Сяо Тай и клан Феникса (СИ) - Страница 11

— Опять шутить изволите, Госпожа. — качает головой Гвансон, ни капельки не испугавшись: — вы лучше вон, орешки в меду попробуйте. Вам завтра еще с Демоническим Зверем сражаться. Одной. Потому что вы у меня меч отобрали. А с мечом я бы мог…

— Меня в спину ткнуть, угу. Проходили уже… — лениво отвечает Сяо Тай, продолжая записывать свои мысли в блокнот: — не то, чтобы мне это повредило, но это наносит мне моральный ущерб. Изначально я верю в людей и даже не сколько в их благородство, сколько в разум. А такие вот поступки каждый раз просто ломают мою веру в разумность окружающих. В самом деле, пусть я и одета в простую одежду, неужели так трудно разлитие Ци почувствовать? Я ж даже спрятать ее не могу.

— Сенсоры Ци — крайне редкие специалисты. — отвечает Гвансон и вздыхает: — кабы я мог чужую Ци чувствовать, разве ж я бы подрабатывал телохранителем? Я бы сейчас на шелковых подушках возлежал, а Богини из «Персикового Сада» или дома «Свежести Весны» меня бы с рук виноградом кормили… Робкая Льдинка и Ослепительная Звездочка из «Свежести Весны» и Утренний Ветер и Цветок Лотоса из «Персикового Сада».

— О, так ты знаешь о Госпоже Фэнхуа и Госпоже Бэйхуа? — поднимает бровь Сяо Тай, отвлекаясь от своего блокнота: — я с ними знакома лично. Очень яркие и интересные личности.

— Ну еще бы. Чего и стоило ожидать от Госпожи Хушень. Конечно, она знакома с Богинями «Персикового Сада». — ворчит себе под нос Гвансон, раскладывая перед ней еду, разворачивая свертки и открывая кувшинчики: — уверен, что они в восторге от Госпожи. Я вот например — в восторге.

— Говоришь, сенсоры Ци — крайне редкие специалисты? А Второй Брат меня сразу увидел.

— Ну… — хмыкает Гвансон: — еще бы. Нефритовый Мудрец Запада, сам Господин Гуань Се и не узнал бы? Да ему и сенсором не нужно быть. Острый ум и быстрый меч. Чтобы стать таким как он — мало трудиться всю свою жизнь, нужно обладать прирожденным талантом. Сама Пресвятая Гуаньин его в макушку поцеловала.

— Прошу прощения. — встает с места девица Джиао: — я отойду. — она кланяется и исчезает в кустах. Гвансон задумчиво провожает ее взглядом.

— Странно, не правда ли? — говорит он, понижая голос и вглядываясь в темноту: — уже стемнело и если бы какая другая девица в кусты ночью пошла, то я бы предложил ее постеречь. И не потому, что вот прямо мне охота услышать, как струя девичей мочи в землю бьет, а потому как опасно тут по одному в кусты уходить. А тут… не испытываю такого желания совершенно. Охота у костра сидеть и глаз с него не сводить.

— Это у тебя интуиция называется. — отвечает Сяо Тай, пододвигая к себе кувшинчик с орехами в меду: — ты вот говоришь, что сенсоры тут редкость. Значит и девицу Джиао вы не видите… какой необычный у нее цвет Ци…

— Вот как… — Гвансон чешет щетину на своем подбородке: — может быть Госпожа все же вернет мне мой меч? Клянусь, что не ударю в спину. Да, я знаю, что моим клятвам мелкий цун цена в базарный день, но все же… вы уверены что хотите остаться в темном лесу совсем одна? Я без меча все равно что брачная ночь без невесты, обнять и заплакать.

— В этом ваша уязвимость, мастера меча. — замечает Сяо Тай: — привыкли к одному виду оружия… ладно. — она бросает в Гвансона длинный сверток: — у тебя есть шанс. И одно замечание. Даю фору до трех раз. Потом…

— Да, я понимаю, что будет потом. — закатывает глаза Гвансон: — не дурак. И все же… кто такая эта Джиао? Самая безобидная на вид… мускулов нет вовсе, но двигается так, как будто тренировалась всю жизнь.

— Переводишь тему? — улыбается Сяо Тай, снимая с пояса дротики: — ну да ладно. Считай, что у нас тут Закон Джунглей, про прошлое мы забыли. Что же касается настоящего, то… мы же сошли с дороги и ехали в ее деревню, верно?

— Верно. Дорога в деревню. Правда заросшая вся, но по ней и ехали…

— Скажи-ка мне, мастер меча, Гвансон… а с каких пор дорога в населенный пункт — травой может зарасти? Пусть даже деревня небольшая, но… вот прямо травой начать зарастать… видно же что когда-то этой дорогой пользовались вот прямо интенсивно, а потом она зарастать стала. Год назад примерно.

— Может они другую дорогу пробили. Поближе.

— Может. Но… ночью огни видны издалека… а сверху я ни одного огонька не видела. Да и дымом не тянет. Нету в той стороне деревни… или же скорей… — Сяо Тай задумывается. Гвансон — спешно разворачивает сверток и кладет руку на рукоять меча.

— Скорей что? — настойчиво требует он: — Госпожа что-то знает?

— Госпожа ни черта не знает. Но Госпожа может подозревать. — отвечает Сяо Тай: — скорей всего деревня — была. Но сейчас ее нет. Вот скажи мне, Гвансон, у вас несчастные случаи на производстве были?

— Что?

— Значит будут.

Глава 6

Она бежала по лесу, подобрав полы своей простой одежды. Эта незнакомка знала многое, как и мечник. Да, Джиао никогда не обрабатывала землю, никогда не стояла по щиколотку в воде под палящим солнцем, втыкая ростки в мягкий ил. Она не ухаживала за быками, не ловила рыбу, не кормила свиней, но все равно она была из этой деревни родом. Просто ее отец был травником и у них не было своего двора, не было свиней и надела для обработки, они продавали лекарства и собирали травы. А еще отец обучал ее всему, что необходимо для жизни в богатом доме. Он мечтал, что когда-нибудь она выйдет замуж за хорошего, доброго человека и сможет вырастить своих детей в достатке и счастье. Именно потому Джиао так отличалась от соседских девчонок с самого детства, она была как будто чужая везде — недостаточно знатная и богатая чтобы вращаться в светском обществе благородный семей и слишком уж утонченная, и красивая для простой крестьянки. Ни вверх, ни вниз, а посередине, словно воздушным змеем — выше не подняться, веревка мешает, а ниже — она не умеет.

Но Джиао не переживала по этому поводу, ее лучшим другом и наставником, целым ее миром был ее отец. Он обучал ее что человек должен быть добродетельным и не держать зла на тех, кто не понимает и в силу своего незнания — может и обидеть. Он говорил ей, что настоящее счастье — это доброта и умение помочь окружающим, даже если они когда-то тебя обидели. А еще он так много знал и умел! Он научил ее играть в сянци и го, танцевать и петь, управляться с музыкальными инструментами, обучил чтению и каллиграфии, философии и истории. Да, он знал и умел все и щедро этим делился. И когда он смеялся, то в уголках его глаз собирались добрые морщинки. Она так хотела быть похожей на него, когда вырастет. Но он говорил, что у нее — своя судьба, намного более лучшая чем у него. Выше. Счастливее.

Деревенские побаивались травника с манерами благородного господина, были благодарны за лекарства и вклад в развитие деревни, но своим все равно не признавали. А потом отец заболел и не нашлось ни одной лечебной травы, ни одного эликсира, который бы помог. Когда он умер — она не знала, что делать и какое-то время просто просидела у изголовья его постели, меняя воду в чашке и протирая его полотенцем. Потом на запах разлагающегося тела — пришли соседи.

Похороны были скромными, отца попросту закопали на местном кладбище и поставили деревянный столбик с вырезанными иероглифами. После похорон у них в доме как-то сразу поубавилось вещей, куда-то пропал нефритовый пестик со ступкой, острые ножи, которыми отец нарезал овощи к обеду, коралловые четки, и серебряные чаши для вина. Она долго не могла найти фарфоровый чайник с изображением цветущей сливы и стала заваривать чай в старом котелке. Дорогие шелковые одеяния тоже куда-то пропали, а однажды она увидела, как соседка вышагивала по улице в шелковом халате с осенними цветами и изображением летящих журавлей.

Она тогда долго плакала у себя в домике, потому что это одеяние было ей особенно дорого, отец подарил ей его на день рождения.

А еще деревенские перестали приносить дрова и еду. Потому что отец умер, и никто больше не готовил лекарства. Она стала менять оставшиеся вещи на дрова и муку. Почему-то это было очень дорого… в городе отец мог купить мешок риса или муки всего лишь за небольшую серебряную монету, а тут даже за целый набор ожерелий выходило полмешка. Дров и еды не хватало и тогда к ней вечером пришел деревенский кузнец, который предложил ей целый мешок риса и две охапки дров. А взамен просто хотел переночевать у нее дома. Потому что ему домой было идти далеко, да и темень уже на дворе. Джиао согласилась. Отец учил ее помогать окружающим, он и сам всегда всем помогал, но он был травник, аптекарь, целитель и он мог лечить людей и помогать им всерьез. А она могла не так уж и многое… вот, например — дать кров на ночь.