Своими глазами (сборник) - Страница 14

Два прекрасных нагих силуэта облиты голубым сиянием: могучий мужской и маленький стройный женский.

– Видишь эту звезду? – указывает Харальд. – Она всегда указывает на север. По ней направляешь корабль ночью. Там – моя страна. И она ждет меня. Она ждет нас…

– У тебя чудесная страна. Только очень холодная, – льнет она к нему, озябнув в потоке холодного воздуха, и он поднимает ее на руки, укрывая.

159. Ранняя весна, солнце, последние льдины сплывают по Днепру. Среди них движется сверху, с севера, драккар.

Кучка киевлян на берегу рассматривает его приближение, в переднем ряду Харальд.

Драккар врезается в берег, прыгают на землю викинги. Предводитель, обведя взглядом зрителей, приветствует Харальда.

– Здоров ли конунг Ярицлейв? – спрашивает он.

– Да.

– Дары на обратном пути. Хотим навестить крымского хана, – смеется предводитель. Он совсем молод рядом с заматеревшим тридцатилетним Харальдом.

– Откуда идете?

– Из Дании.

– Какие вести?

Предводитель смотрит улыбчиво и независимо:

– Не ты ли Сигурдарсон, Жестокий?

– Говори, – утвердительно разрешает Харальд.

Предводитель серьезнеет, оценивает: уважает.

– Не все спокойно, – сообщает тоном человека, блюдущего превосходство старшего. – В Англии умер Кнут.

Взгляд Харальда расфокусируется, обращен внутрь собственных глубин.

– Когда? – помолчав, медлительно спрашивает он.

– Зимой, – пожимает плечами предводитель. – Теперь в Дании считается власть Хардакнута. А Магнус и Свейн собирают большой тинг в Норвегии.

Но Харальд уже не слышит его, думая о своем. Поворачивается и идет в город.

160. В палате Ярослав, расхаживая с листом пергамента, читает с него по-старогермански и переводит на русский, диктуя записывающему за столом писцу:

– А кто не своего смерда убьет, пусть заплатит хозяину две гривны серебром, или мехов…

Стучат тяжелые решительные шаги за дверью, близятся, дверь шумно распахивается – Харальд:

– Кнут умер! – извещает он о важном и долгожданном.

– …куньих пол-сорока, или пшеницы шесть мер… – продолжает Ярослав и отрывается: – Ты хочешь что-то сказать, Харальд? Почему прерываешь меня?

– Кнут умер! – повторяет Харальд.

– …или меда два бочонка… Я знаю, – спокойно, как о бытовой подробности, говорит Ярослав.

Харальд смотрит, не понимая:

– Когда ты об этом узнал?

– А если же кто дружинника убил… Еще в начале зимы поляки с выкупом были, и среди них один, кто видел Кнута в Англии. Рассказывал, что болеет Кнут. Велел я лекарю расспросить его про все. И лекарь сказал – не дожить Кнуту до весны. А лекарь хороший, из Царьграда. И плата ему большая.

Харальд медленно соображает:

– И когда ты отдавал за меня Элисив – ты знал?!

– Тебе пора уже запомнить – конунг должен знать все.

Харальд накаляется, раздувает ноздри.

– Кажется, ты не рад, – деланно озадачивается Ярослав. – Или твоя жена чем-то огорчила тебя?

Харальд бьет в сердцах кулаком по столу, чернильница подпрыгивает и выплескивает чернила в лицо писцу, тот отшатывается и падает со стулом, барахтаясь.

Ярослав невольно смеется этой шутовской импровизации, и зараженный его смехом хохочет Харальд, смотрит в глаза Ярославу и снова хохочет.

– Хитрее тебя я не знал, Ярицлейв, – стихнув, восхищается он.

– Ты получил и жену, и корону. Удачливее тебя я не знал, – в тон отвечает Ярослав. – Впрочем, корону ты еще не получил, – деловито добавляет он.

161. Добро из хранилищ Ярослава перетаскивают на корабли – много добра: тюки, свертки, сундуки и мешки. Вереница согнувшихся под грузом людей течет муравьиной цепочкой из городских ворот к берегу. Отделяется доля Харальда и приданое его жены.

162. Ярослав медленно движется вдоль строя своих дружинников и то на одного, то на другого указывает пальцем. Некоторых хлопает по плечу. Одного-другого обнимает. Одному подает снятый с пальца перстень. Отмеченные переходят в другой строй – за спину стоящего чуть поодаль Харальда.

163. Проводы на берегу. Полдюжины кораблей, добро в них, уже заняли места у весел викинги и русские дружинники. Зрители, женщины, платочки, священники, прощальные слова через головы к отбывающим.

Элис (так мы будем звать ее отныне), беременная, в объятиях матери, роняет слезинки и выслушивает женские наставления и напутствия.

Харальд стоит перед Ярославом.

– Сто дружинников даю с дочерью и приданое, какое ей подобает, – заключает Ярослав. – Ты силен. Богаче тебя не будет человека в Норвегии. И ты – мой зять. Когда пройдет большой тинг – дай мне знать.

– Я дам знать, когда стану конунгом, – отвечает Харальд.

Ярослав поднимает брови:

– Это не одно и то же? Не огорчай меня, или я в тебе ошибся.

– Ты никогда не ошибался, Ярицлейв. Я не огорчу тебя, – заверяет Харальд. Скупо улыбается. Объятия.

Священник иконой благословляет отправляющихся в путь.

Падают причальные канаты. На кораблях ударяют весла.

164. И вот уже вереница корабликов удаляется по Днепру, растворяется вдали, скрывается за зеленым поворотом.

165. Сечет косой серый дождь. Сквозь непогоду продолжают движение корабли. Поникшие деревья со сбитой шквалом листвой по берегам, редкие серые деревеньки.

166. Под лазурным небом, через озеро, огромное, как море – идут корабли. Вдали – белые стены и золотые купола на холме над берегом.

167. Поздний вечер, костры на берегу, воины ужинают.

Харальд и Элис сидят у своего шатра. Он кладет руку на ее большой уже живот и прислушивается к ощущениям.

– Да там настоящий берсерк! Не родился, а уже буйный! – удивляется он.

Она улыбается.

– Расскажи мне еще про нашу страну, – просит она.

– Она прекрасная, богатая и огромная, – говорит он задумчиво. – В ней есть Норвегия, Дания, Англия и много островов. Когда-то Кнут отобрал у меня все, но я был еще ребенком. Теперь я отберу все, что принадлежало ему. Я долго ждал, но твой отец хорошо научил меня, что конунг должен уметь ждать.

– Я не хочу, чтобы ты воевал.

– Ты не хочешь, чтобы я побеждал? – изумляется он. – А что же я должен делать?

– Жить…

– Побеждать – это и значит жить.

– Бог долго хранит тебя…

– Если он перестанет хранить – можно умереть, даже подавившись мясом на пиру. Пойдем спать, Элис, – тебе надо отдыхать, а путь долог. Наш сын будет великим из великих конунгов.

168. Свинцовые морские волны катятся под свинцовым небом. Бегут корабли, и яркий квадратный парус над каждым – красный или полосатый. И белая пена под форштевнями.

У мачты головного, под красным парусом, под зеленым стягом с бьющимся вороном, меж воинов в кожаных куртках, под брызгами, взлетающими через борт – сидит Элис и кормит грудью новорожденного младенца.

На носу Харальд смотрит вдаль, и морская пена летит на него.

169. Скалистые берега Норвегии встают на горизонте.

170. Зеленый луг, несколько принаряженная толпа, кожаные палатки по периметру, за ними распряженные повозки, блеклые редкие северные цветы по зелени и дальние невысокие горы. Большой тинг.

171. В большой палатке вкруг низкого грубого стола десяток мужчин пьет эль из оловянных кружек. На хозяйском месте – крупный животастый мужик с тяжелым взглядом – Эйнар Вислобрюхий. Напротив него – Харальд.

– Но Магнус в Бьорне уже объявил себя конунгом, и за ним много людей, – говорит Эйнар.

– Мои люди – лучшие, – говорит Харальд.

– У него много кораблей, – сообщает один.

– У него много коров, – добавляет другой.

– У меня больше богатств, чем во всей Норвегии. Я могу купить все корабли и всех коров, – говорит Харальд.

На него смотрят с почтительным недоверием.

– Ты можешь показать нам свои богатства? – спрашивает Эйнар.

– Да. И одарить вас.

В застолье происходит круговой звук и потупливание глаз.