странной выдрой. И наконец догадался: зверек, забавляясь, катался с горки. Салазки заменяла густая гладкая шерсть…

Я не стал мешать выдре развлекаться и тихо повернул обратно. И пока лодка огибала залом, сзади по-прежнему доносились глухие всплески. Они становились все слабее, пока не слились с журчаньем речных струек.

Я сидел у плеса лесной речки. Было жарко. Солнечные лучи, словно золотые нити, пронизывали воду, сплетаясь в причудливую паутину на песчаном дне.

Из-под коряги тихо выплыла щука, поднялась к поверхности и задремала на солнцепеке.

Вокруг стояла такая безмятежная тишина, что меня невольно стало клонить в сон. И я уже собрался было прилечь на траву, в тени берез, как заметил, что над плесом бесшумно кружит ястреб. «Высматривает добычу», — подумал я.

В это время ястреб камнем упал вниз, на тихую гладь речного залива. Он когтями впился в спину щуки, на секунду приподнял ее над водой. В следующий миг щука рванулась, снова погрузилась в воду. Разбрызгивая в стороны воду, промчалась она со своим наездником до середины реки и вдруг нырнула вглубь. Или крепко засели когти ястреба в щучьей спине, или хищник совсем одурел от жадности, но только он не выпустил щуку, даже когда та потянула его вниз. В последний раз взмахнул он крыльями, силясь подняться, и… исчез под водой. К берегам, всколыхнув камыши, побежали волны, по течению проплыло перышко, и все смолкло. Над рекой снова разлилась сонная тишь.

Был ясный осенний день. Лесные жители хлопотливо готовились к встрече зимы: бурундуки шныряли среди валежника с туго набитыми защечными мешками, кедровка прятала во мху орехи, мышь тащила в норку пучок сухой травы.

В кустах работала белка: она разыскивала на земле опята и развешивала их на сучьях для сушки. Зверек был очень занят своим делом и даже не заметил, что я подошел совсем близко.

В это время над лесом появился ястреб. Белка тревожно цокнула и бросилась в сторону. Хищник, сложив крылья, комом упал вниз. Но он промахнулся: проворный зверек одним прыжком взметнулся на толстую сосну.

И тут началось состязание в ловкости. Вытянув вперед кривые когти, ястреб ринулся на белку. Зверек успел скрыться за стволом дерева, и хищник, черкнув крылом по коре, с разгону пронесся далеко вперед. А когда он повернулся, белка была уже на противоположной стороне…

Так повторялось несколько раз. Белка ловко кружилась вокруг ствола, поднимаясь по спирали, все выше и выше.

Вот она уже достигла середины дерева, на миг задержалась возле одинокого сука… Хищник снова бросился на свою жертву. Тут зверек изогнулся и юркнул в дупло. Кончик пышного хвоста мелькнул перед крючковатым ястребиным клювом и исчез.

Ястреб бесцельно повертелся вокруг сосны, затем скрылся в лесу.

И мне показалось, что, улетая, хищник в бессильной злобе щелкал клювом.

Это было декабрьским вечером. Холодное солнце скатилось за лес, из кустов выползли синие тени. На мглистом небе стыло фиолетовое облачко, по еловым верхушкам взбиралась ледяная луна.