Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Страница 9

— Да, — тупо ответил он.

— …— сказала Энджи.

Он не ухватил смысла сказанного. В голове творилось нечто неправдоподобное, напоминающее ментальный эквивалент двойного видения, сопровождающего тяжелые сотрясения мозга. Он одновременно мыслил двумя сознаниями. Джим предпринял усилие переключиться на один поток мыслей; и в итоге ментальная фокусировка удалась. Очевидно, ему постепенно удастся избавиться и от раздвоенности сознания.

— Ощущение, будто меня огрели по голове дубиной, —  сознался он.

Да? Но в действительности ничего подобного не произошло, — с горестными нотками произнесла Энджи. — Ты упал и потерял сознание. Как теперь самочувствие?

— Шампур в голове, — ответил Джим. — Брр, вернее, сумбур.

Он почти перекрыл импульсы, шедшие от второго сознания, но продолжал ощущать, что где-то на задворках, в неведомых глубинах мозга, трепещется бодрствующая, нетронутая часть второго я. Он постарался позабыть о пришельце в собственной голове. Возможно, если его игнорировать, неприятное чувство постепенно уйдет. Он полностью сконцентрировался на Энджи.

— Почему ты поверила только сейчас, а не раньше? — спросил он, усаживаясь на задние лапы.

— Была слишком возбуждена и не заметила, что ты обращался по имени, — объяснила Энджи. — Но когда ты упомянул свое имя, а затем сослался и на Генсслера, я внезапно осознала, что передо мной именно ты. Значит, Генсслер догадался послать тебя на помощь?

— Догадался! Ха! Я налег и пригрозил кретину. Но он ответил, что спровоцирует, нет — спроецирует меня, и я стану невидимым для всех, кроме тебя.

— Но я вижу перед собой дракона. Да, правильно, тебя спроецировали. Но спроецировали твою личность в тело дракона.

— Не понимаю… Обожди, — сказал Джим. — Сперва мне показалось, что я говорю на драконьем языке. Но почему ты понимаешь меня? Ты же должна говорить по-английски!

— Не знаю, — пожала плечами Энджи. — Но и остальных драконов я понимаю запросто. Возможно, все они говорят исключительно по-английски.

— Нет… Прислушайся к словам. К произносимым тобою звукам.

— Но я говорю на обычном, разговорном… — Энджи замолкла. Странное выражение появилось на ее лице. — Нет. Ты прав. Это не английский. Я произношу звуки, идентичные произносимым тобой. Думаю, что так. Скажи: «Думаю».

— Думаю.

— Да, — задумчиво проговорила Энджи. — Те же звуки. С той лишь разницей, что твой голос на четыре октавы ниже моего. Но мы оба говорим на местном диалекте. И люди, и драконы изъясняются на одном языке. Дико как-то…

— Дико — мягко сказано, — возразил Джим. — Невероятно, но как мы в одночасье выучили новый язык?

— Не знаю, — ответила Энджи. — Вероятно, такое возможно в случае субъективной переброски, в результате которой мы здесь и оказались. Если предположить, что в этом мире царят иные законы Вселенной, то возможен и единый универсальный язык. То есть, когда ты говоришь в этом проекционном мире, как я его называю, твои мысли автоматически перекладываются на единый язык, общепринятый и общепонятный…

— Не понимаю, — нахмурившись, подытожил Джим.

— Я тоже. Но это не имеет значения. Главное, что мы понимаем друг друга. А как тебя называл… другой дракон?

— Горбаш. Это имя его внучатого племянника, в чьем теле я как раз и нахожусь. А его самого зовут Смргол. Очевидно, ему лет двести, и у него большой личный авторитет среди драконов. Но не стоит отвлекаться. Я отошлю тебя назад, а это означает, что прежде всего тебя необходимо загипнотизировать.

— Ты сам заставил меня дать клятву, что я никому не позволю себя гипнотизировать.

Сейчас — экстренный случай. Подготовимся к сеансу. Подойди к камню.

И он указал на одиноко лежащий камень, который достигал в высоту талии Энджи. Она подошла к валуну.

— А теперь, — сказал Джим, — положи руку на поверхность, как на стол. Вот так. Сконцентрируйся, представляй или воображай, что ты в лаборатории Генсслера. Твоя рука теряет вес. Она медленно поднимается, поднимается…

— Зачем тебе гипнотизировать меня?

— Энджи, сосредоточься, пожалуйста. Рука становится невесомой. Она поднимается… Она невесомая и все поднимается… поднимается… Рука все невесомей и поднимается все выше…

— Нет, — решительно произнесла Энджи, убрав руку с камня. — Я отказываюсь от гипноза, пока ты не объяснишь, что происходит. Что случится, когда ты меня загипнотизируешь?

— Когда ты полностью сконцентрируешься на возвращении в лабораторию Генсслера, то сразу же окажешься там.

— А что будет с тобой?

— Мое тело осталось в лаборатории, и когда мне надоест торчать в этом мире, я возвращусь назад автоматически.

— Такое возможно при условии, что ты бестелесный дух. Уверен ли ты, что запросто покинешь постороннее тело — например, тело дракона?

— Ну… — замялся Джим, — безусловно, да!

— Безусловно, нет! — воскликнула Энджи. Она выглядела разочарованной. — Это моя вина.

— Вина? В чем? Разумеется, нет. Если кого и винить, так только Генсслера!

— Нет, — заспорила Энджи. — Только меня.

— Я же говорю тебе, нет! Может быть, это и не вина Генсслера. Я допускаю возможность поломки оборудования, следствием которого стало твое перемещение, мне же было суждено зависнуть в теле Горбаша.

— Оборудование было в полном порядке, — настаивала Энджи. — Лоренс, как всегда, очертя голову мчался вперед, не задумываясь над негативными последствиями эксперимента. Поэтому я считаю виновной именно себя. Я знала, что он опрометчивый фанатик, но не признавалась тебе в этом потому, что дополнительный приработок был как нельзя более кстати, а твою реакцию предугадать несложно…

— Несложно? — мрачно переспросил Джим. Ну, предугадай.

— Ты бы раздражался, суетился, волновался, что произойдет непоправимое — и был бы абсолютно прав. Генсслер словно ребенок с яркой заводной машинкой; он играет со своим оборудованием и плевать хочет на последствия. Но все разрешилось…

Все превосходно разрешилось, — облегченно вздохнул Джим. — А теперь — положи руку на камень и расслабься!

— Я не об этом! — заспорила Энджи. — Без тебя я никуда не вернусь.

— Но мое возвращение автоматически вызывается желанием присутствия.

— Попробуй. А тогда поговорим…

Джим предпринял попытку…

Он закрыл глаза и сказал самому себе, что не желает находиться нигде, кроме своего собственного тела. Открыв глаза, он увидел Энджи, хитро наблюдавшую за ним. Над девушкой нависали все те же каменные стены пещеры…

— Убедился? — спросила Энджи.

Джиму показалось, что она заранее знала, чем закончится его попытка.

— Как я могу переместиться в другое место, пока ты остаешься здесь? — спросил Джим. — Вернись обратно, не подвергай свою жизнь опасности и спокойно дожидайся меня дома.

— Бросить тебя здесь? Не зная, вернешься ты или нет? Великий Генсслер не имеет представления о том, каким образом забросил нас сюда. Повторно вернуть меня в этот мир он не сумеет. Я отказываюсь.

— Хорошо! Тогда скажи, что нам делать?

— Думаю, — задумчиво отозвалась Энджи.

— О чем?

— Волшебник, о котором говорил дракон. Волшебник, с которым ты должен начать переговоры обо мне! — Энджи удивленно смотрела на Джима.

— А, вспомнил, — кивнул Джим.

— Как ты, должно быть, понял, Джорджами драконы называют здешних людей. Но те обо мне никогда не слышали. Если волшебник сообщит им о пленнице, они первым делом бросятся выяснять, кто именно пропал. А когда поймут, что никто из своих не пропал, то встает законный вопрос: зачем начинать переговоры с драконами? Или — зачем идти на уступки твоему прадядюшке ради спасения неизвестного человека?

— Энджи, — объяснил Джим. — Он мне не родственник. Он прадядюшка тела, в котором я нахожусь.

— Неважно. Важно другое: если джорджи узнают, что я не принадлежу к их народу, они не будут заинтересованы спасать меня. Итак, когда ты отправишься к волшебнику?

— Обожди! Кто сказал, что я брошу тебя здесь?