Свободная зона - Страница 1

СВОБОДНАЯ ЗОНА[1]

Джон Ширли часто первым осваивал фронтир, куда затем подтягивались в количестве и прочие киберпанки. Как рок-музыкант он был одним из активнейших виновников панк-взрыва на Западном побережье. Как плодовитый писатель, автор романов «City Соте А-Walkin'» («И пришел город») и «The Brigade», а также хоррор-буффонады «Cellars», Ширли известен своей безудержной сюрреалистической образностью и поистине визионерской фантазией.

Повесть «Свободная зона» — сюжетно независимый отрывок из новейшего сочинения Ширли, трилогии «Eclipse», в которой рисуется головокружительная панорама близкого будущего: поп-музыка, политика и паранойя смешиваются в хай-тековской борьбе за выживание. Ширли всегда был первопроходцем, всегда имел широкое влияние в андеграунде, и не исключено, что его обращение к таким глобальным вопросам спровоцирует новую волну радикально политизированной фантастики.

Джон Ширли в настоящее время живет в Лос-Анджелесе и выступает со своей группой.

Свободная зона дрейфовала в Атлантике — поплавок в прибое межнациональных культурных потоков. Город стоял на якоре в сотне километров к северу от Сиди-Ифни, сонного городка на побережье Марокко, омываемый теплым и нежным течением. Эту часть океана редко тревожили сильные штормы. Те, что добирались, рассеивали свою мощь в лабиринте бетонных волноломов, которые долгие годы возводил вокруг искусственного острова местный Админ.

Поначалу Свободная зона представляла собой лишь очередную буровую платформу морского базирования. Довольно значительное нефтяное месторождение, располагающееся на глубине четверти мили под искусственным островом, до сих пор было вычерпано лишь на четверть. Платформой совместно владели правительство Марокко и техасская нефтеэлектронная компания «Текскорп». Та самая, которая купила Диснейленд, Диснейуорлд и Диснейуорлд-2. Все вышеназванные закрылись после ЦЭД — Цифро-Электронной Депрессии, также называемой Критическим Исчезновением.

Группа арабских террористов — по крайней мере, так заявил американский МИД — организовала взрыв небольшой водородной бомбы на борту рядового орбитального шаттла. Шаттл и два спутника — один из них с экипажем — испарились в ту же секунду, но, когда пошла волна ЦЭД, нашлись дела поважнее, чем плач по жертвам космоса.

Орбитальная диверсия чуть было не вызвала апокалипсис: три запущенные крылатые ракеты успели выполнить команду на самоподрыв, а еще две, к счастью, были сбиты Советами за то время, пока террористы еще не взяли на себя ответственность. Большая часть энергии взрыва была направлена в космос, на Землю пошел лишь побочный продукт — ЭМИ. Электромагнитный импульс, как было предсказано еще в 1970-х, пробежал тысячи миль по проводам и микросхемам континента, над которым взорвалась бомба. Министерство обороны было защищено от подобных неприятностей, но финансовая система по большей части нет. Импульс стер 93 процента информации недавно сформированного Американского комитета по урегулированию банковской деятельности, который проводил 76 процентов национальных денежных переводов. Большая часть сделок совершалась через АКУБД или аффилиированные с ним компании… до тех пор, пока ЭМИ не вычистил все данные. Импульс создал такую перегрузку в цепях, что они просто выплавились, буквально поджарив элементы памяти. И подорвав таким образом фундамент американской экономики. Сотни тысяч банковских счетов оказались заморожены до той поры, пока не восстановится информация, а непострадавшие финансовые учреждения накрыло волной панических изъятий. Страховые компании и Федеральную программу страхования просто смело. Они оказались не в состоянии покрыть убытки.

США к тому времени и так находились в сложном положении. Страна потеряла экономическое лидерство в 1980-х — 1990-х: плохо обученные, обладающие недостаточными профессиональными навыками рабочие; жадные, погрязшие в коррупции профсоюзы; низкое качество производства — все это предрешило поражение экономики США в конкурентной борьбе с азиатским и южноамериканским бумом. Вызванное ЭМИ разрушение кредитной системы отбросило страну, балансировавшую на грани рецессии, в пучины депрессии. Остальной мир только обрадовался. Ответственная за взрыв арабская террористическая ячейка, состоявшая из ярых исламских фундаменталистов, насчитывала лишь семь членов. Великолепная семерка, повергшая страну в хаос.

Но Америка все еще могла похвастаться значительным военным присутствием по всему миру, инновациями в области медицины и электроники. Экономика военного времени держала ее на плаву, словно больного раком, который на амфетаминах испытывает последний прилив сил. Бесконечные торговые и жилые площади, выстроенные задешево и требующие постоянного ухода, ветшали день ото дня, становясь все более жалкими и уродливыми. И все менее безопасными.

Обеспеченным людям жить в Штатах стало рискованно. Курорты, парки отдыха, эксклюзивные кварталы для богатых — все приходило в упадок от непрекращающихся забастовок и террористических атак. Растущей с 1980-х массе бедняков пришлись не по вкусу развлечения богачей. А игравший роль буфера средний класс таял не по дням, а по часам.

На территории США сохранились места, где все еще можно было потеряться в медийном карнавале, позволить себе увлечься объектами желания, телевизионной версией Американской Мечты; десятки тысяч компаний пытались там привлечь к себе внимание, умоляли делать покупки снова и снова. Огороженные стенами города-государства иллюзий среднего класса.

Но богатые уже поняли, что вот-вот королевство падет. Они перестали чувствовать себя в безопасности. Им нужно было перебраться куда-нибудь туда, где все по-прежнему находится под контролем. Европа к тому времени вышла из игры. Центральная и Южная Америка — слишком рискованно. На Тихом океане тоже воевали.

Вот тогда и вспомнили о Свободной зоне.

Один техасский предприниматель, который предусмотрительно не держал денег в АКУБД, оценил возможности сообщества, выросшего вокруг комплекса буровых установок. Ожерельем из ярких побрякушек публичных домов, галерей игровых автоматов и кабаре окружили поставленные на якорь допотопные посудины. Две сотни уличных девок и три сотни крупье обслуживали интернациональный коллектив, который, в свою очередь, обслуживал буровые установки. Предприниматель договорился с марокканским правительством. Он выкупил и ржавые суда, и матросские бордели, а потом всех уволил.

Техасец владел химической компанией, разработавшей особо прочный и легкий пластик. Из него-то предприниматель и собрал плавучие платформы, на которых возвел новый город: семнадцать миль застроенных понтонов, находившихся под охраной одной из самых крутых служб безопасности в мире. Свободная зона предоставляла эксклюзивные развлечения богатым в соответствующем секторе, который был опоясан заведениями эконом-класса, предназначенными для технарей с буровых установок. Там околачивались разнообразные полулегальные прихлебатели и несколько сотен исполнителей.

Вроде Рикенхарпа.

Рик Рикенхарп стоял, опираясь о южную стену клуба «Полупроводник», в отблесках света и отзвуках музыки и придумывал песню. Получалось что-то вроде: «Отблески света в оглушающем гуле, / Я ностальгирую на электрическом стуле».

«Что за ебаная чушь?» — подумал он, стараясь выглядеть хладнокровным и в то же время уязвимым, дабы хоть одна из шныряющих в толпе телок, вспомнив, как он выступал с группой прошлой ночью, подошла бы с ним поболтать, разыгрывая из себя фанатку. Но телки все больше увлекались танцорами-подключенцами.

Рикенхарп же никоим, блин, образом не собирался косить под минимоно.

Рикенхарп предпочитал рок-классику, носил черную кожаную косуху примерно пятидесятипятилетнего возраста, которая, как гласила молва, принадлежала Джону Кейлу,[2] когда тот еще играл в «Velvet Underground». Швы уже начали расползаться, несколько хромированных заклепок отколупнулось. На локтях и воротнике черная краска протерлась до коричневой шкуры животного, из которой куртка была сшита. Но эта косуха стала Рикенхарпу чем-то вроде второй кожи. Под нею он ничего не носил. Его костлявая, безволосая, нездорового бело-голубого цвета грудь проглядывала из-под сломанных молний. Он был одет в синие, всего десяти лет от роду джинсы, выглядевшие старше куртки, и настоящие ботинки «Харли Дэвидсон». По большим чуть оттопыренным ушам расползлись кусты сережек, а ржаво-коричневая шевелюра напоминала разрыв снаряда.