S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник) - Страница 75

В бункер вваливается Пыдрывник в противогазе. Он размахивает руками, но от волнения не может ничего сказать.

Шаман. Пыдрывник?! Что?!

Пыдрывник молча и беспомощно жестикулирует.

Шаман. Что?!

Потирая голову с пола поднимается Однорук-мл. Он тоже в недоумении смотрит на Пыдрывника.

Пыдрывник (захлебываясь эмоциями). Там… Это… Это… Там…

Он машет рукой, призывая всех выйти из бункера. Выбегает сам.

Улица. Скамейка. На скамейке сидит Невеста без противогаза. Она задумчиво смотрит перед собой – в зал, любуется чем-то. Вокруг возбужденно суетится потерявший дар речи Пыдрывник, который что-то нечленораздельно вскрикивает и показывает рукой туда, откуда…

Слышится шум большого города. Сигналы машин, людские голоса, музыка, мигают отсветы далеких огней. Все в точности так, как было, когда на этой скамейке сидели Однорук-мл. и Невеста. Только теперь это не наваждение или мечты. Теперь это по-настоящему. Звуки и огни не пропадают. Город изменился. Ожил.

К скамейке подходят Однорук-мл., Шаман и Загребун в защитных костюмах и противогазах. У Шамана из противогаза выпадает стекло-окуляр.

Шаман. Великий Пердимонокль!

Загребун. Пердимонокль!

Пыдрывник. Пердимонокль!

Они смотрят на Однорука-мл. Тот молча садится на лавочку рядом с Невестой. Смотрит туда же, куда и она. За него отзывается…

Шаман. Пердимонокль!

Однорук-мл. снимает противогаз.

Однорук-мл. Это что?

Невеста. Перемены. Город меняется. Все меняется.

Однорук-мл. Изменитель? Дело в нем?

Невеста. Да. Его надо было взорвать раньше. Тогда все прошло бы быстрее.

Однорук-мл. Но как? Почему?

Невеста. Не знаю. И не хочу знать. Какая разница? Красивый город, правда? Живой. Так ведь лучше?

Однорук-мл. Лучше. Так лучше. Гораздо.

К скамейке подтягиваются Однорук-ст., Одноручка и Хромоножка. Все они тоже в защитных костюмах и противогазах. Они становятся за скамейкой, смотрят на город.

У Однорука-мл. вдруг появляется отсутствующая левая рука. Рука продирается сквозь заплату на защитном костюме. Однорук-мл. в шоке. Рука ощупывает Однорука-мл., скамейку, сидящую рядом Невесту. Рука познает мир. Однорук-мл. смотрит на руку. Он напуган.

Однорук-мл. Это… рука?

Невеста. Рука. Твоя.

Однорук-мл. Еще одна?

Невеста. Еще.

Однорук-мл. Но две руки… Это так много.

Невеста. Две – это нормально. Ты просто не привык. Но ты привыкнешь. Обязательно.

Однорук-мл. старается отстраниться от собственной руки.

Однорук-мл. Почему ты так думаешь?

Невеста. Мир меняется. Мы тоже должны измениться и привыкнуть к переменам.

Однорук-мл. Шаман говорил, что перемены к худшему.

Невеста. Твой Шаман врал. Ему нечего было менять и незачем было меняться. Ему хорошо было, как было. Его все устраивало. А тебя?

Однорук-мл. Так мне нравится больше.

Однорук-мл. осторожно гладит свою новую руку. Рука гладит по голове его самого.

Метаморфозы происходят и с остальными. Люди-мутанты на глазах обретают «нормальность». У Однорука-ст. и у Одноручки из-под защитной одежды тоже «вырастают» недостающие руки. Перекошенный Пыдрывник распрямляется. Загребун стряхивает с себя пятерни-лопаты, словно огромные перчатки (по сути, они таковыми и являются). Под ними у него обнаруживаются обычные человеческие руки. Хромоножка избавляется от длинной ноги и костылей. Теперь у нее стройные, красивые, одинаковые ноги. С плеч Шамана падают две лишние противогазные головы.

Шаман. Пердимонокль!

На этот раз ему никто не отвечает. На него никто даже не смотрит. Шаман мечется между мутантами, переставшими быть таковыми. Кричит – то угрожающе и требовательно, то умоляюще.

Шаман. Пердимонокль! Пердимонокль! Пердимонокль! Пердимонокль! Пердимонокль! Пердимонокль!..

Люди снимают противогазы. У всех под резиной – НОРМАЛЬНЫЕ красивые лица. Нет больше никаких язв, нарывов и пятен. Бывшие мутанты завороженно смотрят на город.

За скамейкой проходит Трехрук, волоча по полу оторванную третью руку. Он тоже без противогаза и совершенно нормальный.

Последним противогаз снимает Шаман. У него обычное лицо, только на носу – большая уродливая бородавка.

Шаман (обреченно). Пер-ди-мо-нокль! Чтоб его!

Шаман отшвыривает противогаз в сторону.

Занавес

Поднимаю карту за картой. Одна, вторая, третья… карта за картой. Не спешу переворачивать – слишком многое зависит от них… Принесите мне удачу, первую за весь проклятый, слишком затянувшийся вечер.

Подношу к глазам – так же, по одной. Медленно и почти торжественно. Смотрю и опускаю на стол. Первая, вторая… пятая… Каждая предстает перед пытливым, ищущим взором. По отдельности карты не значат ничего, цветные картинки с черными и красными цифрами, портреты напыщенных валетов, хищно скалящихся дам и усталых, но неизменно властных королей. Да, есть еще могущественные тузы, чья власть превосходит королевскую, но даже они в одиночку не решат исхода игры… Кокетливая блудница Фортуна отдастся лишь тому, кто соединит разрозненные фрагменты в единую силу, способную сломить соперника.

Я видел свои карты – каждую из множества – черные и красные масти, пресыщенные властители и любвеобильное красавицы, безбородые юнцы и лаконичные, исполненные достоинства тузы. Но в голове пустота, мне никак не удается сложить увиденное в целостный образ, картина, собранная всего лишь из нескольких элементов, не умещается в сознании. Вечер слишком затянулся, и я плохо соображаю. Наверное, вообще не соображаю, перед зрачками прыгают черно-красные пятна, рассыпающиеся на лишенные смысла цифири… Девятка, десятка… не помню, что вы скрываете в себе, какое тайное послание?

Раскладываю карты веером, чтобы за раз охватить взором пришедшие мне в руки кусочки удачи. Красное и черное. Бубны – красные; одновременно похожие и на задницу, и на сердце червы – почти кровавые… Мне всегда нравились удалые, исполненные самоиронии червы: от романтических символов любви до пышных, задранных кверху ягодиц, нанизанных на осиные талии – этот путь червы преодолевают в один такт, стоит фантазии поднапрячься и… испортиться.

Пики – почерневшие сердца, проткнутые остроконечным копьем… Вариант с насаженной на кол негритянской жопой тоже неплох, но слишком натуралистичен и наводит на безрадостные мысли о бренности негритянского существования… Их жизнь и без того черна, зачем плодить эти расистские предзнаменования?

Трефы – как и положено могильным крестам – мрачны и суровы. Их серьезность холодит душу и лишает ее прижизненного покоя… Мой выбор червы – честные и лукавые одновременно!