Сызранцы галантного века - Страница 14

А вот снова свидетельство из сызранского архива. В 60-е годы работала здесь сенатская комиссия под началом полковника Резанова. В числе прочих дел были обвинения купца Фёдора Попова в хищениях и убийстве. Так вот, все документы при пересылке из магистрата в комиссию отбили неизвестные. Заглохло дело. А один из исчезнувших документов кто-то случайно обронил 20 лет спустя недалеко от дома купца Петра Веденисова, и случайный прохожий принёс его в магистрат.

Тех, кто посильней и побогаче, такое положение дел вполне устраивало. Вот как описываются купеческие разборки в послании жителей Сызрани в Уложенную комиссию 1767 года. «Да известно нам, что оный Петров, из нас, купцов, многих захватывает к себе в дом и усилием своим и самовольно мучит в цепях и прикованных к стене чрез поверенных, не требуя от присутствия, если чем они виновны, рассмотрительного удовольствия, и, захватя, весьма долговременно одного из купцов, Федора Заварзина, бил мучительски плетьми неведомо за что, коего увез с собою неведомо ж куды, скованного, а на показанном заводе своем, как значит выше сего, держит на работе из сызранских купцов по усилию своему, без ведома сызранского магистрата, без пашпортов, а хотя кои и с пашпортами, да с просроченными многовременно, коим надлежало быть по очереди в службах общих наших по выборам купеческим, но тою отбытностью прочие несут немалую тягость».

Люди законопослушные, как водится, от такого положения дел страдали. В том же 1767 году сызранское дворянство и магистрат обратилось в Сенат с просьбой назначить воеводой местного помещика Ивана Дмитриева. Был он человеком честным и пользовался огромным авторитетом у земляков. Но, самое главное, являясь крупным помещиком, Дмитриев располагал солидным отрядом вооружённой дворни и мог навести порядок не только словом, но и делом. Гласу вопиющих не вняли. В Сызрань прислали на воеводство коллежского асессора Семёна Фёдоровича Набокова и всё пошло своим чередом. Подобное отношение к провинции аукнулось в полной мере уже через несколько лет, когда край охватило восстание под руководством Емельяна Пугачёва.

Так уж получилось, что впервые объявился чудесно воскресший государь Пётр III именно на землях подведомственных нашим воеводам: в Таловом умёте на Сызранской дороге идущей в Яицкий городок, нынешний Уральск. Здесь Пугачёв «открылся» своим первым соратникам и начал собирать сторонников.

Нужно отдать должное сызранскому воеводе. Восстание ещё не началось, небольшой отряд пугачёвцев скитался по степи от умёта к умёту, а наверх в губернскую канцелярию уже понеслось донесение о происходящем. Это немудрено, если учесть, что на дворе стояла осень, и большое количество сызранцев беспрерывно ездило с товаром в Яицкий городок и обратно.

Сызранским воеводою тогда был коллежский асессор Иван Васильевич Иванов. Он вступил на эту должность в 1770 году, а оставил её лишь в 1776. Кутерьма была такая, что было не до новых назначений. Мы совсем ничего не знаем об этом человеке, которому суждено было возглавлять наш город в столь сложный период истории, а это несправедливо. Ведь в охваченном огнём крае лишь Сызрань осталась относительным островком спокойствия, в чём, несомненно, есть и заслуга воеводы.

В делах уездного суда мне попалось упоминание о тех грозных годах. Крепостная крестьянка из села Ивашевки подала прошение, что её муж был осенью 1773 года взят в ополчение в уланы в отряд генерала Кара, где погиб. Вот теперь кто-то надоумил женщину, что она, как солдатская вдова имеет право на вольную. Думается, что ивашевский бедолага был не единственным, кто тогда отправился воевать с Пугачёвым. Известна и участь этих отрядов – большая часть их перешла к самозванцу.

Одному из сызранцев удалось побывать даже в атаманах. Купец Семён Володимерцев буквально накануне восстания был осуждён магистратом за предосудительное поведение к ссылке в Оренбургский край. Туда и был отправлен по этапу. Однако, добрался лишь до Самары – Заволжье охватило восстание. А перед самым Рождеством отряд пугачёвцев под командованием Арапова захватил город. Самарский комендант Балахонцев бежал в Сызрань. Вот тогда Володимерцев из скопившихся в Самаре ссыльных сформировал отряд и встал во главе.

Нетрудно догадаться, куда он собирался направиться. Кому, как не ему знать, что Сызрань фактически не защищена. Судя по всему, как раз незадолго до этого город лишился кремлёвских стен. Сохранилось упоминание о сильном пожаре в 1772 году в кремле, а в 1773 году было построено новое здание воеводской канцелярии. Видимо, эти события связаны между собой. Во всяком случае, десять лет спустя, уже не было даже следов крепостных укреплений.

Но в Сызрань уже прибыли правительственные войска – легкоконная команда под началом майора Муфеля. Через пару дней Самара была освобождена. Попавший в плен Володимерцев был бит кнутом и отправлен на каторгу. Его дальнейшая судьба неизвестна.

В самой же Сызрани тогда обреталась одна из загадочнейших фигур Пугачёвского бунта – игумен Воскресенского скита Филарет. Именно к нему прибыл Пугачёв за год до восстания. Что связывало этих двух людей так доподлинно и неизвестно. После начала восстания Филарет прибыл в Сызрань, был здесь арестован в январе 1774 года и отправлен в Казань.

Наш провинциальный город тогда посещало много знаменитостей. Здесь держал свою штаб-квартиру поручик Державин – будущий великий поэт, сюда занесло знаменитого авантюриста Евстафия Долгополова. Этот разорившийся купчик, близкий в прошлом ко двору Петра III, сумел обвести вокруг пальца саму Екатерину II, пообещав ей захватить Пугачёва и получив под этот проект целый мешок золота. Так вот недалеко от Сызрани Долгополов скрылся от сопровождавших его гвардейцев. Купца вскоре нашли, чего нельзя сказать о золоте.

Проезжал через наш город тогда и Суворов. Он вёз из заволжских степей пленного Пугачёва. Этот эпизод обычно описывается вскользь, а совершенно напрасно. Именно в этот момент в сызранской округе сложилось крайне сложное положение. Восстала часть солдат симбирского гарнизона и, убив своего командира, ушла к городу Карсун. Там уже действовал большой отряд крестьян под руководством Фирсова. Была реальная угроза захвата Сызрани, в то самое время, как войска ушли отсюда на юг в погоню за Пугачёвым.

Суворов подъехал к переправе через Волгу поздно вечером. Не рискнув переправляться ночью, решил подождать утра. Внезапно загорелся соседний дом. Суворов немедленно отвёл клетку с пленником подальше от изб и всю ночь сам дежурил возле неё с оружием. Как только рассвело он, не дожидаясь переправщиков, переплыл Волгу на лодке. Пугачёв слишком много знал, и слишком много людей не желало, чтобы его довезли до Симбирска.

Был и у самого Емельяна Ивановича эпизод биографии, связанный с Сызранью. Когда его после первого ареста везли в 1772 году из Вольска в Казань, то остановились заночевать в Сызрани на постоялом дворе. Скорее всего, это было в Покровской слободе, где-то на пересечении нынешних улиц Урицкой и Красноармейской. Вот здесь Пугачёв и попытался подкупить своих провожатых, выдав им в темноте медные деньги за золотые. Обман раскрылся и незадачливые 20 копеек были тут же благополучно пропиты совместно с конвоирами. О чём последние и поведали чистосердечно на следствии два года спустя.

Знаменитый собиратель симбирской старины Садовников, тот самый, что написал песню «Из-за острова на стрежень», утверждал, что сызранцы принимали очень активное участие в подавлении пугачёвского восстания. Именно из них комплектовались отряды, ловившие бунтовщиков по окрестностям. Якобы, после этого и прозвали сызранцев ухорезами. Правда это или нет, но прозвище действительно закрепилось на полтора века.

Именно Пугачёвщина заставила правительство заняться, наконец, реформами управления в провинции. И самой первой мерой стала ликвидации воеводского правления.

Последним сызранским воеводою суждено было стать премьер-майору Никите Евментьевичу Можарову. О нём известно, что родился он около 1735 года, был вдовцом, имел сына Степана, небольшое имение где-то за Казанью и 11 душ в деревне Томышево.