Связанные серебром (ЛП) - Страница 53

— Согласна, — отрезала она. — Но Мерседес освободиться последней, а твой внук первым.

Заговорил Сэмюэль:　

— Фин, Джесси, Габриэль, Ариана, я и Мерседес.

— Фин, Ариана, затем те, как сказал ты и в конце Мерседес, — поправила королева.

Я знала, чего она добивалась. Отпустив Ариану и Фина первыми, она думала, что снижает мотивацию Арианы, так как состязание становилось всё труднее и труднее.

Сэмюэль покачал головой.

— Фин, Джесси, Габриэль, Ариана, я и Мерседес.

— Мне всё это надоело, — протянула королева. — Согласна. Сделка заключена.

Ариана прищурилась на Сэмюэля, думаю, потому что он поставил её　перед собой. Но я согласна с ним. Сначала спаси слабых, а затем тех, кто может постоять за себя. Поэтому Ариана перед Сэмюэлем.

— Сделка заключена, — согласилась Ариана и сделала шаг вперёд, обнимая горящего иного. И тут же её волосы и одежда воспламенились, а то, что не горело, упало на пол, включая и камень, что дал ей Зи. Его стабильный свет был практически незаметен на фоне пламени.

— Ей придётся удержать землю, воздух, огонь и пламя, — сказа мне Сэмюэль. Если бы я его плохо знала, подумала, что ему всё равно. — Поэтому она могла пользоваться магией, пока другие в Подхолмье не могли. Магический огонь не причинит ей вреда.

Королева что-то сказала ведьме, а когда закончила, встала, держа в руке стальной нож. Собрав цепи, она двинулась к самой дальней стене и, подойдя к повелителю лесов, воткнула в него нож. Иной завопил и задрожал. По рукояти ножа потекла янтарная смола. Пол под ногами задрожал, а корни на потолке ещё больше сжались. Сэмюэль схватил меня за локоть, не давая упасть… и я поняла, что кровь сработала. Он мог видеть, с чем придётся иметь дела.

Королева облизала нож и засунула палец в рану иного. Затем смолой она начертила в воздухе символы, которые загорелись болезненно жёлтым цветом.

После чего оголила живот, схватила один из символов и нанесла его на кожу, затем другой и так далее. Закончив, она вернулась к трону и слизнула до конца всю смолу. Она увидела, что я смотрю на неё и улыбнулась.

Может, она не знала о гламуре или думала, что я боюсь кошек. В одном я была уверена: она знала, что я её боюсь. А я хотела знать, что она сделала. Что бы это ни было, нам оно не поможет. А помощь нам нужна. Шесть раз по три минуты — восемнадцать, а Зи уже какое-то время держал вход открытым. Эти восемнадцать минут будут за пределами обещанного им часа. Королеве иных не нужен Зи, чтобы отпустить пленных, но если дверь будет открыта, они выйдут в тот же день, что и вошли.

Первые три минуты прошли, и иной обратился в лёд. Три минуты слишком много, чтобы удержать кусок льда. Я не понимала, почему Ариана продолжала его держать так близко. Тем более что вся её одежда сгорела, и ничего не защищало её обнажённую кожу ото льда.

— Плоть к плоти, помнишь? — спросила королева иных сварливо, надеясь, что Ариана отстраниться.

Я слышала, как окружающие иные начинали шептаться, замечая шрамы Арианы. Как они уродливы, как стыдны. Я думала, что они это специально, что их подговорила королева, но даже если так, никакого эффекта на Ариану они не возымели. Три минуты прошли, и Джесси была в безопасности… а иной, которого обнимала Ариана, превратился в дым. Казалось, она подготовилась к такому, потому что когда он начал рассеиваться, она схватила плащ ближайшей иной. Окутала этот плащ льдом и завернула в него себя и дым.

Я тайком осмотрела иных в зале. Когда мы пришли, их было всего несколько, но сейчас гораздо больше, словно королева их специально призывала. Я насчитала двадцать восемь, без повелителя лесов, который, как я подумала, не входил в число её свиты. Я всмотрелась в их лица, казавшиеся… более пустыми, чем у рабов, и не думала, что они свободные. Может, все эти двадцать восемь смотрели на королеву, словно ожидая, когда она отдаст им приказ или даст задание, да что угодно, что они могли бы исполнить во имя своей обожаемой королевы. Я знаю малый народ, и редко кто смотрит вот так на кого-то, не говоря уже о двадцати восьми.

— Посмотрите на шрамы, которыми её наградил отец, — сказал один.

— Как она выжила… похоже, её растерзали звери.

— Разве ты не знаешь эту историю? — спросил третий. Они все посмотрели на Ариану. — Её отец призвал своих зверей пытать её каждое утро три года подряд.

Ариана поджала губы на напоминание, но прошли и эти три минуты, она освободила Габриэля. Иной под плащом начал увеличиваться, и Ариана бросила вещь на пол. Сначала я не понимала в чём проблема. Существо обратилось в другого иного, огромного мужчину, похожего на человека. Его кожа по цвету и текстуре походила на кору берёзы, где-то белая и мягкая, а где-то грубая и тёмно-серая или чёрная. Волосы напоминали растрёпанную бересту и свисали на лицо. Он не был страшным или отвратительным, но Ариана начала дрожать

Сэмюэль рядом со мной задрожал и низко зарычал.

— Здравствуй, дочь моя, — произнёс иной. А потом перешёл на валлийский, и я не могла совсем разобрать, что он говорил. Он поднял правую руку, и я увидела, что от локтя её не было, он погладил обрубком Ариану по волосам. Отец Арианы был повелителем лесов, но отличным от того, которого удерживала королева иных, даже выглядел иначе.

Королева иных использовала своих людей, чтобы ослабить Ариану, напомнить, что сотворил этот мужчина. Но если думала, что Ариана сдастся, недооценила её. Она крепче обняла иного и прижалась к нему.

Валлийский Сэмюэля я понимала, он говорил медленно и очень простые слова:　

— Он не может призвать своих гончих, Ари, любимая. Не переживай. Они мертвы. Я в этом убедился. Он нереален, нереален. У неё нет такой силы. Мой отец убил твоего. Я уничтожил его гончих, они не вернутся.

Он терпеливо напевал, затмевая голос иного, который был иллюзией её ужасного отца.

Я смотрела на ведьму, и не питала уверенности Сэмюэля, что отец Арианы не настоящий. Ведьмы способны на многое. Первые три образа: огонь, лёд и дым, для меня пахли магией малого народа. Этот же — помимо собственного аромата иного — нёс в себе запах чёрной магии, а ведьмы могли призвать мёртвых.

Три минуты Ариана держала того, кто до беспамятства пытал её. После этих трёх минут, она могла спокойно покинуть Эльфхейм, оставив меня и Сэмюэля пленниками. Но она была упрямее, поэтому, когда её отец превратился в рычащего вервольфа, чем-то напоминающего Сэмюэля, она опустилась на колени, чтобы обнять его и смотрела на… Сэмюэля. Её глаза почернела, а лицо ничего не выражало, но она держала оборотня, одними губами повторяя… имя Сэмюэля.

А он встал на колени, его глаза побелели.

— Не здесь, — сказала я, когда пришла моя очередь уговаривать. — Ты не можешь перекинуться здесь, Сэмюэль. Тебе нужно вывести отсюда её, Фина и детей. Должен, она не сможет. Держись.

Она не сможет освободить меня. Сначала отец, потом вервольф, и я могла догадаться, каким будет заключительный образ, потому что королева иных не намеревалась отпустить меня. Она претворилась Дафной, думая, что порождение серебра у меня. Она думала, что когда отпустит Габриэля, наша сделка о моей безопасности будет расторгнута. Очевидно, я недостаточно человек, чтобы на меня действовали законы, мешающие королеве убивать людей, входящих в её царство. Она может убить меня и забрать книгу. И она была бы права, если бы не одно но. Не я владею порождением серебра, а Фин. Когда она убьёт меня, получит лишь огромные неприятности, а я изо всех сил постараюсь убить её, когда все будут свободы. И мне нужно лишь продержаться, пока за мной не придёт Адам.

Конечно же, если бы Ариана смогла продержаться последние три минуты, это облегчило бы мне жизнь.

Три минуты Ариана обнимала вервольфа… а затем он изменился. Гончая походила на огромного бигля: белый с коричневыми пятнами, закруглёнными ушами, свисающими по бокам головы, но в морде не было и признака дружественного выражения, с которым живут и умирают большинство биглей. Ариана посмотрела на собаку, которую обнимала руками за шею, пока её ноги почти не были спрятаны под тушей, и мгновение, в которое я вопреки себе, начала надеяться — потому что не хотела оставаться одна с королевой иных, желающей меня убить — ничего не происходило. Затем Ариана откатилась от гончей, которая, вероятно, выглядела так же, как гончие её отца, пытавшие её, свернулась в клубок и открыла рот в немом крике ужаса. Сэмюэль схватил её и прижал к себе. Он ничего не говорил, просто давал утешение, хотя не забывал про своего врага и смотрел в упор на королеву иных.