Та, что правит балом - Страница 6

– Он сам тебя узнает, не переживай.

– Что ж, – развела я руками, – похоже, выбора у меня нет. Так?

– Так, – кивнул Ник с большой неохотой.

– Твои худшие опасения подтвердились? – продолжила я, чувствуя себя крайне неуютно.

– Более чем.

– А кто мой предполагаемый муж?

– Почти уверен, что Денис Миронов. Ты о нем наверняка слышала, в наших кругах его обычно называют Гадюка-Ден.

– О, черт, – буркнула я. – Откуда сведения?

– Шепнул надежный человек. Наши вели с ним переговоры. Остальное объяснять, надеюсь, не надо?

Что да, то да. Человек с таким милым прозвищем был широко известен в наших, как деликатно выразился Ник, кругах. Если сам Ник личность у нас легендарная, то Гадюка-Ден по части мифов, домыслов и сплетен вполне мог с ним соперничать. Меня от знакомства с ним до сих пор бог миловал, и я им никогда не интересовалась, решив, что всякого сброда в моей жизни и без того пруд пруди. Но кое-что и до моих ушей доходило, так что теперь мысль оказаться в его компании вызывала неприятный холодок.

Где в рассказах о нем правда, а где буйная фантазия любителей страшненького, понять невозможно, однако все сходились во мнении, что Гадюка редкая сволочь. В городе он появился несколько лет назад, и похоже, что ниоткуда. Материализовался, точно злой дух. По крайней мере, все, что касалось его прежней жизни, больше напоминало сказки из разряда ужастиков. Утверждали, что он воевал то ли в составе какой-то сверхсекретной группы спецназа, то ли был наемником (вроде бы в Чечне, но поговаривали об Африке и Юго-Восточной Азии). Последнее виделось мне особенно фантастическим, впрочем, как и сверхсекретный спецназ. То ли он был киллером на службе ФСБ, то ли палачом в среде уголовников. Дикая помесь Рембо и киллера Леона. Обычно в этом месте я начинала клевать носом, так что ни одной истории с его участием сейчас вспомнить не могла.

Достоверно мне известно следующее: Гадюка-Ден (я невольно усмехнулась, мысленно произнеся это прозвище, оно казалось мне каким-то киношным, вроде Блейда или Человека-Паука), возникнув словно ниоткуда в нашем городе, открыл охранную контору. Судя по всему, она процветала. Располагалась контора в трехэтажном здании в тихом переулке, здание принадлежало все тому же Дену, здесь он, по слухам, и жил, занимая второй этаж. Болтали о пуленепробиваемых дверях и прочей чуши. На людях он появлялся редко и, как правило, в сопровождении охранников. Умники утверждали, что на свете есть много людей, желавших похоронить Гадюку (в это я готова была поверить охотно). Что они там в своей конторе охраняли, мне неведомо, но болтали о вышибании долгов и даже наемных убийствах, причем, если верить слухам, заказы шли к нему со всего мира. Как-то раз, наслушавшись этой бредятины, я позволила себе заметить, что такому крутому парню просто нечего делать в нашем городе, масштабы явно не совпадают, на что мне было сказано, что Гадюка неспроста избрал местом жительства провинцию – здесь он парень без проблем, который платит налоги и налаживает охранный бизнес, а заказы предпочитает брать на стороне, вдали от городской черты. Вспомнив, что цыгане, по мнению граждан, не воруют там, где живут, я вынуждена была признать, что это разумно и даже не лишено оснований.

При описании зверств Гадюки воображение зашкаливало. Вроде бы он кому-то отрубил руку за вовремя не выплаченный долг, далее следовали выколотые глаза, вспоротые животы и прочие страсти, почерпнутые из исторических хроник времен Ивана Васильевича. Если он такой хитрец сродни цыганам, то откуда о его методах общения с клиентами стало известно гражданам? На это мне отвечали, что слухами земля полнится, а также что шило в мешке не утаишь. Народная мудрость всегда производила впечатление, оттого прения по данному вопросу были мною односторонне прекращены.

Литвинов, как верно заметил Ник, точно кость в горле нашим хозяевам, и они ведут переговоры с Гадюкой. Суть переговоров предположить не трудно. Однако если Ден согласился, значит, болтовня о его сверхосторожности и работе только в других частях света гроша ломаного не стоит, что позволяет надеяться, что и прочее не более чем болтовня. Хотя из любого правила есть исключения, большие «бабки» способны заставить человека изменить привычки. То, что за решением волнующей их проблемы хозяева обратились к Гадюке, а не поручили дело все тому же Нику, более или менее понятно – осторожничают. Отсутствие Ника в городе в роковой день, безусловно, наведет прокуратуру на интересные мысли. И даже то, что его в известность ставить сочли необязательным, тоже куда ни шло. Но какого дьявола с этим придурком отправляют меня? Вряд ли Гадюке особенно приятно брать чужака в напарники. Или в этом есть какой-то смысл?

– Он в самом деле так прекрасен, как повествует молва? – спросила я, устав ломать голову.

– Даже более того, – серьезно ответил Ник.

По его тону я поняла: что он считает Гадюку весьма опасным, что в устах такого человека все равно как высочайшая похвала. Но было и еще кое-что – ситуация ему упорно не нравилась. То, что она не нравится мне, – это понятно, но что именно томит Ника, хотелось бы знать.

– Мне слова из тебя клещами тянуть? – не выдержала я.

– Слишком сложно, – задумчиво произнес Ник. – Если только они не хотят подсунуть тебя старикану в качестве утешительного приза на склоне лет. Вдруг сердце его дрогнет, а ты своими ласками разгорячишь хладеющую кровь. Тогда логично иметь возле него человека, которым легко управлять.

– Неужто он такой идиот?

– Ты себя недооцениваешь, – усмехнулся Ник. – Второй вариант мне совсем не нравится: ты едешь в качестве прикрытия.

– И что в том плохого? – не поняла я, потому что он неожиданно замолчал в самом интересном для меня месте.

– Вопрос: как долго ты проживешь после этого, – пожал Ник плечами.

– То есть у меня хороший шанс получить билет в один конец? – усмехнулась я. Он молча кивнул. – И никаких гениальных мыслей, что мне делать в такой паршивой ситуации?

– Смотреть в оба. А там… по обстоятельствам. Кто сказал, что Гадюка оттуда вернется?

Последнее замечание вызвало легкий шок. Что это: попытка меня утешить или указание на развитие сценария? Может, сам Ник до такого додумался, а может, хозяева подсказали, и такой итог устроит всех?

Я уставилась в глаза Ника. Очень хотелось знать, о чем он думал в ту минуту, но если глаза зеркало души, то его душа непроницаема, как глубины вселенной. Однако Ник все-таки сумел произвести впечатление, поднялся, похлопал меня по плечу и сказал:

– В конце концов, никто не мешает тебе просто смыться. Что тебя здесь держит? Если только большая любовь ко мне, но в ней я сильно сомневаюсь.

Он направился к входной двери, а я сидела, уставившись прямо перед собой. Потом все-таки вскочила и бросилась в прихожую. Он уже открывал дверь.

– Ник, – позвала я.

– Внимательно тебя слушаю, дорогая, – с улыбкой от уха до уха отозвался он.

– Я не могу бросить Машку.

– Я думал, это она тебя бросила.

– Ник…

– Радость моя, не можешь, значит, не можешь. В жизни всегда есть место подвигу. А тебя так и тянет на них. Выбор за тобой. Постарайся не разбивать мое доброе сердце. Пока, несравненная.

Он ушел.

Я немного побегала по квартире, разумеется, без всякого толка, умных мыслей не прибавилось. С прискорбием поняв, что их и далее не предвидится, я отправилась к Виссариону, у него открыто до утра. Вряд ли девки мне обрадуются, классика так на них действовала, что они не чаяли от нее избавиться, и сегодня, уже помучившись, наверняка уверились, что истязания благополучно пережили. А тут вдруг меня черт второй раз приносит… Эти мысли ободрили: не одной мне страдать.

Но вновь сесть за рояль в тот вечер не довелось, правда, девицы немного выгадали, потому что Виссарион читал им вслух Флоренского. Девки сводили глаза у переносицы, но терпели, потому что дождь лил не переставая. Я пристроилась возле стойки рядом с Кармен, которая томно вздыхала, глядя на Виссариона с обожанием. Вряд ли она понимала, о чем он читает, но, безусловно, им гордилась.