Свой среди чужих - Страница 15
И все бы ничего – да была одна беда.
Террористы.
Япония так и не смирилась с поражением во второй Русско-японской. В континентальной Японии черт знает что творилось, японцы искусственно поддерживали бардак и не допускали объединения здоровых сил страны, чтобы сбросить ненавистное иностранное иго, – в этом они всецело следовали рецептам своей старой, мудрой и циничной покровительницы Британии. Разделяй – и властвуй.
Так появилось «Общество железного дракона», которое решило избрать своей целью освобождение китайских земель, оккупированных Российской империей. В сущности, «Общество Железного дракона» было одним из многих проектов японской военной разведки Кемпетай, скорее даже крышей, используя которую японские офицеры могли проникать на территорию России и совершать там диверсии. Вот потому-то и пылит сейчас по едва заметной тропинке казачий отряд, вот почему и парит над дорогой беспилотный летательный аппарат – он следит постоянно, а казаки делают два обхода в день, каждый раз без какой-либо системы, когда вздумается – потому что чутье и нюх опытного, много повидавшего человека не заменит никакой летающий глаз.
А так – это была плодороднейшая, красивейшая земля, слева вдалеке виднелись отроги Сунгарского хребта, справа, примерно километр с небольшим, – серая кольчатая змея скоростного пути, едва слышный, но все-таки слышный, неумолкающий гул вентиляторов, ровный шум проходящих составов. Слева – зона отчуждения, где местные китайцы умудрились насадить картошки (кстати, хорошая запретная зона, если кто полезет к путям, китайцы за свою картошку…), справа – кажущееся бескрайним золотистое пшеничное поле с тяжелыми колосьями. Убирать должны были начать со дня на день…
И птица… нерусская, что-то тоскливо кричащая над неубранным хлебным полем.
– Тоскует… – сказал кто-то из казаков, провожая ее взглядом.
Конь урядника, старшего патруля, умнейший, выезженный Демон, внезапно остановился и уставился куда-то в поле, нервно перебирая ногами на месте.
– Стой! – подал команду урядник.
Казаки моментально развернулись боевым порядком, прикрывая сектора огня. Им предлагали пересесть на внедорожники, проблем с этим не было – но они упорно отказывались. Внедорожник – его покупать надо – надо, ремонтировать надо – надо, бензин надо – опять надо. Не напасешься, в общем. А конь – он и пропитаться себе летом найдет, и ремонтировать его не надо, если с умом ездить, от кобылы тебе и жеребята будут. Одна выгода, понимаешь. Не говоря уж о том, что такие кони, как Демон, везут тебя, снаряги килограммов шестьдесят-семьдесят и умные, как служебно-розыскная собака – все неладное чуют и о том тебе знак дадут.
Урядник склонился к уху коня, похлопал его по лоснящейся шее.
– Что, Демон? – спросил он.
Конь фыркнул и помотал головой. У коня и его хозяина был собственный, особый, непонятный посторонним язык. Так конь дал знать хозяину, что в поле чужой.
– Быстрицкий, Гуров – у лошадей! Остальным спешиться, дистанция двадцать метров, начать прочесывание. Гуров, сообщи куренному – здесь неладно.
– Есть!
Защелкали автоматные предохранители – места здесь были неспокойные, поэтому казаки, выходя на патрулирование, всегда досылали патрон в патронник.
Группа казаков редкой цепью выстроилась у дороги, у кромки поля. Собственно говоря, никто не ожидал особо плохого – наверняка контрабандисты с опиумом, каким-то образом прошедшие демилитаризованную зону. Но могло быть всякое.
– Смотреть под ноги. Перекличка каждые две минуты. Пошли.
С шорохом расступилась перед казаками спело-желтая гладь поля…
– Нашел!
Урядник резко повернулся на крик казака.
– Что?
Казак Пахомов с ликующим видом поднял из желтого моря драный, старый сапог.
– Сапог, господин урядник.
Урядник погрозил кулаком.
– Вот я тебя нагайкой, враз дурковать отучишься!
Над полем быстрыми, порскающими из-под ног птицами летела перекличка казаков.
– Михеев!
– Воротынцев!
– Скрипников!
Михеев, который с утра тоже был каким-то не по чину веселым – видно, к розгам, шедший на левом фланге у урядника, решил «разбавить тишину».
– Господин урядник! А правда, что тут ниндзя водятся?
– Какие такие низзя?
– Да ниндзя, господин урядник. Эти… японские самураи в черном. По ночам шастают.
– Тьфу, пропасть. Это кто тебе сказал?
– Да Бакаев надысь гутарил.
– Бакаев… Бакаев бы еще больше гяолана[9] пил, так ему не то что самураи в черном, ему бы слоны в розовом померещились, прости…
Михеев не сразу понял, что что-то неладно. Только через пару секунд он осознал, что фраза не закончена, повернулся – и не увидел своего урядника.
– Владимир Павлович! – не нашел ничего лучшего, как позвать его.
Что-то черное пружиной взметнулось из ржи, оттуда, где он только что прошел, по горлу резанула удавка. Одновременно неизвестный каким-то совершенно безумным ударом ногой сумел выбить из автомата магазин. Михеев попытался ударить назад локтем – но сильный, костяной удар в затылок моментально выбил из казака сознание.
– Э, смотри!
Быстрицкий, сошедший с коня, чтобы дать ему отдохнуть, вдруг увидел, что троих казаков, отошедших от края полевой дороги метров на сто, уже нет, а еще трое с кем-то сражаются, и похоже, что безуспешно.
– Гур, огонь!
Ответа не последовало. Забеспокоились кони, Быстрицкий повернулся, потеряв секунду, и увидел – пулеметчик навзничь лежит в дорожной пыли, оружия рядом с ним нет. Он вскинул винтовку, чтобы хоть чем-то помочь тем, кто безнадежно боролся в поле, да хоть просто выстрелом сигнал подать – и тут что-то ударило его в шею. В следующее мгновение он упал, не в силах пошевелить даже пальцем, чтобы нажать на спусковой крючок. Пока что он был в сознании – и с удивлением и ужасом видел, как к нему приближается человек, вида такого, словно он встал из земли, из жирной черной земли, которая так хорошо родит картошку и пшеницу. Он был в грязи с головы до ног, блестели только глаза, в руках у него было что-то вроде трости. Потом он перестал видеть и это…
«Сикорский – пятьдесят девять», квадратный, уродливый, с двумя винтами один над другим и торчащими из десантного отсека стволами скорострельных пулеметов, приземлился прямо посреди дороги, до полусмерти напугав лошадей – они бросились бы опрометью от этой страшной черной летающей машины, если бы не путы на ногах и не крепкая рука, которая держала их. Чуть в сторонке лежали и сидели связанные казаки, у тех, кто их охранял, было оружие казаков.
Из десантного отсека вертолета выпрыгнули двое – седой, среднего роста, с черными, без единого проблеска седины короткими офицерскими усами русский, и кореец, низенький, щуплый, с виду ничего из себя не представляющий, но крепкий, как стальной трос.
Четверо – все как на подбор роста среднего и чуть выше среднего, одетые в простые черные костюмы наподобие тренировочных, черные сапоги с мягкими подошвами, с масками на головах – моментально выстроились, отдали честь. Потом один сделал уставные «два шага вперед».
– Господин старший инструктор, задание выполнено, потерь в группе нет! Доложил гардемарин Островский!
Инструктор покачал головой:
– Задание ни хрена не выполнено! Они успели сообщить в штаб, перед тем как вы их взяли. Вы привлекли их внимание и провалились! Теперь в штабе ждут доклада, если его не будет – поднимется тревога!
Гардемарин отчаянно посмотрел на инструктора:
– Но, господин старший инструктор, весь патруль захвачен живым. Мы можем заставить…
– Ты дурак! Дурак! Японцы, с которыми вам придется иметь дело, – их не заставишь! Ты будешь отрезать им пальцы один за другим – а они будут смеяться тебе в лицо и говорить «Да здравствует Император!». Они не боятся смерти, для них бесчестие страшнее смерти! Ты должен был найти способ, как снять патруль еще на дороге! Ты провалил задание!