Табор уходит в землю - Страница 7

— У нас патроны кончились. Мы ведь тут не первый час воюем, — старший опер помахал перед начальственным носом пустым пистолетным магазином. — Вы случайно не подвезли? Нет? А мы так на вас надеялись…

— Что? — генерал обескуражено хлопал глазами, наблюдая качания пистолетного магазина. Наконец его осенило.

— А если подобраться поближе и врукопашную? Вы ведь приемами самбо владеете? Как вас, Жуков? Проберитесь-ка вон туда. Видите забор? Отсюда до него ровно двести-триста метров. Может пятьсот. Туда вон асфальтовая дорожка протоптана.

— Разрешите бегом? Только просветите, за каким… мне туда пробираться? — поинтересовался Крюков.

Генерал вскипел.

— Вы мне тут умных вопросов не задавайте. Не забывайтесь, я все-таки ваш начальник! Осмотрите дыру в заборе и доложите, с какой она стороны — с той или с этой.

— А какая разница?

Генерал, как ни странно, успокоился. Он взглянул на Крюкова с сожалением, как на больного. Даже фамилию вдруг вспомнил.

— Вы, Крюков, не стройте из себя то, что вы есть на самом деле. Я ведь за вами давно слежу и насквозь раскусил. Вы обладаете острым, я бы сказал, аналитическим умом. Но здравый смысл вам недоступен. Объясняю. Вход — это отверстие извне вовнутрь. Отверстие, ведущее в обратном направлении, называется выходом. Теперь к вам дошло? Проздравляю. Вы, Крюков, хуже барана. Баран сам все понимает, а над вами обязательно дубина должна стоять и командовать.

После этой уничтожающей речи он обратился ко всем присутствующим.

— Значит так, действовать будем решительно, вопреки логике и здравому смыслу. И не надо тут мне дело делать, надо работу работать. Фонтанов не строить, павлинов не разводить. Вы не в Америке, тут пахать надо.

— Извините, товарищ генерал, — не выдержал Крюков. — У каждой твари на свете свое предназначение. Гончая или легавая могут выследить волка, но брать его должны борзые или волкодавы.

Генерал обиделся.

— Это кого вы тварью обзываете? И легавым? Вот сейчас вы, Крюков, матом ругаетесь, а потом этими руками будете хлеб брать! И выньте руки из карманов. Вам что, в главке жить надоело?

— Я могу прямо здесь и сейчас рапорт на увольнение написать, — перебил энтузиазм генерала Крюков. — Меня как раз в один банк приглашают. Службу безопасности возглавить.

Генерал сверкнул очами, печально и грязно выматерился, затем отошел к своей "ауди" и укрылся в салоне. Не иначе — лекарство принять. Дольку лимона на сто грамм коньяка.

Со стороны города приблизилась еще одна автоколонна из трех машин. Впереди катил напоминавший деревенский сортир на колесах джип "ниссан-патрол". За ним два микроавтобуса "газель". Машины остановились и из них как чертики из коробочки повыскакивали бойцы в камуфляже, с автоматами наизготовку.

— А вот и тяжелая кавалерия, — с удовлетворением заметил Крюков.

И направился к прибывшим.

Сначала из обеих "газелей" повыскакивали бойцы, после этого открылась и дверца джипа.

Заместитель командира группы быстрого реагирования Управления спецслужбы Алексей Ермаков, которого друзья и подчиненные звали просто Ермаком, был единственным, кто не носил бронежилета. Одет он был, как и Крюков, по ментовской моде — в кожаную куртку и джинсы. Как и Крюков он носил звание капитана, хотя и был лет на пять-семь моложе. Некоторая разница в возрасте не мешала им быть приятелями.

— Что там? — спросил Ермак, кивнув на здание мясохладобойни.

— Супербоевик: "Дембель против ментов", — усмехнулся Крюков. — Часть четвертая: "Погибаю, но не сдаюсь". Отморозки и наркоторговцы. За старшего у них Мясоруб. Не сталкивался с ним?

— Приходилось. И много их?

— До фига и больше. Как выражается наш генерал: "Набились как селедки в трамвае, не протолкнешься". И все до коренных зубов вооружены. Ругаются, стреляют. А я человек интеллигентный, натура у меня тонкая. Хамства не люблю. Короче, товар перед тобой. Брать будешь?

Ермак развел руками.

— Щас, только разбегусь! И без них дураков в стране полно. Мы лучше их всех быстренько, к едрене фене, поубиваем и двинем по пиву. Пойдешь с нами?

Крюков изобразил размышление и почесал кончик носа.

— А почему бы и не развлечься? Фильмы новые я уже видел, книги и бабы надоели. Ладно, пошли. Только дай из чего пострелять.

Ермак посмотрел на него с удивлением.

— Вообще-то я тебя на пиво приглашал.

— Да? — ухмыльнулся сыщик. — Чтобы ты потом всю дорогу хвастался своими подвигами? Нет уж, если вместе, так с начала и до конца.

Ермак вздохнул, покачал головой, затем открыл багажную дверь своего джипа. Там лежал большой плоский чемодан. Он открыл его.

— Выбирай. Можешь хоть насовсем взять. Это все неучтенка. Боевые трофеи, так сказать.

Крюков присвистнул от восхищения. Перед ним как на витрине были разложены новейшие образцы короткоствольного оружия. В некоторой растерянности он перебрал несколько экземпляров. Ермак расхваливал свой товар как барышник.

— У меня никакого импорта. Только отечественный товаропроизводитель. Образцы экстра-класса. "Гюрзу" хочешь? Мощная машинка. Бронебойная.

— К ней патронов не найдешь, — капризно проворчал Крюков. — А найдешь, разоришься.

— Тогда бери "пернач". Это тот же "стечкин", только модернизированный. У него пробивная сила не хуже тэтэшника. Ну, может быть, самую малость послабее.

Ермак достал матово блестящий пистолет внушительных размеров и протянул Крюкову.

— Вот, смотри, сдвигаешь предохранитель вниз — он бьет одиночными. А вниз до конца — короткими очередями по три выстрела.

— Это хорошо, — согласился Крюков. — А то на "стечкин" маслят не напасешься. На спуск нажал, не успел до трех сосчитать — и магазин пустой.

— Нет, "пернач" пушка интеллигентная, как раз для тебя. Самовзвод, магазин на восемнадцать мест. Вообще-то есть и побольше, на двадцать семь патронов. Но тут, сам понимаешь, не в супермаркете. Бери, что дают. Патроны "макаровские-модернизированные". Надо будет, скажи. Я тебе их хоть ведро насыплю.

К ним подошел Пастор.

— О чем шепчетесь? Мне с вами можно? Что-то подраться захотелось.

— Если твой начальник не против… — Ермак вопросительно посмотрел на Крюкова.

Тот в ответ только пожал плечами.

— Если неймется, пусть идет. Давай, Пастор, вооружайся и толкни ребятам напутствие!

Услышав это предложение, бойцы СОБРа оживились. Пастора они хорошо знали и любили.

Он улыбнулся, взгромоздился на капот "ниссана", выпрямился во весь свой огромный рост и провозгласил трубным басом:

— Слушайте же, рабы Божии!

Садитесь на коней и мчитесь, колесницы, и выступайте, сильные!

Ибо день сей у Господа Бога есть день отмщения!

И меч будет пожирать, и насытится, и упьется кровью языческой!

Ибо это Господу Богу будет жертвоприношение, в земле северной при реке…

Он обернулся к цепочке постовых.

— Как этот вонючий ручей называется?

— Таракановка.

— Спасибо… В земле северной при реке Таракановке! Пророчество Иеремии, глава сорок шестая.

— Аминь, дети мои! — провозгласил Ермак. — А теперь пойдем и убьем этих грешников.

— Может отдашь мне Пастора? — спросил он Крюкова.

— А из деревянненького ничего не хочешь? — ехидно ухмыльнулся тот. — Мне самому без него никак нельзя. Он у меня в опергруппе как вратарь — половина команды.

СОБРовцы нахлобучивали на свои головы круглые шлемы-сферы и поправляли снаряжение.

— Слушай, Крюк, Пастор ведь когда-то в семинарии учился. Не знаешь, за что его оттуда выгнали? — спросил Ермак.

Крюков сделал вид, что вспоминает.

— Кажется его там один святой отец, известный благочестием, попробовал в задницу трахнуть. У них это дело на поток поставлено, как в Большом театре. А Пастор этому благочинному двинул слегка и челюсть сломал в двух местах. А за это ему объяснили, что гордыня и отсутствие смирения — главные из смертных грехов. И отчислили.