Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Страница 4

Шорлз стоял на ступеньку выше остальных, и поэтому перед его кабинетом располагалась приемная, в которой сидела секретарша (теоретически — факультета, но практически личная секретарша декана).

Джим резко вошел в приемную и отметил, что девушка в который уже раз перепечатывает свежий манускрипт Шорлза об этрусских корнях современной цивилизации.

— Привет, Мардж… он у себя?

Джим недвусмысленно покосился на дверь, ведущую в кабинет Шорлза, которая в данный момент была плотно закрыта. Он знал ответ раньше, чем Мардж открыла рот.

— Только не сейчас, — запротестовала секретарша — подтянутая, с песочными волосами девушка лет тридцати. — У него сейчас Тед Джеллами. Но они должны скоро освободиться. Подождешь?

Обязательно.

Джим сел на один из двух жестких стульев для посетителей, стоявших в приемной. Мардж продолжала печатать за своим столом.

Минуты ползли невероятно медленно… Но потом оказалось, что прошло полчаса; потом на них наслоилось еще пятнадцать минут…

Неожиданно дверь распахнулась, и из кабинета, животом вперед, буквально вылетел Шорлз. Вплотную за ним следовал Тед Джеллами в ковбойских башмаках и куртке из «рифленой собачины». Они, не останавливаясь, пересекали комнату, причем Шорлз на ходу отдавал Мардж распоряжения.

— Мардж, сегодня меня уже не будет. Мы направляемся в факультетский клуб. Если позвонит жена, пусть ловит меня там…

Стоило двери открыться, Джим автоматически вскочил на ноги и шагнул навстречу вышедшим из комнаты профессорам. Они змейкой прошуршали по приемной, но Шорлз, заметив Джима, благожелательно помахал ему рукой.

— Замечательная новость, Джим! — воскликнул он. — Тед согласился остаться с нами еще на год…

И дверь шумно захлопнулась за двумя учеными мужами.

Джим ошеломленно уставился в пустоту, затем растерянно оглянулся на Мардж, которая смотрела на него с искренней симпатией и сожалением.

— Он сказал это, не подумав, — произнесла секретарша.

— Ха! — воскликнул Джим. — Да он просто злорадствует, и ты прекрасно это понимаешь!

— Нет, — девушка покачала головой. — Нет. В самом деле — нет. Ты ошибаешься. Они с Тедом давние и очень близкие друзья. На Шорлза постоянно давят, чтобы он отправил Теда на пенсию. Наш колледж — частное заведение. Поэтому, учитывая нынешнюю инфляцию, его пенсия — без дополнительного заработка — составляет мизерную сумму. Тед стремится держаться за свою работу, пока сил хватает. И Шорлз действительно очень обрадовался за Теда, когда все сложилось так, что его друг смог остаться. Только поэтому он не подумал, что означает эта новость для тебя.

— Ммм, — то ли зарычал, то ли застонал Джим и вышел в коридор.

Направляясь к месту парковки машины, он вдруг вспомнил о времени и посмотрел на часы. Почти два тридцать. Через полчаса он обещал заехать за Энджи. Времени для серьезной работы — будь то самостоятельные статьи или ассистентство у Шорлза — не оставалось; как, впрочем, и желания делать хоть что-либо на благо шефа.

Джим забрался в нутро Оглоеда, громко хлопнул дверцей и поехал, плохо соображая куда и зачем.

Сначала он вывернул на Хай-стрит, потом, сделав еще один левый поворот, очутился на Уоллес-драйв, а затем, через пяток минут, каким-то непонятным образом выехал на Олд-Ривер-роуд, тянувшуюся вдоль Элинг-ривер. Старая двухполосная асфальтовая лента соединяла Ривероук-колледж с небольшим городком Бихли.

Параллельным маршрутом по полям мчался и несся недавно накатанный Хайвей-файв, и поэтому Олд-Ривер-роуд, как обычно, была почти пуста. Дорога пролегала по заболоченной местности, и ее не сжимали с обеих сторон многочисленные постройки и вспаханные поля. Джим долго гнал машину в относительной тишине и пустоте, совершенно не понимая, кто он и что он. Лишь неожиданно подступивший к самой дороге берег реки немного привел его в чувства и прояснил мысли.

Постепенно он подвел себя к выводу, что Мардж права и что Тед Джеллами (так же сильно, как и Джим) озабочен собственным будущим, то есть банальной мыслью о средствах к существованию…

Джим с явным облегчением поставил себя на эту точку зрения и успокоился — Тед Джеллами был одним из немногих на факультете, кто действительно нравился Джиму. Оба они были индивидуалистами, но… знающими себе истинную цену.

Лишь идиотская нестабильность, сложившаяся на факультете, заставила их вступить в соперничество. В любом другом случае они бы подружились.

Да, конечно, винить во всем надо не Теда Джеллами, а тиски экономической ситуации, которые сжимаются и заставляют людей набрасываться друг на друга.

И все же…

И все же Джим в очередной раз поймал себя на желании, а еще лучше — на возможности решать проблемы, которые постоянно ставила перед ним жизнь, четкими, резкими и даже радикальными способами…

Он вновь посмотрел на часы. Без пятнадцати три. Самое время разворачивать машину и —^-за Энджи. Доехав до перекрестка, он развернул Оглоеда и пустил его вскачь в обратном направлении. К счастью, пока Джим ехал «туда», он не слишком усердно жал на газ, поэтому «обратно» оказалось не таким уж долгим.

Опоздание едва ли зачтется Джиму в актив, тем более после его постоянной воркотни, что, мол, Энджи позволяет Генсслеру измываться над собой, а он, Джим, подолгу ее ждет…

Он затормозил перед Стоддард-Холлом, имея в запасе всего пару минут. Джим заглушил мотор и принялся спокойно ждать, что получалось хуже некуда. Он все еще не мог придумать, как преподнести Энджи итоги своего последнего «пролета». С утра им не удалось арендовать дом-мобиль, а в середине дня он подбросит ей на сладкое очередную новость той же пробы.

После недолгого раздумья Джим решил, что даже не заикнется о том, чем закончился его последний визит в приемную Шорлза.

Нет, очень плохо. Такая идея изначально ущербна. Энджи обязательно спросит потом, почему он скрыл от нее правду, а не сообщил немедленно. И вопрос ее будет абсолютно справедлив и правомочен. Нельзя брать на вооружение привычку утаивать друг от друга плохие новости — это заведомо ложная трактовка доброты.

Джим вновь посмотрел на часы и с удивлением увидел, что пока сидел тут и думал, прошло почти десять минут. Энджи опять пересиживает лишнее время.

Что-то с треском лопнуло внутри Джима, и он ощутил злость — холодную и тупую. Генсслер слишком часто оказывался на пути его планов. Джим стремительно выбрался из Оглоеда, захлопнул дверцу и взбежал к массивным дверям Стоддард-Холла. За ними, внутри, почти сразу же начиналась главная лестница; низкие ступеньки были облицованы серыми гранитными плитками, буквально до дыр стоптанными за долгие годы бесчисленным количеством студенческих башмаков. Джим поднимался вверх, без труда перешагивая сразу через несколько ступенек.

Три пролета вверх и тридцать футов по коридору вправо. За дверью матового стекла находилась лаборатория, в которой Генсслеру была выделена секция площадью в десять квадратных футов. Джим вошел в лабораторию — дверь, ведшая в блок Генсслера, была закрыта. Несколько шагов, и…

Генсслер стоял справа от Джима перед прибором. — скорее всего, контрольной панелью. Он испуганно завертел головой, то ли не видя Джима, то ли не соображая, кто ворвался к нему во время эксперимента.

Лицом к Джиму возле дальней стены сидела в кресле «от дантиста» Энджи. На голову ей, доходя почти до подбородка, был надет какой-то кожух — то ли шлем, то ли фен из парикмахерской.

— Энджи! — в ужасе выкрикнул Джим. В ответ его невеста растворилась.

Девушка попросту исчезла…

На какой-то бесконечно долгий момент Джим застыл, уставившись на пустое кресло и пустоту под шлемом.

Энджи просто не могла никуда исчезнуть!

Исчезнуть так быстро, что он даже глазом не успел моргнуть! То, чему он только что стал свидетелем, было абсолютно невозможно! Поэтому он немо стоял на месте и ждал, когда с его глаз спадет пелена, и он вновь увидит Энджи, сидящую в кресле…

— Аппортация! — Изумленно-восторженный вопль Генсслера выдернул Джима из остолбенелого состояния.