Святой Антоний Падуанский - Страница 8

– На мне грех гордыни. Я жаждал венца мученика, которого я не достоин, – сказал он, совершенно отчаявшись. – Бог ясно показал мне это.

– Бог ведёт тебя иным путём, который Он предназначил для тебя в Своей мудрости и любви, – ответил Филипп.

– Итак, брат, возвращаемся в Португалию, – с трудом произнёс Антоний, и голос его дрогнул.

Но ещё надо было дождаться корабля, идущего в нужном направлении. Это снова оказался андалусский парусник, который и должен был отвезти их обратно на родину.

С тяжёлым сердцем покидал Антоний берега Африки. Была прекрасная солнечная погода, когда корабль снялся с якоря. Но вскоре начался страшный шторм, и корабль не мог удержать направление на запад. Буря развернула его в противоположную сторону.

Неимоверные страдания обрушились на Антония, который был подвержен морской болезни. С пожелтевшим лицом лежал он, растянувшись среди вороха корабельных тросов, не будучи в состоянии даже поднять голову. Если бы не брат Филипп, который ухаживал за ним с нежной заботой, как за своим отцом, он, наверное, умер бы в этом зловонном обиталище крыс.

На протяжении многих дней ветер дул в противоположную сторону. Капитан рвал на себе волосы, а матросы сыпали проклятиями. Неделю спустя их прибило не к желанному порту, а к берегам Сицилии.

Антоний, совершенно сломленный, ступил на побережье.

– Очевидно, такова воля Божия, чтобы мы пока остались здесь, – сказал брат Филипп, поддерживая его, ещё слабого от перенесённых невзгод, своим могучим плечом. – Господь защитит нас и укажет нам путь.

Монастырь в Мессине оказал им сердечное гостеприимство. Окружённый нежной заботой, Антоний на глазах возвращался к жизни.

– Мы должны ещё раз попытаться попасть в Африку, – сказал он однажды настоятелю монастыря.

Но старый монах покачал седой головой и сказал:

– Нет, сын мой! Мне кажется, нет воли Божьей на то, чтобы вы шли к неверным.

– Но что же нам делать? – вздохнул Антоний.

– Отец наш Франциск созывает всех братьев на праздник Пятидесятницы в Ассизи, где должен состояться капитул всего ордена[25], – ответил ему настоятель. – Наш монастырь в Мессине откликнулся на этот призыв. Идите и вы, братья, вместе с нами. Наш отец укажет, что вам делать дальше.

– Действительно, так будет лучше всего! – радостно воскликнул Антоний. – Мы отправимся к нашему отцу. Его устами Бог будет говорить нам.

В день Пятидесятницы торжественно звонили над Умбрией[26] колокола церквей. С долин плыл аромат роз, а жаворонки, взлетая над свежевспаханной землёй, возносили к небу утреннюю песнь.

На широком лугу у храма Ангельской Божией Матери братья собрались вокруг отца Франциска. Он начал петь гимн Святому Духу, и все подхватили пение. Затем, обратившись к своим сыновьям с просветлённым лицом, Франциск сказал:

– Благословен Господь, укрепляющий сердца, – его чистый голос проникал в души братьев.

Антоний стоял среди братьев из Мессины и, затаив дыхание, внимал речам серафического[27] мужа. А тот с радостью в сердце излагал новые правила ордена и говорил о величии трёх обетов: бедности, целомудрия и послушания.

За удивительно короткое время, всего лишь за несколько лет, из двенадцати учеников Франциска выросло многочисленное воинство. Из всех южных стран прибывали люди с чистыми сердцами, готовые к наивысшим жертвам. Они готовы были с решимостью нести всему миру Благую Весть.

С почтением указали недавно вступившему в орден португальцу самых выдающихся братьев: друга юных лет Франциска – Бернарда из Квинтавалле, раздавшего бедным своё огромное состояние; пламенного проповедника брата Массео; священника брата Льва, от которого не было никаких тайн у Франциска и которого называл он Овечкой Божьей; брата Джинепро, обладавшего могучими кулаками и весёлым нравом. Был здесь и брат Илия Кортонский[28], которому Франциск доверил управление орденом как генеральному викарию. Были здесь и настоятели двенадцати провинций[29], и участники похода Франциска к сарацинам. Были и миссионеры, вернувшиеся из дальних стран.

Но были и те, кто причинял основателю ордена немало тяжких страданий, ибо не хватало им истинного монашеского духа. Ведь присоединились они к братьям лишь из любви к бродяжничеству; были и такие, кто в своей гордыне считали себя святыми и возносили себя превыше своих духовных отцов и превыше Церкви. Франциск знал их. Он читал в их сердцах, и тревога слышалась в его словах, когда напоминал он своим сыновьям о том, что они должны подчиняться Преемнику святого апостола Петра с наивысшим почтением.

– Братья мои! Святая Церковь – наша матерь! Она выше всех орденов. К ней я взываю и под её опеку жажду отдать своих братьев. Церковь оградит от тех, кто мог бы навредить братьям моим, она сохранит свободу детей Божьих. Сама святая Церковь будет стоять на страже нашей бедности; тем более она не потерпит, чтобы тень гордыни омрачила величие нашего смирения. Она сурово покарает тех, кто разрушает братское единство. Она укрепит узы взаимной любви между братьями. Под её опекой наступит расцвет ордена и разольётся благоухание добродетели. Пусть же все дети Церкви умеют быть благодарными за все благодеяния своей святой матери. Пусть они с сыновним почтением припадут к её стопам и всегда хранят ей верность в любви.

Эту встречу братьев-францисканцев в шутку называли «капитулом рогожек», поскольку такое количество людей нельзя было разместить в крохотных кельях монастыря и пришлось поместить их в шатрах, сделанных из рогожи.

К концу капитула Франциск был настолько измучен, что едва мог говорить. Поэтому он сидел рядом с братом Илией, генеральным викарием, руководившим собранием, и если Илия забывал о чём-нибудь, Франциск слегка дотрагивался до его рясы и что-то шептал ему на ухо.

Решено было распространить орден и на территории северных стран, прежде всего в Германии. Были назначены братья, способные выполнить эту миссию.

Во время совещаний Антоний держался в стороне. Он совершенно растворился в этой толпе братьев и слушал, что говорили другие. Никто не обращал внимания на этого монаха, скромно хранившего молчание, лицо которого, изнурённое длительной болезнью, не позволяло даже допустить, что этот несчастный брат способен на великие свершения.

Наконец на него обратил внимание провинциал[30] Романьи[31], отец Грациан, и спросил, есть ли у него сан.

– Да, у меня есть сан, – ответил Антоний на латинском языке, поскольку он ещё очень плохо владел итальянским, хотя и понимал этот язык.

– В монастыре Монте-Паоло нет священника. Это очень бедный и отдалённый монастырь[32].

– Это как раз то, чего я желал всеми силами души, – ответил Антоний.

– Отче, – отозвался брат Филипп, качая головой. – Я думаю, для тебя нашлось бы какое-нибудь иное поле деятельности, а не эта глухая дыра.

– Ничего лучшего я и не желаю, – с улыбкой ответил Антоний, а потом сердечно попрощался со своим верным товарищем, которого уже определили в один из самых значительных монастырей, учитывая его физическую силу и прекрасное здоровье.

Под конец капитула настоятель монастыря в Мессине представил Антония Франциску, рассказав о его неудавшейся миссии в Марокко.