Свободен (СИ) - Страница 14

— Тёма, я прибью тебя на хрен, если нас поселят в одном номере, — стучу я ногтями по стойке ресепшен, пока серьёзный китайчик в строгой форме отеля пялится в монитор.

— Лана, я — Танков, ты — Танкова, это логично, — расслаблено, я бы сказала довольно улыбается Мистер Вопиющее Коварство.

— Сорри, — решаю я справиться сама, не в силах терпеть как в компьютерных мозгах выносится мне приговор. — Плиз…

— Не старайся. Бесполезно, — шепчет он мне на ухо, когда испуганный работник отеля виновато улыбается и разводит руками. — Они не понимают ни по-английски, ни по-русски. Для этого здесь всегда находятся отельные гиды. Днём.

А потом обращается к парню за стойкой и… меня можно выносить без бальзамирования, так я окаменела… обращается на китайском языке.

— Ляобан…

Дальше я слышу только «хусю-мусю, хася-мася», как я собственно и слышу китайский. На что парень сначала улыбается и кивает, давая мне надежду. А потом разводит руками примерно так же как на мой английский, сопровождая свой жест ответными «мяо-мяо» и «кася-мася».

— Ничего нельзя сделать? — догадываюсь я, глядя на эту пантомиму.

— К сожалению, нет, — улыбается Танков, кивает на вопрос парня и лезет в карман за деньгами.

— Подожди, — спохватываюсь я. — Я половину внесу.

— Угомонись, — подаёт он деньги. — Если не будешь пользоваться их рекламными шампунями и презервативами, при выезде депозит мне вернут.

— Где ты выучил китайский?

— Пекинский университет. Магистратура, — Сама Скромность опускает глаза в бумагу, в которой расписывается. А я эти пару секунд чувствую себя полным «дном». К счастью, не дольше. Включённый на полную механизм регенерации самооценки позволяет мне даже искренне восхититься какой же он, блин, образованный и… ладно, шикарный, чего уж там.

— А что значит «ляобан»?

— Босс, ну или типа «господин начальник».

Он кивает парню на какие-то пояснения, а потом идёт к Елизавете Марковне, рассматривающей лобби с отрешённым видом человека, о котором есть кому позаботиться.

— Ваш с Ланой номер «Двадцать девять двадцать», — поясняет этот Ляобан Танков чуть не по складам. — Двадцать девятый этаж. Двадцатая комната.

— Двадцать девять двадцать, — кивает та, принимая из его рук пластиковую карту- ключ и встаёт, пока я перевариваю только что полученную информацию.

— «Ваш с Ланой?!» — упираю я руки в бока.

— Держи, твой ключ. А это пароль от вай-фая, — хитро улыбаясь, тыкает Коварный Обманщик пальцем в приложенную бумажку. — Не потеряй ключ, он стоит двести юаней.

— Пойдём, Ланочка, — хватает свой чемодан Елизавета Марковна. — Двадцать девятый. Это ж какая высота!

— Иду! — подхватываю я с кресла свой рюкзак и поворачиваюсь. — То есть ты сразу знал, что нас не селят вместе и просто издевался всё это время надо мной?

— Почему сразу издевался? — широко улыбается он. — Я сделал всё, что мог, чтобы нас поселили вместе, но увы. А на тебя было так забавно смотреть.

— Тёма, — качаю я головой. — Ты доиграешься.

— Ты даже не представляешь себе насколько я этого хочу, — шепчет он, но его снова подзывают к стойке.

И он достаёт ещё пятьсот юаней. И снова расписывается в квитанции.

— А в каком номере живёшь ты?

— Уже хочешь зайти в гости? — многозначительно приподнимает он брови.

— Подкинуть тебе зловонную бомбу, — качаю я головой.

— Тогда поехали, нам по пути, — подталкивает он меня к лифтам.

И когда двери одного из трёх приветливо распахиваются, нажимает на входе две кнопки: «двадцать девять» и «тридцать пять».

— Тридцать пять десять! — кричит он, когда мы с Елизаветой Марковной выгружаемся на своём этаже.

И я всё же показываю ему за спину «фигу».

Не дождёшься, Тёма-ляобан!

Включённый с утра телефон чуть не взорвался от получаемой информации: и непросмотренные сообщения, и пропущенные звонки, и тонны почтового спама.

Часть ожидаемых: от тёти Вали, Лерки, оператора, предупреждающего о невыгодных китайских тарифах.

Часть неожиданных: от Ростиса, неизвестных номеров (но это, думаю, Ирина Махайловна).

И часть неожиданно трогательных: от одно единственного абонента.

«Ответь, пожалуйста!»

«Ты где? Я волнуюсь»

«Танкова, чёрт побери, ответь! Это важно!»

Ой, ой, ой, посмотрите, волновался он. И я даже в уме не успеваю задать ему этот вопрос: «И что бы ты сделал, если бы я опоздала на самолёт?», когда приходит свежее сообщение:

«С добрым утром, моя непокорная!»

Он там ждал что ли или так совпало? А парень, вижу, время решил зря не терять: мы расстались четыре часа назад.

«Твоя?» — просто не могу я промолчать. И причиной тому прежде всего предательски пустившееся вскачь сердечко, а уж потом моё возмущение.

«Моя. Нет. МОЯ. Чувствуешь разницу?»

О, да! «Капе» заставляет меня откинуться на подушку и закрыть глаза, собираясь с мечущимися как тараканы мыслями. «Моя и Точка» И эта точка вообще выглядит не как знак препинания, а как приговор.

«А если бы я опоздала?» — шумно выдыхаю я и нажимаю «отправить».

«Я бы без тебя не полетел», — отвечает он, не задумываясь.

И тут же прилетает следующее его послание:

«Встретимся внизу через 10 минут»

«Зачем?» — нервно сглатываю я.

«Покажу тебе море»

— Ланочка, — отрывает меня от переписки Елизавета Марковна, выходя из ванной.

— Как насчёт того, чтобы с утра сходить окунуться в солёную водичку? Надеюсь, сами мы найдём дорогу?

— Конечно, найдём, — киваю я, откидывая одеяло.

«Потому что я знаю одного Самоуверенного Собственника, который нас как раз и проводит», — коварно улыбаюсь я.

«Ок» — отвечаю я и встаю, довольно потягиваясь.

— Боже, хорошо-то как! — полной грудью вдыхаю прохладный свежий воздух, вцепившись в перила балкона.

Напротив, на крыше дома, закрывающего обзор, под напором утреннего бриза гнутся небольшие искусственно высаженные деревца. А справа и слева от этой жилой многоквартирной «свечки» в сизой утренней туманной дымке виднеется оно

— Южно-Китайское, тёплое, манящее, голубое, как мечта.

— И всё же зря я не взяла кофточку, — выходит Елизавета Марковна и так же, как я, старается не смотреть вниз.

— Жутко, правда? — слегка перегибаюсь я через перила.

— И не говори, — хватается она за грудь. — Я в принципе не боюсь высоты, но аж дыхание спёрло.

«Представляю, какой вид открывается с тридцать пятого этажа!» — ловлю себя на крамольной мысли, что я бы не отказалась посмотреть. Но этому Жакобушке придётся очень сильно постараться, чтобы затащить меня на свой сеновал.

«А я приду не одна, с кузнецом», — кошусь на жилистую старушку.

— Тёмочка, доброе утро! — радостно восклицает Елизавета Марковна, увидев Мистера Атлетическое Совершенство в вестибюле. — Как спалось?

— Отлично, — вешает он на грудь наушники, и ни один мускул не дёргается на его лице в ответ на то, что я не одна.

В майке, мокрой на груди треугольником, словно от только что из спортзала. С телефоном в чехле, пристёгнутым к рельефному бицепсу. В шортах, словно он в них родился, так они идеально сидят. И улыбкой, будто ничего в жизни не видел ослепительнее, чем невыспавшаяся ненакрашенная я, Лана Танкова, он делает шаг вперёд.

— Привет! — склоняет голову, глядя на меня.

— Привет! — неожиданно хочется мне упереться лбом в его мокрую грудь, потому что её притяжение вдруг оказывается сильнее земного, но я же не могу. Я нитакая.

Гордо прохожу в распахнутые настежь двери отеля, чувствуя, как бьётся о рёбра дерзкое и непослушное, неистово перекачивая кровь. И замираю перед маленькой мусороуборочной машинкой, орудующей на проезжей части.

Собственно, сама машинка просто стоит, а вот сидящая в ней немолодая китаянка ловко подхватывает палкой с щипцами на конце брошенный у бордюра окурок, так же ловко отправляет его за голову в открытый мусорный бак и переезжает к следующему.