Свободен (СИ) - Страница 17

Я даже смотреть на это не могу. Как уверенно в два приёма втыкают в её тщедушное тело огромные иглы. Но она лишь довольно охает, старая мазохистка.

— А ты пилюли себе заказала? — интересуется она из недр латексного круга, в который лежит лицом.

— Я здоровА, — улыбаюсь я. Хотя, конечно, важно пощупав пульс и мельком глянув на язык, строгий доктор нашёл у меня и хондроз, и слабое кровообращение, и даже проблемы с почками.

Нет, я ничего не имею против китайской медицины. Ей пять тысяч лет, она мощная, великая, действенная. Но в туристических местах я ко всему отношусь со здоровым скепсисом, особенно к медицине.

«И да, массажист отработал свои деньги честно, — двигаю я ноющими плечами. — Но что там мне насыплют в их пилюли, проверять на себе не хочу».

— Молодые вы ещё. Вам бы вон экскурсии да развлечения. А нам бы старые косточки где погреть да организм изношенный подлечить. Одна забота, — смеётся Елизавета Марковна.

— А вы на экскурсии едите?

— А как же, — поднимает она лицо. — На термальные источники. А ты?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Если деньги с карточки сниму, поеду. А нет, так буду только купаться, загорать да фрукты есть, — невольно вырывается у меня вздох.

Терпеть ненавижу тупой пляжный отдых. Я люблю замки, музеи, картинные галерей, легенды, захватывающие истории. А это… ни о чём.

Гена такой отдых любил. Всё возил меня по островам, по тёплым странам. Жену по Миланам за шмотками, детей по Англиям развивать и тренировать язык, а меня по романтическим бунгало в тропиках. Но там понятно, один был приоритет: потрахаться. Наверно, на Танкова у меня потому сразу и шерсть дыбом, что он тоже путёвку организовал на остров. И странно, что у него здесь ещё какие-то дела.

Прямо не даёт покоя мне его строгий костюм.

И хоть наша диагностика слегка затянулась, плюс потом мы долго ждали машину. Ещё зашли поесть в кафешку напротив гостиницы, где я разменяла свои первые сто юаней. Но Мистер Деловая Рыжая Борода всё равно нашёл способ напомнить о себе.

В номере отеля нас поджидает огромный букет красных роз.

— Боже, — всплёскивает руками Елизавета Марковна, — Это ж Тёмка!

— Ну, не знаю, не знаю. Там зазывала в уличном кафе тоже мне глазки строил, — улыбаюсь я, зарываясь носом в нежные благоухающие лепестки, а потом падаю навзничь на кровать, раскинув руки. Ох, чувствую он меня точно отвоюет, прёт как танк.

Но словно в напоминание, что на курортах никому верить нельзя, тут же отзываются болью в спине мои свежеотмассированные мышцы.

«Ох, болять мои крылья!» — осторожно потягиваюсь я.

— Дождёшься от тех китайцев, как же, — тем временем разворачивает Елизавета тяжёлую вазу так, как ей кажется букет смотрится красивее. — А Тёмка… Тёмка — мужик! Ты бы видела, как он на тебя смотрит.

— Я видела, — опираюсь я на локоть, чтобы подключить телефон к зарядке и глазам своим не верю: на тумбочке в аккуратной пластиковой подставочке стоят два вида презервативов, а рядом лежат две новые колоды карт.

«А я думала, он про резинки пошутил», — разглядываю я какие-то «вибро- кондомы» за тридцать пять юаней.

Как же у этих азартных китайцев всё продумано! И далеко ходить не надо. Всё под рукой: в картишки перекинулись, голову «Хэд-энд-Шолдерсом» помыли, полюбились. Вот только с «дриньками» подкачали. На удивление мини-бара тю-тю, холодильничек оказался совершенно пустой.

— Нет, ты не видела, — садится Елизавета на краешек кровати, пока я подключаю зарядку и проверяю сообщения. — Ты, когда работать к нам только пришла, он же виду не показывал, но взгляда оторваться от тебя не мог. А ещё хочешь я тебе один секрет про него расскажу?

— Постыдный? — оживляюсь я.

— Ну, как знать, — кокетничает она, — но очень личный. Он, когда волнуется, у него ладони потеют. И он поэтому всегда руки засовывает в карманы. Вот такая особенность. А тебя он увидит и руки сразу по карманам — не замечала?

— Нет, — как-то теплеет у меня в душе. Не потому, что он вроде как давно ко мне не равнодушен. А вот из-за этой милой подробности. Такой зайка, рыженький… волнуется, оказывается.

— Он хороший, Тёмка, — словно я против, убеждает меня Марковна. — Надёжный. Верный. Заботливый. Он если с тобой, то весь будет твой, без остатка.

И я искренне оживляюсь, что меня ведь поселили, оказывается, с источником бесконечных знаний об Артемии Танкове, а я-то сразу и не разглядела.

— А вы давно его знаете?

— Давно, — машет она рукой и встаёт. — Пойду-ка схожу я в наш супермаркет, куплю чего-нибудь нам на ужин. Пивка, мясца к нему какого-нибудь остренького.

— А я пойду отдам Артёму букет, — пишу я ему сообщение с вопросом вернулся ли он.

— Как отдашь? — замирает она и медленно разворачивается. — Ты чего это удумала, красавица моя?

— Не хочу давать ему ложные надежды, Елизавета Марковна. И быть должной тоже не хочу.

— Ты парня зря не обижай. Цветы это знаешь — так! Ни к чему не обязывает. Ухаживает, вот и пусть ухаживает, старается.

— Я так не могу, — двигаюсь я к изголовью кровати ждать, когда он ответит.

— Можешь! Всё ты можешь. А цветы не трожь! Их вообще, может, мне принесли. Видишь, тут ничего не написано. Может, пал к моим ногам массажист, прислал вдогонку, — смешит она меня. И, погрозив пальцем, уходит.

«Буду через час», — прилетает сообщение.

А я решаю уступить престарелой заступнице, а заодно и своей интуиции. Ведь подозреваю, что именно этого он от меня и ждёт: что я приду отдавать ему букет. Пусть не надеется!

Но на что я трачу этот час? На нервное ожидание с феном и косметикой в руках.

И, глядя на себя в зеркало, невыносимо жалею, что не взяла я с собой ни приличного платья, ни туфлей, ни чемодана вещей. Одни сандалики, шорты, да пару мятых футболок, в которых я выгляжу как… не хочу никого обижать, но, честное слово, как моя мама на огороде.

Кстати, надо бы ей тоже написать. А то она на своих фермах и не в курсе, что я тут загораю на морях. И это не ради красивого словца про фермы. Мамин последний муж — фермер. И живут они на гектарах его земель. И даже зимой впахивают как проклятые в теплицах — не вырваться.

«У меня всё хорошо. Отдыхаю на Хайнане. Люблю тебя. Юре привет!»

Когда прочитает — ответит. А пока прилетает сообщение от другого абонента.

«Я вернулся. Зайти?»

«Нет!»

«Значит зайду»

И тут же раздаётся стук в дверь.

«Чёрт бы тебя побрал! — подскакиваю я, хоть прыть мою слегка и усмиряют занывшие мышцы. Судорожно оглядываюсь: не валяются ли где прокладки-трусы-лифчики. Рывком распахиваю дверь.

И замираю с открытым ртом.

А на пороге стоит Корякин.

— Добрый вечер… — смущённо покашливает он, глядя на моё ошарашенное лицо.

— Простите за вторжение. Меня Елизавета Марковна попросила продукты занести. Они с подружкой пошли прогуляться к морю. А я вот, взялся помочь, — показывает он зажатые в руках пакеты.

— Ой, простите, — спохватываюсь я. — Проходите, проходите, конечно.

— Куда лучше поставить? — оглядывается он в маленькой прихожей, оборудованной крошечной кухней с мойкой, чайником, двойным набором чашек, чая-кофе в пакетиках и воды в двух пол-литровых бутылках.

— Бросайте сюда, — показываю на низкую длинную тумбу под телевизором.

Булькает пятилитровый запас воды. Брякают бутылки с пивом. Комнату наполняет волшебный запах спелого манго.

Ох, уж эта Елизавета Марковна! Полмагазина скупила.

— Как отдыхается? — расставшись с пакетами, разгибается Корякин.

В лёгких летних брюках, футболке, слегка натянутой на красивой груди и руках, немного подкоптившихся за день на солнце, он даже интереснее, чем в элегантной зимней одежде. У него безукоризненная осанка, спортивная стрижка с сединой на висках, лишь оттеняющей его светло-русые волосы, лёгкая небритость и мягкая улыбка моего видео-тренера по пилатесу, когда он начинает занятие, весь такой свеженький, подтянутый, интеллигентный.