Сыщик из Тулы (СИ) - Страница 12

— То есть это был спектакль? — С грустью произнесла Василиса, так как слышать про Синеглазку у неё не было никакого желания.

— Молодец, соображаешь, — обрадовался Глеб. — Правильно, это был спектакль, который сняли на камеру, а потом показали по телику десяткам миллионов человек. Цивилизация, однако, не то, что у вас — всего дона печка на колёсах.

— Подумаешь, какие великие! У нас, между прочим, тоже свои чудеса имеются, — заявила девушка, подскочив со стула и сжав маленькие кулачки. — Скатерть самобранка — раз, сапоги скороходы — два, шапка невидимка — три, бездонный ларец — четыре, волшебные гусли — пять.

— Постой, шапка невидимка? — Переспросил сыщик. — А мог наш преступник использовать эту шапку невидимку?

— Чисто теоретическая — да, а практически — нет, — моментально успокоившись, ответила Василиса Гороховна. — Последний раз шапку в действии видела моя бабушка. Эту вещицу отец нашего теперешнего царя Евагрия Седьмого, Эзоп Третий Великолепный принёс в дар африканскому султану, так как невидимка слишком опасна для государственной безопасности.

— Логично, — согласился Самоваров. — Ну что, спокойно ночи, Василиса Премудрая? Завтра будем брать вашего разбойника, поэтому неплохо было бы выспаться.

— Спокойной ночи, — буркнула девушка, покидая рабочий кабинет своего отца.

Царевна Синеглазка Евагревна Великолепная, честно говоря, гарпастум или тупую беготню за кожаным шаром считала занятием глупым и никчёмным. И сегодня на городской стадион не поехала бы даже за плитку горько-сладкого аглицкого шоколада. Но появившийся из загадочной Тулы молодой симпатичный сыщик её чем-то таким зацепил. Создавалось такое ощущение, что этот парень как будто вынырнул из другого мира, или прилетел с другой планеты, если конечно верить некоторым астрономам, утверждающим, что на других планетах тоже есть жизнь. Поэтому, провертевшись у зеркала три часа, перемерив почти весь свой гардероб, Синеглазка выпорхнула из царского дворца только перед самым отбытием кавалькады карет, повозок и одного большого многоместного дилижанса.

— Чёрте что и с боку бантик, — недовольно буркнул отец, когда увидел, что вместо венца или кокошника любимая и единственная дочь нацепила аглицкую треуголку с большим гусиным пером, которая совершенно не сочеталась с простонародным неприлично коротким чуть ниже колена сарафаном.

— Ничего, перебесится, — внезапно встала на её сторону мачеха, царица Варвара, статная, высокая черноволосая женщина с восточными раскосыми глазами, одетая в аглицкое платье. — Евагричек, может быть, откажешься от своей затеи? — Обратилась она к царю нежным медовым голоском. — Не дело это бегать по пыли и играть в одной команде с дворней. Не солидно.

— Может быть, для кого-то это и не солидно, — заворчал царь Евагрий. — Но пока я на троне, в моей державе — народ и царь едины. Вон, мой лучший дружок из Холландии граф и наследник огромного состояния с мужиками гоняет в холхей, и ничего, его за это ещё больше уважают. Ну что, все готовы⁈ — Нетерпеливо прикрикнул самодержец на суетящихся около повозок и карет дворцовых слуг.

— Так точно! Сейчас тронемся помолясь, — пискнул писарь Елизар, — но нужно ещё обождать.

— Чего⁈ — По-царски рявкнул царь. — Кто-то давно не получал плетей поперёк позвоночника?

— Так точно, распустились, попутали берега, — жалобно улыбнувшись, поддакнул Елизар. — Ваш брат Аристипп очень просились на игру. Его и дожидаем.

— Аристиппушка, божий человек, — пробормотал Евагрий. — Хорошо, как он усядется, так и трогай. И больше никого не ждать!

— Слухаюсь, — засуетился писарь и пулей бросился в царский дворец.

Городской стадион столицы Морковского царства находился на берегу реки Морковки. С одной стороны игрового поля был большой и крутой холм, а с другой заботливые руки плотников возвели невысокие деревянные трибуны и раздевалки для спортсменов. Холм, само собой, был полностью облеплен простым и мало знатным людом, а на трибунах, куда бесплатно подавали квас, горячие пончики и кое-что покрепче, сидели бояре с родственниками, иноземные послы и царская семья в полном составе.

Сыщик Глеб Самоваров перед тем как идти переодеваться в раздевалку вышел на десять секунд, чтобы оценить качество футбольного газона. И разглядывая множественные кочки и ухабы, успел краем глаза обратить внимание на черноволосую красавицу царицу Варвару, на младшего брата царя Аристиппа, который смотрел стеклянным взглядом перед собой. Так же Глеб успел заметить и обворожительную царевну Синеглазку в неуместной пиратской треуголке. И надо сказать, что Синеглазка в этот самый момент улыбнулась и даже кажется, подмигнула сыщику, что привело молодого парня в некоторое смущение. «Международного скандала ещё не хватало, ловлю преступника и домой», — подумал Самоваров, окидывая взглядом собравшуюся публику.

И вдруг Глебу почудилось, что он оказался на московском стадионе «Торпедо», куда часто ходил вместе с отцом, болевшим за автозаводскую футбольную команду. Видение, конечно, тут же улетучилось, но странная мысль застряла в голове сыщика: «Неужели я провалился в прошлое? Хотя никакого царя Евагрия никогда не было на русском престоле. Вот Гороха в народных сказках поминают. И про Василису занозу Премудрую то же кое-что сказочники насочиняли. И Емеля с печкой был. А вдруг я провалился в такое далёкое прошлое, о котором кроме сказок ничего в памяти народной и не осталось? А это значит, что нужно повнимательней присмотреться к царевне Варваре. Ведь в сказке о золотом петушке, именно иноземная шамаханская царица извела царя Дадона».

— Что, сыщик, впечатлён? — С гордостью спросил царь Евагрий, прочитав на лице Глеба выражение крайнего изумления. — Это самый крупный и самый лучший стадион в стране. Я скажу по секрету, даже в Аглиции таких изумительных арен почти нет.

— Да, арена вместительная, — буркнул Самоваров, — только это не поле, это, извиняюсь ваше величество, огород.

— Морква то же не сразу строилась, — проворчал царь.

И вдруг кто-то очень зоркий, сидящий на холме среди простого народа заметил батюшку-царя и что мочи заголосил:

— Ура царю!

— Ураааа! — Раздалось не очень дружное, но многоголосное и громкое приветствие.

Евагрий Седьмой устало улыбнулся и помахал рукой своим верным и благодарным подданным.

— Пошли в раздевалку, — шепнул он Глебу, — не люблю я этих восторгов. Чего они все радуются, словно я им бесплатные каменные хоромы подарил?

Сыщик вспомнил про долгие и продолжительные аплодисменты, которыми всегда встречали в телевизоре Леонида Брежнева, и поэтому ничего не ответив, поспешил за самодержцем в подтрибунное помещение.

— Между прочим, бесплатное жильё — это самое прогрессивное достижение социализма, — заметил Самоваров, догнав царя.

— Запомни, юноша, — усмехнулся Евагрий. — Бесплатного ничего в жизни не существует. Мне сейчас каждый гражданин, кроме бедных и нищих, платит 10-процентный налог с дохода. С бояр и богатых купцов я беру 20 процентов. А если я объявлю построение бесплатного жилья, то все налоги разом мне придётся повысить в полтора или даже в два раза. Люди начнут нищать, недовольства расти, беспризорников и попрошаек появится видимо-невидимо, что будет стимулировать общий рост бандитизма. Значит, придётся вводить новые налоги для содержания дополнительных тюрем и сторожевых стрельцов. Управление державой это тебе не починка сапог, друг мой ситный.

— Ну, хорошо, — упёрся сыщик. — Не нравятся вам бесплатные благоустроенные квартиры, тогда стройте кооператив. Пусть люди вселяются в новое жильё и постепенно, несколько лет, выплачивают его стоимость. Я сейчас ехал на стадион и изумлялся. У вас же каменных домов раз, два и обчёлся. А сколько ветхого жилья? Ужас. Просто не дай Бог где-нибудь полыхнёт.

— Не дай Бог, не дай Бог. Кооператив, говоришь? — Царь Евагрий задумчиво почесал затылок своей большой головы. — Толковое предложение. Таким макаром можно целую отрасль промышленности оживить. Выставлю его на обсуждение в боярскую думу, а там уже посмотрим.