Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Страница 93

Каллихэн не стал говорить, что практически не сомневался — в точке связи их ждет информация. Такие вещи трудно объяснить человеку вроде Пита. Но когда они покинули Калестин, то положили начало определенной социальной реакции; и сейчас, подобно химической, она должна уже принести результаты.

К тому же, людей для шести кораблей, которыми командовал Калли, в самом деле едва хватало. «Беи» и захваченное посыльное судно без помех покинули Коронный Мир и растворились в пространстве — слишком много кораблей входило и выходило из смещения в этом районе, и потому затеряться среди множества энергетических вспышек не представляло особого труда. Затем они отправились в рейд по обитаемым планетным системам молдогов, используя карты, найденные на борту захваченного курьера. В ходе рейда они захватили еще шесть молдогских кораблей, которые, ничего не подозревая, вступили с ними в контакт. Два последних были разоружены и отпущены на свободу — вместе с пленными молдогами и телами погибших.

В пяти световых годах от Калестина находилась точка связи — условная точка в пространстве, достаточно близкая к Калестину, чтобы туда можно было выслать автоматический зонд-курьер, используя только один прыжок. Калли должен был появиться в этой точке, чтобы получить сообщения зонда — или зондов, посланных Онвитоком или кем-нибудь другим.

Два дня спустя эскадра О’Рурка вынырнула в обычное пространство в сотне миль от условленной точки. Тотчас же в рубке «Беи» зазвенел сигнал тревоги, сквозь который невозможно было услышать попискивания зондов — если таковые действительно подавали сигналы. Калли пулей помчался в рубку.

— Корабль! — крикнул Пит, когда О’Рурк ворвался в рубку. — Но это наш, не молдогский!

Он не успел продолжить, потому что ожил динамик пространственного коммуникатора типа «корабль — корабль», вмонтированный над пультом:

— «Беи»! Вызываю «Беи»! Говорит калестинский корабль «Вандерлюст». Повторяю, говорит калестинский корабль «Вандерлюст». Ты здесь, Каллихэн? Это Онвиток Мурфа. Повторяю, вызывает Онвиток Мурфа…

В два шага Калли достиг панели коммуникатора и до упора вдавил кнопку передатчика.

— Онвиток!.. — Калли, почти никогда не поддававшийся слепой злости, обнаружил вдруг, что злость эта вот-вот возьмет над ним верх. — Я же тебя просил… Ладно, неважно. Переходи к нам. Сейчас же!

Пять минут спустя юный франт появился в рубке «Беи». Калли был мрачнее грозовой тучи. Онвиток открыл было рот, чтобы сказать что-то, но О’Рурк заговорил первым:

— Я же тебя просил — ни при каких обстоятельствах Калестина не покидать! — рявкнул Калли. — Те, кто стоял за спиной Мачина и его парней, ухватятся за первую же возможность взять власть над Ассамблеей. Вернуть ее в свои руки. Ты это понимаешь?

Онвиток смотрел на грозного Каллихэна скорее с удивлением.

— Клянусь Небом, Калли, ты стал просто телепатом! — воскликнул он. — Откуда ты узнал? Кто-то сотнями нанимает ребят-ножевиков! Я как раз об этом хотел с тобой поговорить, потому и явился сюда.

— Дело совершенно очевидное… — начал Калли; он уже взял себя в руки и заговорил спокойнее. — Мачин был не настолько умен и влиятелен. Он был просто ширмой для политической машины, которую якобы сам придумал и которой якобы управлял. Но управлял ею не он. Потому я и оставил тебя на Калестине. Поскольку я улетел, они просто вынуждены были выйти на свет, но пока там оставался ты, они не рискнули бы на попытку переворота. И тогда по моем возвращении мы бы с ними разобрались. Понимаешь, в одном отношении Приграничье не отличается от Старых Миров: ему тоже необходима хорошая встряска, чтобы проснуться и увидеть проблемы такими, как они есть, увидеть действительность.

— Полностью с тобой согласен, Калли, дружище! — воскликнул Онвиток. — И приношу извинения, что нарушил данное тебе обещание. Но ведь ты ничего толком не объяснил, когда улетел! Ну ладно. Ты был прав: за спиной Мачина действительно кто-то стоял — похоже, это Ройс. Сейчас он набирает настоящую небольшую армию из всякой трапперской шпаны — того и гляди, мы получим веселенькую гражданскую войну!

— Может, нам как раз этого и не хватает… — Калли поспешил прервать сам себя. — Но ты, кажется, сказал, что это только половина новостей?

— А, да… довольно любопытная новость… Восемь человек — родственники членов Трехпланетного Совета и некоторые другие важные персоны — как раз сейчас направляются с визитом к молдогам. Они добровольно вызвались стать заложниками, чтобы доказать молдогам — Совет Старых Миров не причастен к твоему рейду на территорию молдогов. — Онвиток искоса посмотрел на Калли, потом продолжил: Среди добровольцев — Алия Брейт.

— Алия? — вырвалось у Калли. Но вспышка тут же погасла, он задумался. — Где Вил? А, вот ты где… Как, по-твоему, примут молдоги корабль с заложниками?

— Заложники, не говоря уже о добровольцах — концепция, молдогам незнакомая… — начал Джемисон, но Калли, подняв руку, заставил его замолчать и повернулся к Онвитоку.

— Корабль с заложниками не совершал посадки на Калестине? Он уже вошел на территорию молдогов?

Онвиток покачал головой.

— Сообщение пришло с кораблем, который покинул Землю тремя днями раньше. Предполагалось, что заложники не будут делать остановок в пути. Они должны были направиться прямо к месту встречи с молдогским кораблем сразу за границей Плеяд.

— А координаты ты знаешь? — быстро спросил Каллихэн.

— Примерно пятнадцать световых лет в направлении центра Галактики от Калестина — ничего более определенного я узнать не смог, — ответил Онвиток.

О’Рурк снова повернулся к антропологу.

— Извини, что перебил тебя, Вил, — мягко сказал он. — Просто вдруг пришла в голову мысль… Ладно, на чем мы остановились? Что могут молдоги сделать с заложниками, как ты считаешь? Существуют у молдогов какие-нибудь легенды, сказки, мифы, где встречаются заложники и обмен заложниками?

Вил хмуро потер переносицу.

— Я как раз начал тебе объяснять, — сказал он. — Ничего подобного у молдогов нет.

— Совсем? — в свою очередь нахмурился Калли.

— Я даже не припомню слова в молдогском языке, которое переводилось бы именно как «заложник». В нашем понимании эта концепция вообще не содержит для них смысла. Видишь ли, в понятиях их культуры любой заложник по сути уже мертвец — по крайней мере, в том, что касается его Семьи. Для Семьи он умирает. Единственная существенная разница — тело его не вернется в Семью, цепочка наследования прервется.

— Почему?

— Потому что, как они это понимают, любой член семьи, если он становится угрозой для выживания этой семьи, предпочтительнее мертвый, чем живой. Как бы ни хотелось ему жить, но обязанность его — умереть; тогда семья официально может определить на освободившееся место кого-то другого. Долг по отношению к семье превосходит обязанности по отношению к себе самому, а ответственность перед септом важнее долга перед семьей, клан — выше септа, выживание же молдогов как расы — превыше всего. Следовательно, то, что в наших глазах является вершиной самопожертвования, для молдога — сущий минимум.

Калли хмуро посмотрел на седовласого антрополога.

— Но корабль молдогов должен встретиться с кораблем заложников. Значит, они их все-таки примут?

— А ты в этом полностью уверен? — парировал Вил. — Откуда ты знаешь, что молдоги знают о плане Совета Старых Миров и что они с этим планом согласны?

Калли сел на койку, жестом пригласив Джемисона занять стул напротив.

— Не могу представить, чтобы заложников отправили без предварительной консультации с молдогами_; — сказав О’Рурк. — К тому же, Рун и его братья могут все еще находиться на Земле. Я вот что хочу знать, Вил — как, вероятнее всего, поступят молдоги, если все-таки примут заложников?

Антрополог задумался.

— Единственное, что мне приходит на ум, — легенда о Девяти сестрах из Огх. Они сдались враждебному клану, потому что все взрослые мужчины их клана были мертвы, а наследники воинов — еще слишком юны. Если бы Девять сестер не сдались, они были бы вынуждены продолжать войну с тем кланом — как регентши при юных наследниках. Погибнув, они оставили бы детей на попечении септа, желали те этого или нет — следовательно, враги получали законное право расправиться с детьми. Сдавшись враждебному клану, сестры избежали этих двух возможностей. Во-первых, они были женщинами, а не воинами, и потому, блюдя Достоинство, враждебный клан не мог их казнить, несмотря на сам факт сдачи. А поскольку сестры теперь были вроде бы и живы, и в то же время некоторым образом мертвы, дети могли просить помощи у нейтрального клана. Это был ловкий ход, решение сложного культурного конфликта, который казался неразрешимым.