Свободен (СИ) - Страница 9

— Понимаю, — киваю я, соглашаясь, что это чуть не до середины января. И с тоской гляжу на расстеленный для меня на полу гимнастический коврик, только чуть потолще. Эта вещь, что по совместительству сегодня мой матрац, в арсенале туристов идёт под кодовым названием «пена», как пояснил мне Володя. Он же выдал мне вместо подушки большую старую кофту, а вместо одеяла — флисовый плед с рекламой семечек. — Завтра попробую дозвониться.

И надеюсь, что мой сводный брат перезвонит сам, и одновременно боюсь этого.

У этого художника, в полном смысле этого слова, в его студии-пентхаусе, конечно, найдётся для бедной сестрёнки место. Но как же невыносимо я себя чувствую в дымовой завесе его творческой атмосферы. Среди обнажённых натурщиц, которые целыми днями только и делают, что едят, курят, пьют, занимаются любовью друг с другом и с Ростисом да иногда позируют ему там же, на его чёрных шёлковых простынях.

В его студии у меня чувство, что я умерла и попала в ад. В свой личный ад.

Для Ростиса же, подражающему Густаву Климту, это — творческий рай, если учесть по каким баснословным ценам покупают эту его «обнажённую мазню».

Но что бы я понимала в высоком искусстве! Я в своей-то низменной жизни ничего не понимаю. Куда мне до Ростислава Танкова-Шиманского.

Не знаю, каким чудом мне удаётся уснуть.

Не знаю, каким чудом утром удаётся не умереть от разрыва мочевого пузыря в очереди в туалет.

И это ещё выходной, и мня не поджимает время.

Но всем врагам на зло, пока тётя Валя с Ниной готовят завтрак, а Володя плещется в ванной, я делаю тринадцатиминутную ежедневную разминку. И две егозы, Марина и Даша, семи и девяти лет, вместе со мной под музыку активно качают пресс, машут ногами, работая над упругостью ягодиц и разминают шею, которая у меня адски затекла за ночь.

Ох, боюсь до середины января я на той «пене» не выдержу.

А значит, у меня всего три дня на поиски новой квартиры, чтобы было куда вернуться после этой чёртовой поездки. Потому что после неё у меня времени вообще не будет — я выйду одна за себя и за Наташку, и так до конца новогодних каникул.

И у меня семьдесят два часа, чтобы почитать хоть что-то про Хайнань, узнать самое необходимое про гостиницу и поездку. А ещё как-то собрать вещи и мысли, купить китайские деньги, перетрясти чемодан и встретиться с подругой, потому что давно договаривались.

И хрен с ними с деньгами, карточку возьму, а вот встречу с Леркой в бестолковой суете этих дней я пропустить никак не могу.

— Слушай, а может тебе всё же пойти к хозяйке и поговорить? — вникает в мои проблемы подруга за столиком кафе.

Откинувшись на стул и положив руки на свой беременный живот, она похожа на объевшегося бегемотика. Счастливого бегемотика, ждущего второго ребёнка. Из-за её интересного положения мы и сидим в этом витаминном баре, потягивая через трубочку какие-то жутко полезные смузи.

— А смысл, если ей уже за три месяца вперёд заплатили? И ведь ладно бы правда просрочила, нет, хотела попросить отсрочку из-за этой поездки дурацкой. Не с пустыми же карманами ехать.

— Ты только не вздумай плюнуть и не ехать. А то знаю я тебя, — грозит она мне пальцем. — Неделя туда, неделя сюда ничего не изменит. Вернёшься и всё порешаешь.

— Мне сейчас надо порешать, Лер, — сосу я через трубочку коктейль, больше похожий на гаспачо, холодный итальянский томатный суп, налитый в стакан. — Иначе и вернуться будет некуда.

— А смысл? Платить тебе всё равно нечем. А схватишь с перепугу что попало и подешевле, ещё большую засаду себе устроишь. Есть тебе куда вернуться. Не на вокзале живёшь. Да и Ростис не откажет, если что. В крайнем случае даже я тебя могу приютить. Так что отложи все свои проблемы с жильём на эту недельку. И получи удовольствие всем врагам на зло. И не расстраивайся, забей на эту стерву Верку, пусть устраивает свою жизнь, раз ей настолько надо. Ей и так, прямо скажем, повезло с таким мужиком, — хмыкает она. — Пусть у неё все будет хорошо, а у нас ещё лучше!

Поднимает свой коктейль Лерка, в отличие от моего, зелёный, словно из перетёртых кузнечиков, и, стукнувшись с моим за всё хорошее, делает глоток.

— Вещи свои только заберу ещё. А то сильно жирно ей будет: и моя посуда, и мои шторы, и комп. Но это потом, конечно, как найду куда все это привезти.

Но, несмотря на Леркины увещевания, упустить возможность посмотреть несколько квартир за оставшиеся дни, я все же не могу.

Я бегаю по городу, высунув язык на плечо, даже в последний день. Благо вылет вечером.

Ради одной квартиры, которая мне больше всего понравилась и ремонтом, и тем, что район менять не придётся, я даже согласилась на встречу всего за пару часов до начала регистрации. Побросала вещи наскоро в кучку и принеслась, недалеко же.

Вот только хозяйка встречу назначить назначила, а сама застряла в пробке. И пока я прыгаю у закрытого подъезда, чтобы не окоченеть, и тревожно поглядываю на часы — они тикают.

Чтобы скоротать время, тыкаю в молчаливый телефон.

Последнее «ок» и больше ни звука. Ни слова за три дня. Неужели Его Бородатое Величество не нашёл ни одного повода, чтобы написать? Ладно, в воскресенье был занят Светкой, потом поди отсыпался. Но сегодня второй рабочий день. Неужели я не сделала ни одной ошибки в документах? Неужели всё его устроило в информации по «Эллис-Групп»?

Что-то неприятно скребётся в душе: обиделся. Надулся как мыш на крупу. Рыжий Бородатый Мыш.

Заношу палец написать, что я сегодня улетаю и, если что надо по «Эллис», документы у меня в столе, но не успеваю. У подъезда без суеты плавно останавливается джип, и так же, не торопясь, из него выползает важная владелица.

В итоге пафосная мымра запросила за свой убогий ремонт (я и то сделала бы лучше) такую баснословную сумму, которую не хотела называть, пока я не посмотрю её «хоромы», что осталась я и без жилья, и времени до самолёта впритык.

Напрасно потратив полтора часа, я несусь бегом до тёткиной квартиры, на ходу набирая Лерку.

— Шорты, купальник, пару футболок, сланцы, — диктует она по телефону, потому что я хоть и опытная путешественница, но из-за паники в голове сейчас каша. Вывалив содержимое своего чемодана прямо по центру комнаты, я пытаюсь найти недостающее по её списку.

Чёрт, и что я раньше не догадаласьей позвонить? Вчера, например, когда мы с мелкими пекли, а потом весь вечер расписывали глазурью пряники. Нет, дети — это святое. Не могла я лишить себя такого удовольствия: наблюдать как две егозы, высунув от усердия языки, рисуют на пряничных фигурках снежинки, ёлочки и завитушки.

— А-а-а-а-а! Лера, нет у меня никаких сланцев, — из вороха вещей выдёргиваю я футболку, что кажется мне вполне подходящей на роль пляжного платья.

— Ладно, нет и нет. Там купишь. Деньги хоть у тебя есть?

— На тапки найду.

— Ну и всё значит.

— Ланочка, а ты такси вызвала? — робкий голос тёть Вали, отвлекает меня от запихивания своего скромного скарба в рюкзак.

— Чёрт, такси, — поспешно прощаюсь я с Леркой.

— Главное, паспорт, билет и деньги, — поучает сдержанный Володя, когда машина уже стоит у подъезда.

— Паспорт. — сую я на ходу в карман краснокожую паспортину, карточку и несколько сотен юаней, которые успела купить. Рюкзак легко ложится на плечо. — Тёть Валь, прости, уберёте тут это безобразие? — оглядываюсь на распотрошённый труп чемодана.

— Уберём, уберём, — крестит она меня на дорожку. — Счастливого пути!

В здание международного аэропорта я вбегаю, когда по громкоговорителю как раз называют мою фамилию.

— Пассажиры Танкова и Корякин. Танкова и Корякин, просьба проследовать на посадку. Повторяю, пассажиры Танкова…

— Молодые люди, — укоризненно качает головой руководитель группы, встречая у стойки регистрации нас с мужчиной, что любезно подхватил меня, когда, выскочив из такси, я чуть не сделала тройной аксель, поскользнувшись в летних кроссовках. Вот уж не думала, что он окажется тем самым вторым опоздуном Корякиным.