Свободен (СИ) - Страница 7

— Просто ахтунг какой-то, — проглатываю я залпом налитое. — Я же как дура уже триста евро купила на расходы. И куда мне их теперь? И как… — ставлю на стол бокал.

— М-да, нежданчик, — обмахивается моим наградным сертификатом, как русалка хвостом, Витальевна.

— Ой, Танкова, да прекрати ты вздыхать, — пересаживается на край диванчика Светочка. — Это же чудесно: неделя отдыха, лета, моря, солнца ещё и за счёт компании. Чем ты недовольна?

— Ну, во-первых, я не люблю Китай. Вот заочно не люблю, хоть ни разу в нём не была. Во-вторых, ненавижу летать из зимы в лето. А в-третьих… в-третьих, сдался мне их тропический остров, духотища, солнечные ожоги, «чифаньки» и буддийские храмы. А, в пень, — отмахиваюсь я, пытаясь принять неизбежное. — Жизнь — боль.

— Это у тебя-то боль? — изучает Светка мои бумажки. — Пятизвёздочная гостиница. Первая линия. Море. Фрукты. Мне вон Швецию презентовали, вот это боль. Но я же не ною. Хотя что мне там делать? В Стокгольме, — кривится она. — Зимой!

«Вот… сучка! Нет, сучечка. Это ж Светочка», — вырывается у меня в смутном ощущении, что именно ей досталась моя путёвка.

Мы переглядываемся с Витальевной. Похоже эта догадка посетила не одну меня.

— На вручение Нобелевской премии сходи, — хмыкаю я.

«Тебе, может, за продуманность даже вручат. Или за «насосала». На Швецию. Интересно только у кого?», — накатывает на меня злоба. Но лучше уж злоба, она глушит обиду, а обидно прямо до слёз.

— Ладно, не расстраивайся, — ободряюще похлопывает Светочка меня по руке и вдруг расплывается в очередной улыбке с ямочками, глядя поверх моей головы.

Я, кажется догадываюсь, кто там стоит. И, возможно, ответ на свой последний вопрос тоже знаю. Мы-то с Витаевной, две наивные чукотские девушки, думаем, что оно там только намечается, а оно, у них, может, давно в процессе. И Светка за ним бегает после того как.

— Потанцуешь со мной? — через стол протягивает Рыжий руку Светочке, даже не глянув на меня.

Скажу больше: как-то обиженно, демонстративно не глянув.

— С радостью, Артём, — вынуждает меня закатить глаза Светка, когда вспорхнув, как бабочка с цветка, вкладывает в его ладонь свои пальчики.

— Артё-ё-ём, — блею я, передразнивая, когда он её уводит.

— Вы поссорились что ли? — удивлённо провожает их глазами Витальевна.

— С кем?! С Рыжим? — так же удивлённо смотрю на неё я. — Да с чего бы мы ссорились?

— Не знаю, — пожимает НВ плечами. — У него такой вид, словно ты оскорбила его в лучших чувствах.

— Ой, ты подумай, какие мы нежные! — всплёскиваю я руками. — Подумаешь, попался мне под горячую руку. Так чего лезть, когда я не в духе. И вообще, может, это он меня оскорбил.

— Ну ты, Танкова, даёшь, — качает Витальевна головой. — Вот сейчас назло тебе Светку и «утанцует».

— Да пусть он делает что хочет, — встаю я, снимая со спинки стула сумку. — Мне нет до него никакого дела. Поехала я домой. Давай, Наташ, — развожу я руки для объятий и прижимаю к себе, когда она встаёт. — Хорошо тебе доработать, съездить к родителям, справить Новый год и благополучно вернуться.

— Давай, Лан, — крепко обнимает меня она. — Хорошо тебе отдохнуть, всем врагам назло. Загореть. Набраться сил. С наступающим! — целует в обе щеки, стирает оставленную помаду. — До встречи после праздников!

«Пока!» — взмахиваю я рукой на прощанье и, направляясь к выходу, протискиваюсь между танцующими, ни на кого не глядя.

А потом чёртову тучу времени сижу в вестибюле на диванчике, тыкая в телефон, пока, наконец, приходит долгожданное сообщение, что такси подъехало.

Выхожу на воздух. Но неожиданно выбираю не самый подходящий момент.

На мне тонкое осеннее пальто. Крепчающий морозец бодрит. А такси моего нет.

Зато у крыльца ресторана стоит дорогая красивая машина, на которую опирается парень, под стать своему пафосному коню.

Весь такой при тушите-свет-ботинках. При Ролексе (на самом деле не знаю, что за часы поблёскивают у него на запястье, да хоть кремлёвские, с курантами, плевать). При костюме. И в пальто, небрежно накинутом на плечи, словно это сделал слуга, ни за что не желавший, чтобы барин простыл.

Он явно кого-то ждёт. А поскольку вышла я, и стою теперь одна, как стебель сельдерея, меня он и рассматривает, ничуть не смущаясь.

Он смотрит сначала с удивлением. Потом с пристрастием. Тщательно оценивает меня с ног до головы. И хоть я всеми силами старюсь слиться с ландшафтом и костерю про себя где-то застрявшее такси, это слабо помогает.

Пытливый ум "барина" явно делает отметку «годна» в личном деле, которое он, как на приёмной комиссии военкомата, уже завёл на меня и заполнил там все графы на глазок: рост, вес, длину ног, цвет волос, размер груди.

— Далеко едешь, красавица? — придержав пальто на плечах, встаёт он и решительно преодолев те несколько шагов, что нас разделяют, обдаёт запахом алкоголя.

— Отсюда не видно, дяденька, — смотрю я поверх его головы вдаль, словно указывая направление. Куда ему валить, конечно, а не где я живу.

— Так я подвезу, — широким жестом показывает он за спину на машину.

И что-то смутно знакомое видится мне и в этом поклоне, с которым он меня пригласил. И в красивой открытой улыбке, от которой меня пробирает дрожь сильнее, чем от холода. И даже в этом запахе алкоголя.

— Спасибо! Я сама как-нибудь, — делаю я шаг назад. И шестым чувством догадываюсь, что это и есть моё такси, когда слышу спасительные рык, грохот, скрежет. — Моя лягушонка в коробчонке, — улыбаюсь на недоумевающий взгляд «барина» в сторону неожиданного шума.

— Да ты классная! Мы не знакомы? — сдвигает он брови, всматриваясь в моё лицо, а потом поворачивается к подъехавшей машине. — Такси?! — прямо с облегчением выдыхает он, когда ревущий как сбитый истребитель агрегат с рекламой известного таксосервиса останавливается. — Я думал муж. Или муж дома ждёт?

Я не успеваю ответить ни на один из его вопросов.

— Захар, отвали от девушки.

И кто бы мог подумать, что я буду рада слышать этот голос.

— Не понял. Тёма, а что не так? — перегораживает мне путь к такси названный Захаром.

— Она не в твоём вкусе, — уверенно открывает Артём Сергеевич дверь дорогой машины.

И я даже не могу отказать себе в усмешке, когда вижу ради кого был этот широкий жест. Что и следовало доказать. Сияя как Рождественская звезда, в тёплые и наверняка пропахшие новой натуральной кожей внутренности салона, как к себе домой забирается Светочка.

— Что значит, не в моём? — в упор разглядывает меня Захар. И теперь я ещё острее чувствую горчинку и дымок хорошего шотландского виски, употреблённого им недавно в настолько изрядном количестве, что я словно вдохнула из стакана. — Как раз в моём. Блондинка. Хорошенькая С отличной фигуркой. Чо ты мне паришь?

— не стесняясь того, что я вообще-то его слышу, отмахивается Захар.

— Я сказал: не в твоём, — обращаясь исключительно к Захару, отодвигает меня Рыжий в сторону так, что я оказываюсь у него за спиной.

— Э, Танк, стоять! Я вообще-то тебя не спрашивал, — дёргается Захар, роняет с плеч пальто и пока поднимает, пьяно качнувшись и промазав, Танков, ни слова не говоря, засовывает меня в такси. И даже вручает водителю купюру.

Далее следует перепалка с размахиванием руками, в которой Захар, бросив пальто, пытается добраться до моего такси. На что получает решительный отпор Рыжебородого. И я к несчастью не могу разобрать ни слова из-за рычащего двигателя, когда, схватив друг друга за грудки, они о чём-то говорят на повышенных тонах.

— Поехали! — стимулирую я водителя, тоже засмотревшегося на эту сцену.

И пока он крутит баранку своего гремящего ведра, выезжая со стоянки, я ещё успеваю увидеть, как Рыжему всё же удаётся успокоить Захара. Как тот поднимает руки в знак смирения, подбирает свои вещи и покорно садится на пассажирское сиденье с другой стороны от Светочки.