Свободен (СИ) - Страница 4

— Позвольте, — падает первой жертвой моей «неземной красоты» кто-то из парней с производства, предлагая помочь привлекательной девушке справиться с верхней одеждой.

— Я сам, — тут же гасит мою щедрую улыбку, адресованную неудачливому претенденту на мой кашемир, некто наглый и рыжий (подсказка: не кот). — Как добралась, Танкова?

Ждёт, пока я положу сумочку, а потом помогает снять пальто, словно всю жизнь только этим и занимался.

— Удачно, Артём Сергеевич, — разворачиваюсь я. — Очень удачно.

Разглядываю его рубашку. Она поблёскивает медным орнаментом в цвет бороды под неизменным костюмом, сегодня чёрным. Ничего нового, разве что эта шёлковая рубашка исключительно ему идёт.

Потом поднимаю взгляд выше, на идеально подстриженную бороду, аккуратную, ухоженную, густую… рыжую. Нет, медную. Тёмно-медную! И ещё выше — на слегка обветренные, упрямые, чувственные, я бы сказала, красивые губы. На них и останавливаюсь, недоумевая, где же он мог их заветрить, офисный мыш.

— Отлично выглядишь, — заставляя оторваться от вздрогнувших губ и посмотреть в свои прищуренные глаза, подаёт он мне номерок.

Так спокойно и расслаблено, что мне даже становится обидно. Нет, а где «Вау!»? Где восторженный трепет? Изысканные комплименты? И чего это ты прищурился, сухарь? Боишься ослепнуть?

— А вы сегодня просто великолепны, Артём Сергеевич. Как никогда, — улыбаюсь я, намеренно переигрывая с восхищением.

— Я не падок на лесть, — возвращает он мне улыбку.

«Вообще-то это был сарказм», — усмехаюсь я про себя. Ну, что дальше? Угрюмое молчание или злой комментарий?

А если честно, он странный. Когда касается работы, его прямо не заткнёшь. А тут словно выжимаю из него слова. Стоит, как язык проглотил. Ни тпру, ни му.

Только руки засунул в карманы, да ещё загадочнее прищурился.

Да не надо, не надо через силу, не очень-то и хотелось. Нечего сказать — обойдусь.

— Проводить тебя, Танкова? — кивает он на распахнутые двери зала.

— Спасибо, уж как-нибудь найду дорогу, — вскинув подбородок, резко разворачиваюсь я на каблуках. Пусть наслаждается видом сзади.

«Уж лучше бы вообще не подходил, только всё настроение испортил», — убираю по дороге номерок в сумку. — Хотя нет, сегодня он мне настроение не испортит», — выпрямляю я спину.

Потому что впереди у меня праздничный беспредел, потом три дня на сборы и — йух-ху! — неделя в заснеженной Рождественской Европе. Отдых, отпуск, новые знакомства, незабываемые впечатления, море позитива и, что важно, Рыжего там не будет. Не будет! Вот.

Утомил он меня за последний месяц. До этого полгода всё по командировкам мотался, наведывался между ними изредка, да онлайн указания давал. А теперь — каждый божий день, и всё время крутится где-то рядом.

— Танкова!!! Вау!!! Отпадно! Офигенно! Офонареть! — радостно встречают меня знакомые девчонки. — Ни хрена себе у тебя наряд! — ощупывает меня сразу несколько пар рук. — А этот… мундштук есть?

— Конечно. Пока в сумке, — вешаю я на плечо клатч, в который тридцать сантиметров мундштука я еле впихнула по диагонали. И взяла его чисто пофоткаться.

— Танкова! — вижу я в конце зала вытянутую вверх руку Светочки, а потом и саму недовольную Светочку, зовущую меня в конец зала.

В чём-то мини и чёрном, с «выглаженными» утюжком волосами, она сегодня похожа на Момо.

— Привет! Что это у Светки с лицом? — падая на диванчик, обращаюсь я к вальяжно развалившейся на нём Витальевне с бокальчиком.

— Засунули в самый угол, — отвечает Светочка сама. Составив стройные ноги, как цапля, она садится на стул, зато лицом к залу, а не боком, как расселись мы на кожаном диване. — Сразу видно, как к нашему отделу в компании относятся.

— Не переживай, не долго тебе с нами мучиться, — ржёт НВ, поддёргивая рукава «водолазного костюма», как она называет своё праздничное платье. — Скоро переберёшься вон на ту сторону.

И меня тоже пробирает смех, когда я вижу там, напротив нас, отдел Танкова, занявший столик за вторым диванчиком. И тоже в углу, а не возле танцпола и сцены, где расселось начальство.

Но я знаю, что так расстроило Светочку на самом деле. То, что Рыжей Бороды с ними нет.

Он как раз там, в первых рядах. Мне даже нет нужды вытягивать шею, чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на Светочку. Она, как прожектор, высвечивает его синим взглядом, в какую бы точку зала наш Трах-Тибидох-Хоттабыч не отправился.

И, кажется, с той поры как она узнала, что он сын Елизарова, Артём Рыжебородович стал ей втройне интереснее. Хотя нет, чего это я наговариваю на Светочку: она и раньше к нему неровно дышала. И, судя по всему, строит на него большие планы на этот вечер.

Вот и славно. Может, переключится Рыжий на Светку и хоть здесь отстанет от меня. И так достал.

А мы, не смотря на Светкин пессимизм, хорошо сидим.

Еда вкусная. Шампанское — рекой. Поздравительные речи не особо утомляют. Музыка классная. А ди-джей так и вообще красавчик: весёлый, позитивный, юморной. И, едва первые активистки отправляются танцевать, иду к ним.

— С Новым Годом! — хрипит «красавчик» в микрофон, очередной раз поздравляя лично директора Сергея Ивановича Елизарова и весь дружный коллектив компании «ЭйБиФарм».

И мы радостно вторим ему из зала. Кричим, свистим, аплодируем, и машем руками, ногами и юбками под неизменные на всех новогодних вечеринках хиты девяностых, а может, даже восьмидесятых.

— Всё бы хорошо, — запыхавшись после очередного «казачка» обмахиваюсь я рукой. Мы с Витальевной уходим к себе за столик, освобождая место для действа под названием «Позовём Дедушку Мороза». — Но было бы ещё лучше, будь эта феерия действительно накануне праздника. А то десятое декабря. Словно мы не новый, а прошлый год встречаем.

— Так Елизарову быстрее надо было думать, — дует в свой водолазный костюм НВ, оттягивая его на груди. — Но он же как всегда: то ему дорого, то в «столовку» не хочу. Вот и определился, когда уже во всех приличных местах предновогодние пятницы-субботы забили, — отвечает она, а потом орёт вместе со всеми: — Дед Мо-роз!

— Борода из ваты, — трясу я заложившее от её вопля ухо.

— Дед Мороз — это хорошо. Дед Мороз подарки будет раздавать, — потирает руки Витальевна и толкает меня в бок. — Путёвочки, телефончики. Елизаров никогда жадным не был, а этот год удачный, прибыльный, так дядя Серёжа расщедрился.

И Дедушка Мороз приходит. Шлёпая большими валенками, сыплет стихотворными поздравлениями. Любезный официант наливает нам шампанское. А Снегурочка, блестя мишурой на коротенькой аля-шубейке, начинает викторину.

— Они Новый год отмечали на даче, — надрывается она в фонящий микрофон. — И это был фильм…

— Джентльмены удачи! — хором продолжаем мы.

— Ей повезло со всеми сразу встретиться. Об этих братьях фильм…

— Про нашу Светку, — смеётся Витальевна, перекрикивая ответ: «Двенадцать месяцев». На что и без того нервная Светочка фыркает и обиженно отворачивается от нас, развернувшись на своём неудобном стуле всем корпусом.

«Ой, ой, ой!» — смеясь, хором передразниваем мы её с Витальевной.

Вновь начинаются музыка и танцы. Нас прибегают поздравить девчонки со склада. Потом девчонки с отдела продаж. Потом мы идём фотографироваться группками, с начальством, в одиночку.

И снова пьём шампанское, уже втроём, вместе с простившей нас Светкой, сидя на своём шикарном диванчике. Вечер продолжает быть чудесным.

Но наш Светик-Семицветик вдруг резко выпрямляет спинку, поправляет платьице, и на её идеальном кукольном личике застывает выражение просветлённости и сосредоточенного ожидания, как у дрессированной собачки.

Я точно знаю на кого она замерла в этой охотничьей стойке. Перевожу взгляд в центр танцпола, когда тот, на кого у Светочки уже начала выделятся слюна, как раз отходит от толпы и качаю головой:

— Не пойму, что за дурацкая мода бороды отпускать?