Сын менестреля - Страница 7

Тут течение мысли Морила было прервано вторжением заурядной и обыкновенной жизни – в лице Линайны. Она подошла положить в повозку шляпу с монетками, за ней по пятам шел один из всегдашних нашептывающих господ.

– И вот уже шестнадцать лет… – нашептывал господин.

– Семнадцать, – отрывисто бросила Линайна. – Морил, очнись от грез и пересчитай деньги.

Морил неохотно выбрался из-под повозки. В эту минуту Кленнен повернул голову, и его голос гулко разнесся по складу:

– Нет, мне до него не было никакого дела, когда я в последний раз был в Нитдейле.

При этом он так глянул на нашептывающего господина, что тот стушевался и отступил в толпу. Морил наблюдал за его исчезновением немного озадаченно. Ему почудилось, что этот тип был как две капли воды похож на нашептывающего господина из Дерента.

Заработок оказался неплохим, и мать была довольна. А Кленнен был в прекрасном расположении духа, потому что один старый знакомец подарил ему кусок говяжьей вырезки. Вырезка была нарядно-красная, нежная и обернута листьями, которые сохраняли ее свежесть. Кленнен бережно убрал мясо в шкафчик. Пока они ехали через Крейди под легкой моросью, он с энтузиазмом говорил об ужине. К немалому неудовольствию Брид, Киалан дожидался их под деревом сразу за городом.

– Ха! – сказала Брид. – Его не интересуют наши представления, этого господина Гордеца! Ты его заметил, Морил? Он ловил каждое слово!

– Да, – ответил Морил.

…Пока красное мясо шипело над огнем, Брид с напускной небрежностью сказала Киалану:

– На представлении отец рассказывал одну из историй об Адоне. Ты хоть что-нибудь из них знаешь?

– Знаю. Скука смертная, – заявил Киалан. – Магия там всякая…

– Так я и знал, что ты это скажешь! – возмутился Морил. – Я же видел…

– Тихо! – прикрикнул Кленнен. – Вы мешаете мясу. Ни слова, пока оно не приготовится.

Мясо, безусловно, заслуживало уважения. Даже Киалан не нашел, к чему придраться.

После ужина они поехали дальше. При всей своей беззаботности Кленнен, похоже, не меньше Морила спешил снова увидеть Север. Он не давал Олобу выбрать лужайку, пока солнце почти не зашло, а небо впереди не превратилось в нагромождение лиловых облаков, прорезанных алыми линиями.

– Представьте, как это выглядело бы над вершинами Северного Дейла! Но даже в Южном Дейле в это время года лес красив. Ничто не может сравниться с высокими буками по весне. Ты когда-нибудь видел Топь, Киалан?

– Самую малость, – ответил тот.

– Если бы у нас было время, я бы провез тебя через нее ради одних только цветов, – сказал Кленнен. – Но она слишком далеко на востоке, вот досада. А местные утки – язык проглотишь!

– В Южном Дейле водятся кролики, – подсказал Дагнер.

– Точно! – откликнулся Кленнен. – Надо будет завтра поставить силки.

Весь следующий день ехали без привалов. Местность стала меняться. Невысокие серо-зеленые холмы уступили место более высоким и ярким горкам, и деревьев стало больше. Это было как бы предвкушением Севера. Морил начал ощущать приятное волнение, хотя и знал, что они еще только въезжают в Южный Дейл. Толиан, граф Южного Дейла, имел репутацию деспота пострашнее Хенды. А им еще ехать и ехать. За зелеными холмами впереди лежало Нагорье и лес Марки, и только потом перевал Фленн, где проходила граница между Югом и Севером.

И все же цветущие яблони радовали глаз после бесконечных виноградников. Ночи стали чуть прохладнее, кролики попадались во множестве. Каждый вечер Дагнер отправлялся ставить силки. К изумлению Морила, Киалан впервые вызвался помогать и начал ходить с Дагнером.

– Да ему просто нравится убивать, – сказала Брид. – Он из таких.

Но, что бы Киаланом ни двигало, он удивительно хорошо умел ловить и свежевать кроликов, а Линайна варила из них вкусный суп. Так что следующие несколько дней путники очень хорошо питались. Морил был почти благодарен Киалану. А вот Брид по-прежнему его недолюбливала, потому что каждый раз, когда они заезжали в городок или деревню, чтобы дать представление, Киалан прикидывался, будто оно его нисколько не интересует, и говорил, что будет ждать их за городом.

И каждый раз они неизменно замечали его среди слушателей, и вид у него был такой же заинтересованный, как и у любого другого.

– Двуличный лицемер! – возмущенно говорила Брид. – Он просто пытается нас унизить!

– От тебя не убудет, – отзывалась Линайна своим суховатым тоном.

Это заставляло Брид возмущаться еще сильнее. Становилось заметно, что Линайна поведение Киалана одобряет. Нет, она не говорила ничего в его защиту. Но и не пыталась помешать ему ни словом, ни делом, хотя могла бы. А когда Киалан порвал в лесу свою добротную куртку, Линайна заштопала ее.

Получив починенную одежку, Киалан выказал больше удивления, чем благодарности.

– Э-э… спасибо, – промямлил он. – Не стоило беспокоиться.

Лицо его было пунцовым, но он скорчил надменную мину, словно насмехался над проявленной заботой.

– От меня он такого никогда не дождется! – пообещала Брид. – Пусть хоть в лохмотьях разгуливает!

На следующий день повозка въехала в ту часть Южного Дейла, которая принадлежала к землям Маркинда. В Маркинде они никогда не давали представлений.

Олоб неспешно тащил повозку то вверх, то вниз по склонам невысоких холмов, а неприязнь Брид к Киалану меж тем достигла предела. Отчасти виноват в том был Кленнен – он никогда не мог упустить возможность выступить перед новым зрителем и принялся объяснять Киалану, почему всегда старается быстро проехать через Маркинд, не дав представления.

– Видишь ли, я увез отсюда Линайну, – сказал он. – Из самого центра Маркинда, из замка самого лорда. Правда, Линайна?

– Правда, – подтвердила она.

Всякий раз, когда Кленнен рассказывал эту историю, Линайна становилась еще более бесстрастной, чем обычно.

– Она была помолвлена с сыном лорда. Как же его звали? А, Пеннен! И он был юным глупцом и мямлей, – вспоминал Кленнен. – Меня пригласили выступить на помолвке: я уже успел прославиться, и меня частенько звали на такие празднества, скажу я тебе. Ну и как только я вошел в замок и увидел Линайну, так понял, что она создана для меня. А этот идиот Феннер ее совершенно не достоин. Ведь так его звали, правда, Ленни?

– Его звали Ганнер, – ответила Линайна.

– О да! – подхватил Кленнен. – Помню, он мне чем-то напомнил гуся. Наверное, из-за тощей шеи и круглых глазок. Как бы то ни было, я рассудил, что в привлекательности ему со мной не тягаться, а разобраться с Гусенком можно и потом. И я сосредоточился на Линайне. Я запел – я никогда не пел лучше, ни до того дня, ни потом, – и Линайна не могла оторвать от меня глаз. Ну, тут я ее не виню, ведь, скажу без ложной скромности, в те дни я был мужчина видный, да и одаренный к тому же, а вот Гусенок – нет. И я в песне спросил Линайну, не выйдет ли она за меня вместо этого Крякена, а когда я подошел взять вознаграждение за выступление, она сказала «да». И тогда я занялся им. «Юный лорд, – спросил я очень почтительно, – господин, какую награду вы мне дадите?» А он мне ответил: «Любую, какую ты пожелаешь. Ты – великий менестрель». Кстати, это были единственные его разумные слова за весь вечер. И я заявил: «Я беру то, что вы держите в своей правой руке». Видишь ли, он держал руку Линайны. До сих пор смешно, когда вспоминаю, какой у него был тогда вид.

В продолжение всего рассказа – а он был длинный, потому что Кленнен повторял историю снова и снова, прибавляя все новые подробности, – Брид и Морил шли по дороге достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, и наблюдали, как на лице Киалана появляется выражение отвращения. Сами они слышали эту историю бесчисленное множество раз.

– Наверное, это свойство менестреля – любить повторять одну и ту же историю сто раз, – сказала Брид довольно язвительно. – Но, казалось бы, отец должен был уже запомнить имя Ганнера.

– А это часть рассказа, – отозвался Морил. – Интересно, – добавил он задумчиво, – а что случилось бы, если бы нам по дороге через Маркинд встретился Ганнер? Он велел бы схватить отца и посадить в темницу?