Священная земля - Страница 82

— Слава Богу, это не та рука, которой я держу кисть!

Накинув на плечи шаль, она положила нефритовую фигурку в карман, думая, что сегодняшней ночью ей понадобится удача древней богини, потом взяла свечку и пошла по темной и безмолвной колоннаде, мимо закрытых дверей, за которыми спали люди, пока не остановилась у комнаты в самом конце.

Это был ее личный кабинет с массивным железным канделябром, тяжелой мебелью, книжными полками до самого потолка и камином, настолько огромным, что человек мог выпрямиться в нем во весь рост. На рабочем столе лежали стопки писем, дожидавшихся ответа, — люди просили денег, совета, возможности торговать с ней. Поскольку зрение у Анжелы теперь было уже не то, а дрожащие руки больше не могли писать разборчиво, она наняла себе секретаря. Но она каждый день находила время, чтобы посидеть за столом, просматривая бухгалтерские книги, счета, расписки и другие документы.

Когда-то кабинет был местом правления Наварро. Здесь он принимал важных посетителей и раздавал блага, будто король, или назначал наказания, словно деспот. Здесь устраивал выговоры детям и распекал рабочих, подписывал контракты и соглашения на огромные суммы денег и заключал сделки разной степени законности. В этой комнате он помогал своим друзьям и уничтожал врагов. Однажды он принимал здесь губернатора Калифорнии и имел наглость не встать, когда тот вошел. Наварро восседал на этом роскошном, похожем на трон, кресле, верша добро и зло, и за все годы своего правления он ни разу не позволил Анжеле войти сюда.

Она вспомнила ночь, когда пришла к Наварро, лежавшему в кровати, поправляясь после ранения. Хотя он и выжил, но из-за большой кровопотери и инфекции оказался на несколько недель прикованным к постели. В те дни Анжела взяла на себя временное управление ранчо, так как местные традиции разрешали женам выступать в роли фермеров во время отсутствия мужей. Она подошла к его кровати, посмотрела на то, как беспомощно он выглядел, и произнесла:

— Эта земля принадлежит мне. Меня не интересует, чем ты займешься, когда выздоровеешь, но ты уже никогда не будешь главой ранчо Палома. И, если ты хоть раз поднимешь руку на меня или моих детей, я тебя зарежу.

Когда он наконец поправился и явился в свой кабинет, чтобы продолжить работу, то увидел у себя за столом жену, листавшую учетные книги. На секунду их взгляды встретились в молчаливом противостоянии. Потом Наварро развернулся и быстро ушел. Больше он никогда не входил в кабинет.

Она выдвинула ящик и достала мешочек из непромокаемой ткани, взяв его под мышку. Потом вышла из комнаты и тихо зашагала по колоннаде, пока не остановилась возле опочивальни, в которой мирно отдыхали Марина и Дэниел Гудсайд.

Тихо постучав в дверь и зная, что женщина средних лет спит чутко, а мужчина того же возраста, как убитый, Анжела снова с изумлением подумала об истории, рассказанной дочерью. Первые десять лет брака Марина жила в Бостоне, где у нее родились четыре ребенка. Потом Дэниела призвали на службу в качестве пастора, и они присоединились к миссии, отправлявшейся в Китай. Они поехали с детьми и скарбом и распространяли там слово Божие в течение двадцати пяти лет. Марина объяснила, что, когда она собралась написать домой, посчитав, что Наварро уже состарился и больше не представлял опасности, она пыталась отправить письма, но это было очень сложно сделать. Китайцы не доверяли приезжим чужакам. Одно письмо, которое Марина лично передала на корабль, утонуло вместе с судном во время шторма.

И затем, всего год назад, срок службы Дэниела подошел к концу, и он покинул миссию. Сначала они поплыли на Гавайи, откуда Марина принялась слать письма, но после первой попытки решила, что лучше всего будет просто приехать. Она не питала особых надежд на то, что мать жива или что семейство Наварро по-прежнему живет в Калифорнии. Но... чтобы, вернувшись, попасть к матери на день рождения!

Анжела посчитала это знаком свыше. Так и должно было случиться. Марине сейчас предписано сопровождать ее в последний путь.

Когда Марина открыла дверь, Анжела сказала:

— Одевайся. Ты поедешь со мной.

— Куда?

— Нам понадобится коляска.

— Но, мама, уже поздно.

— Ночь теплая.

— Разве нельзя подождать до утра?

Она сказала:

— Дочь, голоса прошлого очень настойчиво звучат во мне сегодня. — И потом добавила: — Надо взять с собой Анжелику.

Сорокадвухлетней Анжелике, располневшей от семи беременностей, понадобилось немало времени, чтобы забраться в широкий тяжелый кринолин, который почти не оставил в коляске места для двух других женщин. Но Марина в свои пятьдесят четыре была худенькой после долгих лет тяжелого труда и самопожертвования и носила простое платье, вышедшее из моды еще двадцать пять лет назад. А Анжела была маленькой и хрупкой. Поэтому места хватило всем.

Дочь и внучка протестовали, но преданный кучер Анжелы, помогая им забраться в коляску, хранил молчание. Он возил ее по ранчо уже пятнадцать лет и сейчас, разбуженный посреди ночи и готовый отвезти госпожу по первому требованию, не задавал лишних вопросов. Тем не менее женщины согласились поехать, ибо и Марина, и Анжелика знали, что, откажись они, Анжела отправится в поездку одна.

— Тогда хотя бы давайте пригласим с собой Сета и Дэниела.

Но Анжела покачала головой. Это женское дело. Пускай мужчины спят.

Когда они подъехали к Старой Дороге и возница повернул на восток, Марина с тревогой произнесла:

— Мама, в городе ночью очень опасно!

— С нами ничего не случится.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

Когда она не ответила, Марина испуганно переглянулась с племянницей. Потом они обе посмотрели на кучера — высокого сильного мужчину, у которого с собой была длинная, убранная в ножны сабля, а за пояс были заткнуты нож и пистолет, — и успокоились.

Коляска тихо катила мимо ферм, и, когда они миновали знакомую дубовую рощу, Анжелика рассказала тете, что ранчо Киньонесов больше не существовало. Пабло, который тридцать шесть лет назад должен был жениться на Марине, недавно продал землю американцу по имени Креншоу.

Приблизившись к городу, они почувствовали вонь, поднимавшуюся от канализационных каналов, куда по трубам стекали нечистоты из домов и магазинов. На улицах горели фонари, вывешенные домовладельцами, как того требовал закон. Но сейчас ходили слухи, что в Лос-Анджелесе в скором времени должно появиться газовое освещение. Салуны были залиты ярким светом, а из их окон доносились звуки пианино. Где-то вдалеке раздавались выстрелы. На деревянных мостках дрались двое мужчин.

И еще они увидели индейцев, спавших в дверях или бродивших по улице, упившись ликера белых людей.

Коляска проехала мимо муниципальной школы № 1 на углу Спринг-стрит. На пересечении Темпл и Мэйн-стрит, где раньше стояли лишь глиняные здания, теперь высились дома из досок и кирпичей, построенные янки. На смену испанским дворикам и фонтанам пришли архитектурные веяния с модными названиями — романский стиль, стиль эпохи королевы Анны, стиль колониального возрождения, в которых преобладали колонны, фронтоны и крыши с мансардами. Названия улиц изменились: что раньше было Лома, теперь стало Хилл, Аккитуна превратилась в Олив, Эсперанца в Хоуп и Флорес во Флауэр[21]. Все переменилось из-за янки.

Пока они объезжали Плаза, от которой исходил смрад после недавних боев быков, Анжелика рассказывала Марине, что ходят слухи о новой гостинице, которую собираются построить на этом месте и будто бы в ней будет ванна на каждом этаже, газовое освещение и ресторан с французской кухней. Высотой в целых три этажа, самое высокое здание в Лос-Анджелесе.

Но Марине это было неинтересно.

— Мама, зачем мы здесь?

Анжела не могла объяснить, она лишь знала, что должна ехать дальше.

Оставив позади центр города, они продолжили путь по северо-восточной дороге, три женщины в коляске, которой управлял молчаливый кучер. Они проехали через Чавез-Равин, каньон, где город устроил кладбище с общими могилами для чужаков и бедняков, оставшихся без друзей, пока не прибыли к миссии. Длинные узкие окна между высокими контрфорсами делали ее похожей скорее на крепость, нежели на церковь. Когда Мексика завладела Альта Калифорнией, новый губернатор упразднил систему миссий и либо раздал, либо распродал земли своим знакомым и родственникам. Миссия Сан-Габриел много лет пребывала в запустении, индейцы, жившие в ней, побирались, стены и крыша обваливались, виноградники зарастали сорняками, пока в 1859 году новое американское правительство не вернуло церкви имущество и земли. Но миссия так и не стала прежней. Когда-то красивую церковь теперь окружали лачуги и хибары.