Святая Русь - Сын Александра Невского (СИ) - Страница 16

Зело разошелся великий князь. Хотя каждый ведает, что Довмонт принял православную веру и крестился под именем Тимофея. Каждый ведает и другое: сын Ярослава в ратных делах - ни рыба, ни мясо, с таким воеводой на рубежах Руси стоять опасно. А вот Довмонт уже себя показал: одержал немало славных побед, и его уже чтят, как полководца. Такой не только никому Псков не отдаст, но и сам вражьими городами овладеет. Довмонт весьма нужен Руси. Надо, во чтобы-то ни стало, разрушить планы князя Ярослава. Великая разумница, Мария Ростовская, не зря присылала своего ближнего боярина Неждана Корзуна. Впрочем, его, князя Дмитрия, и увещевать не пришлось. Он не такой глупендяй, чтобы не понять истинные помыслы великого князя. Тот действует не только из-за своего сына Святослава, но и выполняет приказ хана Золотой Орды Менгу-Тимура. Дураку ясно, что задумал этот коварный повелитель: руками Ярослава начать на Руси новые кровавые междоусобицы. Но князья, тщанием Марии Ростовской, уже предупреждены о злокозненных замыслах Ярослава и Менгу-Тимура. Ведают о них и в Новгороде.

Собрав дружины во Владимире (а пришли они со всех городов Ростово-Суздальской Руси), великий князь довольно молвил:

- Доброе снарядилось войско. Ныне Довмонту несдобровать. День на роздых, а завтра с Богом к Новгороду. Юрий, поди, заждался меня.

Наместником Великого Новгорода был поставлен племянник великого князя, Юрий Андреевич, сын печально известного Андрея Ярославича, кой в 1252 году поднял дружины на Золотую Орду, был сокрушительно разбит и бесславно бежал к шведам, бывшим врагам Александра Невского. Зная о ненависти Андрея к Невскому, свеи⁴³ охотно приняли у себя беглого князя.

Племянник великого князя держал с новгородцами ухо востро. Народ своеобычный, гордый, чуть что – и выгонят неугодного наместника. Да что наместника? Сколь князей за последние годы с именитого стола скинули?! Не ведаешь, как и удержаться.

Дядюшка долгими часами наставлял молодого племянника, но Юрий Андреевич не во всем соглашался с великим князем. На словах поддакивал, но когда тот уезжал из города, многое делал по-своему, идя на уступки новгородцам. Иначе бы ему и недели не продержаться. Попробуй, пойди супротив посадника Михаила Мишинича и его влиятельных дружков Жирослава Давыдовича и Юрия Сбысловича, коих поддерживает не только посадская голь, но и купцы с боярами. Не пойдешь!

Рать добиралась до Великого Новгорода едва ли не два месяца. (Не столбовая дорога!). Один кормовой обоз занимал свыше пятисот подвод. До ордынского нашествия дружины худо-бедно кормились в селах и деревнях, но ныне мужики так бедствовали, что хоть за суму берись. Май, июнь да июль – самые голодные месяцы. Вся надежда на новый урожай, да и тот будет невелик: не каждый мужик раздобыл посевного жита.

Дорога чаще всего тянулась лесом, иногда он распахивался на десятки сажень, а иногда так суживался, что колючие лапы сосен и елей цеплялись за тела дружинников и конские морды. Но хуже всего, когда дорогу перекрывали болотистые места, подводы ухали в зыбкую топь, застревали. Обозные люди отчаянно бранились, толкали телеги, хлестали лошадей ременными вожжами. Но иногда дело доходило до того, что возницы оказывались бессильными, и приходилось возводить гати. На помощь приходили дружинники, и даже самый старший из них, Лазута Егорыч Скитник со своими дюжими сыновьями.

Лазуте давно прискучило сидеть на коне. Он скидывал с себя суконный кафтан (шеломы и кольчуги дружинников везли обычно до битвы на телегах), брал у возниц топор, и с явной усладой рубил мшистые деревья; валил их, напирая всем своим богатырским телом, наземь, обрубал сучья, один, без посторонней помощи, вскидывал тяжелое бревно на могучее плечо, и неторопко нес к строящейся гати.

Возницы одобрительно толковали:

- Силен, Лазута Егорыч.

- Мужичьей работой не гнушается.

- И сыновья ему подстать.

Установив на болотине гать, обоз, дружинники и великий князь двигались дальше. Ярослав Ярославич предпочитал ехать в своем богатом, нарядном возке, кой тянула чубарая тройка коней, с возницей на кореннике. Впереди и сзади возка ехали отборные гридни, готовые в любой момент защитить великого князя. Даже среди русских дружин, Ярослав никому не доверял: ему всегда мерещилась измена. Ростово-Суздальские князья – люди родовитые, и каждый, поди, мечтает овладеть великокняжеским столом. Взять того же Бориса Васильковича. Разве он забыл, как его дед, Константин Всеволодович, был великим князем во Владимире? До смерти не забудет…

А сын Александра Невского, Дмитрий? Уже сейчас ему тесен удел переяславский. И всего-то шестнадцать лет недавно минуло, а уж норовит в самые именитые князья выбиться. И всё по каким-то делам с Марией Ростовской шушукается. А от княгини Марии ничего доброго не жди. Она, бывшая верная потатчица Александра Невского, ныне вовсю пестует его сына. То и дело ее доверенный боярин Корзун навещает Дмитрия. Надо бы тайно подловить этого боярина да пытку с пристрастием ему учинить. А то дело до худого дойдет. Уж не замышляет ли Мария и переяславский князь новую замятню супротив Орды? Четыре года назад, почитай, вся Ростово-Суздальская Русь поднялась. А в челе замятни – Мария Ростовская. И до чего ж люто ненавидит татар эта хитрющая баба!

Ярослав Ярославич уже давно возненавидел княгиню Марию. Вначале брала черная зависть. Многие видные со­чинители и летописцы называли ее самой мудрой и образованной женщиной не только Руси, но Западной Европы. Слова грамотеев бесили Ярослава.

Княгиня Мария из роду Ольговичей, а Мономаховичи всегда враждовали с Ольговичами. А уж про Ростов и говорить нечего. Этот город, как бельмо на глазу. Гордый и всегда непокорный. Сколь раз норовили Всеволодовичи взять на щит Ростов Великий, но всегда возвращались битыми. Этого Ярослав никогда не забудет. Вот и сейчас ростовский князь Борис Василькович хмур и неразговорчив. Что-то таит в себе. А что? Уж не замышляет ли чего худого? В дальнем пути с великим князем может всякое случиться. Надо усилить охрану. Господи, кругом враги, кругом враги! Скорее бы до Новгорода добраться. Там сидит надежный племянник, кой встретит его колокольным звоном и хлебом-солью.

Но надежды великого князя не оправдались. Новгородцы закрыли ворота.

- Да что они, белены объелись? – удивился Ярослав Ярославич. – Аль своего великого князя не признали?

Глашатаи и дружинник с великокняжеским стягом подъехали к самым воротам. Стены густо усеяли горожане. Многие из них были в шеломах и кольчугах.

Глашатаи гулко закричали:

- Господа новгородцы! К вам прибыл великий князь Ярослав Ярославич! Открывайте ворота, да поторопитесь!

Со стен насмешливо отозвались:

- Не торопись, коза, на торг!

- Слепой в баню торопится, а баня не топится!

Ярослав Ярославич похолодел. Коль племянник не показался, то его либо в поруб кинули, либо и вовсе живота лишили. Неужели придется Великий Новгород в осаду брать?

Но вдруг ворота, натужно заскрипев, слегка приоткрылись, и из них вышел побледневший племянник в алом кафтане, шитом серебряной канителью. В пояс поклонился дяде, молвил:

- Рад видеть тебя, великий князь.

- Вижу твое радение, - сквозь зубы процедил Ярослав Ярославич. – Разве так великих князей встречают?

- Прости, дядя. Посадник Михаил со своими подручниками подняли весь город. На вече решили пропустить токмо тебя.

- А дружины?

- Дружины впускать не велено.

- Да где это было видано?! – закипел Ярослав Ярославич.

- Говори с вече, - понурив голову, молвил Юрий Андреевич.

Великий князь скривил рот. Его переполняли досада, гнев и унижение. Но спорить, видимо, не придется. Новгородское вече – одно из самых древних и влиятельных. Коль что оно решило, так тому и быть. Надо идти на помост и обосновать свое появление в Новгороде. И Ярослав Ярославич пошел. Перекрестившись на злаченые купола храма Святой Софии, произнес:

- Выслушайте меня, новгородцы! Литва – наш давний враг. Много лет они тщатся захватить наши исконно русские города и превратить западные земли в свои вотчины. И за примерами далеко ходить не надо. Литовский князь Довмонт, родной брат жестокого и кровожадного короля Воишелка, пришел со своими иноверцами и завладел псковским столом. Как оное можно терпеть?! Вливайтесь в мои дружины, и мы очистим Псков от иноверца Довмонта!