Таблицы неделимости - Страница 3

В 1943 третьем году, костя всеми словами Зиберса, устроившего мне командировку в восточную Чехию, для подбора материала на проведение опытов, в местном концлагере, я услышал крик недочеловека, которого должны были расстрелять. У меня заболела рука. Я через крик русского, вспомнил слова, сказанные австрийцем в тот миг. Я данным мне правом отменил расстрел, и взял этого русского. Но когда переводчик попытался растолковать мне, что именно сказал этот военнопленный про мою маму и то, из чего изготовлены корни гроба моей бабушки, то честное слово, я бы пристрелил его собственноручно. Единственно, что успокаивало, что наша программа исследований, не давала никакого шанса, для выживания. Но даже в тот миг я не усомнился в национальности австрийца. Пятьдесят лет я молчал, сменив имя и гражданство, и только сейчас на границе жизни и вечности, огрызком карандаша, скрываясь от близких, я вписываю в свой дневник то, о чём знал весьма ограниченный круг людей. Моё тело съедает рак, врачи говорят, что остался от силы месяц мучений. Морфий уже помогает слабо. А более сильные наркотики гасят и искажают воспоминания. Останется Гесс, но вряд ли ему дадут рассказать, как всё начиналось.

И тогда австриец рассказал всё о этих таблицах, оказывается, каждой керамической маленькой пластинке, открывающейся под действием индийских рун, соответствует свой зверь, подбираемый под написанное на табличке имя, висящим в воздухе карандашом. Этот зверь находится не в нашем времени, и если его позвать, то он выполнит любое желание, только потребует оплаты долга за свой вызов. Никто не знает, чего потребует этот зверь. Это была мистика, граничащая с религией. Не обязательно самому продавать душу дьяволу, достаточно держать в подчинении человека, чьё имя вписано в таблицу. Фридрих был заинтригован. Австриец, продавал сразу пять имеющихся у него таблиц, Фридрих и за одну из них отдал бы всю имевшуюся у него сумму. Он попросил погасить таблицу неделимости и научить его ритуалу этого таинства. Австриец сказал, что внесёт в мой мозг, всё, что касается таблиц. Я сам, не прилагая никакого усилия, открыл таблицу неделимости, осторожно подержал карандаш в руке, положил его на место, попробовал погасить это колдовское свечение. Три раза повторил я этот ритуал, только после того, как убедился, что могу показать это. Я завернул осколки керамики, положил их во внутренний карман и пожал руку австрийцу. Сделка была завершена. Австриец пропал, пропал с деньгами, как будто его никогда не было. Но остался след на кисти руки, осталась память из непонятных слов и мусор, лежащий возле моего сердца, завёрнутый в лоскут, сотканный в то время, когда ещё не было Германии и ариев, чьи следы мы пытаемся найти в истории, которой ещё не суждено было начаться. Всю дорогу меня не покидало чувство, что я попал в ловушку шарлатана, сделавшего уборку своего сарая и продавшего сметённый мусор первому прохожему, попавшемуся на его удочку. Я не открываю той суммы денег, которую я выложил за кусок грязной тряпки с разбитой керамикой истыканной ржавыми гвоздями, это не этично по отношению к сделке и к избирателям.

Я помню. Это было на съемной квартире Гесса. Был я и Зиберс, после митинга, накануне выборов в Бундестаг удалось затянуть Гитлера. Он был разгорячён, возбужден, говорил лозунгами и совсем не правильно представлял то, где он находится и зачем. Нас не надо было агитировать. Будущий фюрер не понимал этого, его зрачки были расширены, и он напоминал курсистку, нанюхавшуюся кокаина. Руководителем партии был Гесс, он никогда всерьёз не воспринимал этого выскочку, для Гесса Гитлер был всего лишь ширмой в сложной политической игре, которую пришлось вести руководству партии. Гесс не верил полумистическим лозунгам Гитлера, не верил в его победу, называя последнего пивной деревенщиной. Гитлера не раз лупили в пивнушках не за его идеи, а за желание выпить пива на дармовщину. Зиберс был не приветлив и надулся, глядя на меня, он отвечал за партийные деньги, потраченные мной и тоже считал, что Фридриха надули. Гессу наконец удалось утихомирить Гитлера. Я достал тряпку с керамикой из кармана и развернул её перед собравшимися. Зиберс отодвинулся подальше в угол, лицо у Гесса вытянулось, но он промолчал. Все, кроме Гитлера поняли о чём подумал партийный босс. Я начал петь руны. Таблица неделимости выплыла перед нашими лицами, Гесс отшатнулся от неожиданности. Я продемонстрировал карандаш, взяв его в руки и повертев перед носом недоверчивого босса. Он смотрел на меня такими глазами, как будто я продолжал показывать фокусы… да за эти деньги, что были в твоих руках, пол страны избирателей купить можно было! Я ждал, когда босс спустит пар. Наконец он утих, безучастно рассматривая светящуюся в воздухе таблицу. Карандаш перекочевал в его руки, он вертел его, не находя грифель. – Это зачем? – спросил он меня. Я ответил: – Чтобы написать имя. – Чьё? – опять спросил Гесс. – Да, хотя бы моё! Гитлер выхватил карандаш и в графе светящегося в воздухе документа, твёрдым почерком вывел: – HITLER. Таблица блеснула и погасла, карандаш растворился в руках избранника. Гесс, как и все присутствующие, не приняли в серьёз фокусы, проделанные Фридрихом. Гесс, оставшись наедине с Зиберсом, посоветовал избавиться от шарлатана, постараться вернуть потраченные фокусником средства, вплоть до физической расправы. (Зиберс, перед началом войны с Россией рассказал о разговоре с Гессом.) Завтра! Началась совсем другая эпоха. И не Гесса, а Гитлера она выдвинула на первый план. Народ поверил в него, а Гитлер поверил в меня. То, что все считали мусором, хранилось в партийном сейфе, рядом с партийной кассой и номерами счетов всемирных банков. Гитлер ещё несколько раз вызывал меня в Рейхстаг, я вносил все новые и новые фамилии в таблицы неделимости, и всё это было до тех пор, пока за несколько дней до войны с Россией, Рудольф Гесс не ворует самолёт и не убегает в Англию. Он ничего не взял с собой, кроме мусора, завёрнутого в тряпочку. Я не успел стереть ни одного имени, везенью фюрера пришёл конец, и зверь потребовал расплаты. Скоро не будет меня, я до сих пор помню руны и имена внесённых мною людей. Гитлер умер в Аргентине, Зиберса казнили по приговору Нюрнбергского трибунала. Из всех хранителей тайны остался Гесс и зверь из таблицы неделимости.

Глава 2. По следам зверя. Вход в чужие миры

Он успел. Зверь потребовал расплаты. Он успел предупредить друзей. Только не надо оглядываться. Зверь чувствует запах, но он слеп. Только бы Лот успел вывести семью. Он хотел быть богом, он любил людей и Лот был лучшим из них. В Египте жрецы научили его таинству подчинения, но гипноз не шёл, ни в какое сравнение с мастерами иллюзий из Индии и Китая. Африканские Вуду знали тайны потустороннего мира и могли воскресить мумию. Но те, которые спустились со звёзд знали больше. Это они научили выжигать глину, чтобы соединить разделённое. Таинственный создатель не был глуп, он изначально разделил жизнь на два мира и каждому существу придал его двойника. Я услышал стук сандалий друга. Лот успел вывести семью. Четыре города потребовал в счёт аванса, за работу зверь. Но лишь два из них остались в истории: Содом и Гоморра. Зверь уничтожил всех за то, что сейчас приветствуется даже священниками. Давно нет фараонов, несущих огонь знаний в этот мир, а содомиты остались. Сколько же зверей нужно вызвать из таблицы неделимости, чтобы уничтожить это зло? Скоро весь мир превратится в Содом. Тех, кто убегал, пытаясь избежать наказания, зверь превращал в соляные столбы. Но видно просочились. Ген содомита опять победил создателя, заразив весь народ, населяющий Землю. Он дал мутацию и появились педофилы, первые упоминания о которых можно найти в трудах древних греков. Они были и тогда, любители недозревшего плода. Нравилось богатым знаменитостям варенье из неспелых орехов. Остров Лесбос, тебя тоже нельзя оплыть, не коснувшись запретного плода. Земля постепенно превращалась в рассадник разврата. Бедный Лот. Ты, наверное, был последним праведником в этом мире. Я хотел изменить это, я хотел лучшего. Я вызвал зверя, сказав ему, что хочу быть богом, чтоб люди жили по моим заветам. Всё было прекрасно, зло стало уходить, но всё больше власти стали занимать торговцы и фарисеи, и это в то время, когда страна находилась под римским гнётом. Я боролся как мог, выгонял торговцев из храмов, они, ради прибыли, готовы были продать бога. У меня были ученики. Мир столкнулся с очередным обманом: меня не предали, обвинив во всём одного из моих учеников, меня продали, и не за 30 сребреников, а за гораздо большую сумму. Зверь отдал священную табличку моим врагам. Его ценой было моё имя, которое стёрли ненавистные фарисеи. Прошло совсем мало времени, но люди, помнящие имя Герострата, спалившего храм Артемиды, за 356 лет, до моего рождения, напрочь забыли имя своего бога. Нет я не Иисус, не Ешуа, не Еггог и не Егор. Моё имя стёрто с таблицы неделимости и это была цена зверя. Я стал богом, потеряв своё имя. Теперь мною прикрываются, от моего имени заключают браки гомосексуалистов и лесбиянок, от моего имени торгуют в церквах и принимают дары и подношения от преступников, от моего имени ведутся войны и делаются аборты. Бог вас любит, говорят голодным и обездоленным. Бог вас любит, убивая и посылая на смерть. Бог, потерявший своё имя, из любви к славе!