Свой среди чужих - Страница 10

– Третий…

Звук мотора становится чуть громче, уродливая, накрытая маскировочной сетью посудина отправляется в путь. Бурлит двигатель, все больше и больше становится полоса грязно-бурой воды, отделяющая лодку от «Леди Би».

На удачу. И – чтобы вернуться…

Шли довольно быстро.

Джунгли уже проснулись – дикарем орали обезьяны, скачущие с ветки на ветку, в заводях и у берега деловито копошились пекари[4]. Одинокий кайман, услышав мотор идущей вверх по течению лодки, шустро плюхнулся в воду, прежде чем носовой пулеметчик успел развернуть свое грозное оружие в сторону добычи.

Несмотря на раннее утро, река не была пустой. Вся жизнь огромной территории, именуемой «дельта Амазонки», строилась вокруг реки. Кого тут только не было – деревообрабатывающие компании вырубали лес и сплавляли его вниз по течению, индейцы занимались нехитрой охотой или спешили в город по своим делам. Наркомафиози перевозили товар – в основном кокаин. Кока – крайне неприхотливый куст, она любит, когда есть влага и когда нет прямых солнечных лучей. Кусты коки наркомафиози сажают в прореженном молодом ливневом лесу, так, чтобы их не видно было сверху авиаразведчикам и спутникам. Джунгли были столь велики, что без точных координат плантации ее можно было искать годами. Да и не искали особо – хватало проблем и без этого.

Были золотопромышленники – в дельте есть места, где можно намывать золото, есть целые поселки золотоискателей. Были охотники за редкими животными для зоопарков – зоопарки платили хорошо, находились желающие сунуть голову в капкан. Были просто ученые, настолько свихнутые на своей науке, что были готовы изучать природу в регионе, где ведутся боевые действия. Были миссионеры, старающиеся обратить индейцев в истинную веру.

И были воины. Две противоборствующие стороны в этой затянувшейся войне. Боевики-анархисты, у которых в дельте были тайные лагеря, у которых через дельту проходили пути снабжения, которые за деньги охраняли плантации коки для мафии. И были они. Военнослужащие ВМФ САСШ, которые воевали с анархистами, воевали со злом.

Рассвело уже достаточно, последние космы окутывавшего реку ночью тумана постепенно растворялись в воде, и пловцы внимательно наблюдали за зеленой стеной берегов. Здесь Амазонка была шириной больше километра, они шли, прижимаясь к правому берегу, а левого было почти не видно. Четыре автомата и три пулемета отслеживали малейшее движение на берегу, готовые в любой момент огрызнуться шквалом огня. Хиггинс держал обороты движка на половине мощности, а руку – на селекторе тяги, готовый при первых же выстрелах пришпорить коня. Но пока никто не стрелял. Здесь, в устье, было относительно спокойно – ад начинался дальше…

Внезапно машинист Галвестон развернул пулемет – и отбойным молотком прогремела очередь. В ту точку, по которой били пули, немедленно нацелился еще один пулемет.

– Галвестон, доклад!

– Кайман, сэр! Все в норме.

– Черт, Галвестон, предупреждать надо!

Кайман там и впрямь был, не успел укрыться – и теперь всплыл, явив миру бледно-желтое брюхо. Зубы рептилии мелко клацали в агонии.

– Добить, сэр?

– Оставить. Не стрелять. Подохнет и сам.

Из туманной дымки утра, из-за поворота реки появилась самоходная баржа – знакомая им самоходная баржа. Это был бизнес, его вели один капитан-британец и еще несколько парней. Заключался бизнес в том, что они закупали в городе нехитрое добро, нужное тем, кто жил на реке: жратву в консервах, виски, патроны, кое-какую одежду, загружали этим баржу и поднимались вверх по реке, в обозначенных местах приставали к берегу и торговали этим. В оплату шли деньги любой страны мира, золотой песок, иногда редкие животные. Наверняка и наркота. В самом начале несколько раз баржу обыскивали, потом оставили в покое. Это была теперь одна из местных достопримечательностей.

От беды британский капитан баржу вооружил, и вооружил неплохо. Два пулемета М2, на носу и на корме, и четыре самых разных единых, какие удалось здесь купить, – по два на каждый борт. Капитан стоял не за штурвалом, а почему-то на носу за пулеметом. Увидев североамериканцев, он помахал им рукой, не вынимая изо рта сигары. Кое-кто из североамериканцев ответил тем же…

– Старый пидор… – пробурчал кто-то.

– А ты откуда знаешь?

– А все они такие.

Еще примерно через милю они встревожились, заслышав ровный стук двигателя по левому борту, – но не успел пулеметчик на М2 перебросить свое оружие на нужный галс, как свет прожектора разрезал рваные космы тумана, пригвоздив его к месту…

– Хиггинс! Ты, что ли? – громыхнул раскатисто мегафон, всполохнув досыпающих последние сны в прибрежных зарослях птиц.

– Стоп машина, – недовольным голосом скомандовал лоцман.

Через минуту, выползая из какой-то протоки, к ним подрулил «Пиббер» – верней, «Пиббером» это называлось по старой памяти. Небольшой скоростной катер типа Mark 5, по местной моде – с дополнительным бронированием и увешанный противокумулятивными решетками. От такого усовершенствования катер перестал быть скоростным, зато стал более защищенным и приспособленным для действий на реке. Вооружение – два пулемета М2 и два автоматических гранатомета «Mark 19», только если раньше стрелки открыто стояли на корме, то теперь каждый был защищен большим щитом со вставками из бронестекла для наблюдения. Ну и досмотровая команда со штатным оружием.

– Принимайте конец! – крикнули с «Пиббера».

Конец приняли – и на лодку спрыгнул, так что лодка зашаталась, бородатый, татуированный толстяк в чем-то, что когда-то было военной формой, а теперь было непонятно чем.

– Гурвич, ты меня убить собираешься или как? – насмешливо спросил Хиггинс.

– Не сейчас… – Толстяк протопал к Хиггинсу, крепко пожал ему руку, мельком глянул на боевых пловцов: – Таксистом сегодня работаешь?

– Точно. Таксистом. Что на реке делается?

Толстяк, перед тем как ответить, закурил сигарету.

– Вчера стреляли нехило. Где-то в Акарапейре.

– Анархисты?

– Нет. Мы подоспели, когда все уже закончилось. По-моему, кто-то кого-то хотел ограбить.

– Ограбил?

– Непонятно. Лодка вверх брюхом, дырявая, как решето моей бабушки, и четверо жмуриков. И на берегу один, остальных унесли. Одним жмуриком успели пообедать пираньи, второй вообще без документов.

– Русский?

– Возможно. А возможно, и нет.

– Еще чего?

– Ты куда идешь?

– На Сантану.

– Там сегодня Тим патрулирует. Опознание – два-один красный. Будь осторожен, у него легкая гашетка.

– Благодарю.

– Да брось…

Пошатывая лодку тяжестью своих шагов, толстяк прошел к борту, легко, очень легко, если учесть его габариты, вспрыгнул на борт своего «Пиббера».

– Руби концы!

Сантана…

Сантана, город-спутник более крупного города Макапа, еще совсем недавно был всего лишь разросшейся рыбацкой и индейской деревней. Там можно было отремонтировать лодку, перекусить и выпить, продать золотой песок и наркоту, найти себе женщину – чаще всего индианку, оторванную от племени. Все изменилось, когда пришли североамериканцы – в Макапе было совсем неспокойно, и в качестве основного опорного пункта в устье Амазонки был избран именно город Сантана. С-таун, как его называли в переговорах. Сейчас, после нескольких лет североамериканского господства, от североамериканцев в этом городе остался только капитально отремонтированный порт с бетонными причалами и бетонными же ДОТами, защищающими порт от нападения, да целая цепь таких же уродливых, из толстых серых бетонных плит ДОТов, защищающих город от джунглей и тех, кто в них есть. Ах да, еще в городе раза в три увеличилось количество баров с выпивкой. Вот и все, что оставили в этом городке североамериканцы.

Сантана встретила дымом, тяжелым, стелющимся почти у самой воды. Там был какой-то завод, он дымил – но никогда дым не ложился так низко, к самой воде. Дым тяжелый, черный, жирный, лезущий в нос, оседающий на языке каким-то медным привкусом…