Свободен (СИ) - Страница 10

— У нас ведь групповая виза. Сейчас из-за вас сняли бы всех семнадцать человек с борта и всё, — заглядывая в телефон, беззлобно выговаривает нам Ирина Михайловна, как она представилась, невысокая слегка сутулая энергичная женщина бальзаковского возраста. — Уж я вам звоню, звоню…

— Простите, не знаю, что за день такой несчастный, в жизни не опаздывал,

— подаёт Корякин наши паспорта и, похлопав себя по карманам, вспоминает, что телефон в сумке, и лезет туда.

— Согласна, денёк выдался тот ещё, — достаю я свой аппарат, совершенно не понимая, как он оказался на беззвучке.

Руки дрожат, да и всю меня ещё слегка потряхивает нервной дрожью. Да, на экране куча входящих. Но уже всё равно кто и по какому поводу мне звонил. Я здесь. А для остальных меня уже нет. Выдыхаю, настраиваясь, что всю эту свистопляску мы оставим с этой стороны таможенной зоны.

Во главе с руководителем заскакиваем в самолёт.

И двери его закрывают чуть не за нашими спинами.

Места, как самым штрафникам, нам с Корякиным, статным представительным мужиком слегка за сорок, достаются, конечно, в самом хвосте.

Но, когда я пытаюсь засунуть в переполненный отсек для багажа свой несчастный рюкзак, аж попрыгиваю от неожиданности, услышав за спиной знакомый голос.

— Танкова, потерявшая честь, совесть, паспорт, телефон и часы, давай помогу.

«О, нет! Нет! Только не это! Вот почему я не опоздала?» — обречённо отхожу я, давая возможность Герцогу Рыжая Борода уложить мои вещи.

— Спасибо, Артём Сергеевич, вы так любезны, — растягиваю губы в вымученной улыбке. — Здравствуйте!

— Добро пожаловать на борт, Танкова, — улыбается он в свою рыжую бороду. Защёлкивает крышку багажного отсека, а потом уходит куда-то далеко вперёд, чтобы занять своё место.

— Пристегнём ремни? — протягивает мне одну из тряпочных частей с тяжелой пряжкой Корякин, когда я обречённо падаю рядом с ним в кресло.

— Пристегнём, — защёлкиваю я замок и откидываюсь к спинке с одной мыслью: «Если нас ещё и в одной гостинице с Рыжим поселят, весёлая выдастся поездка». Но что-то мне подсказывает: именно так и будет.

После всех волнений дня, мне казалось, я не смогу расслабится и в самолёте. Но есть всё же что-то волшебное в этом озонированном воздухе, в скрипе сидений, в чеканном бодром шаге стюардесс. А, может, в глотке коньяка, что налили мне как члену команды «семнадцати храбрых», что летели по визе одного турагенства «Майя-тур», и я вдруг почувствовала свободу.

Стукнула о бумажный стаканчик Корякина своим, выдохнула, заглотила порцию «огненной жидкости». Зажевала батоном с куском буженины.

Эти стратегические запасы продовольствия были щедро прихвачены вторым представителем нашей туркомпании Ингой Юрьевной в бизнес-зале на всю честную компанию. Заодно проверена клубная карта, предоставляющая доступ в ВИП-залы ожидания. А напитки и закуски там бесплатные.

В общем, я причастилась, и меня отпустило. Отпустило настолько, что когда заботливый Корякин пошёл дальше «дринькать», я вытянулась на все три пустых сиденья, нацепила наушники и заснула под шум ливня и потрескивание поленьев, звучащих у меня в ушах.

А проснулась без наушников, под пледом и внимательным взглядом Рыжей Бороды, сидящим через проход.

— Любишь дождь? — вытаскивает он из ушей мою гарнитуру.

— Любите брать чужие вещи? — пытаюсь я пригладить взлохмаченные и наэлектризовано потрескивающие волосы. Спросонья порадовавшись, что наушники беспроводные. А то он бы и в телефоне порылся, этот член кружка «Хочу всё знать». Что ему стоило приложить мой палец для входа.

— Не люблю. Но это было сильнее меня. Ты так крепко спала. Устала? Тяжёлый был день?

— Артём Сергеевич, не много вопросов? — опускаю я ноги на кроссовки.

— Я только начал. Погоди-ка, — встаёт он.

Из-за откинутой им шторки, что отделяет служебный отсёк от салона, я слышу бодрый голос Ирины Михалны, а потом вижу и её саму, что-то бурно обсуждающую с Корякиным и одной из стюардесс.

— А можно нам ещё по капельке? — протискивается к ним Рыжий.

— Водички бы, — перегибаюсь я в проход, чтобы он меня услышал. — Артём, блин, Сергееч, по какой капельке, дайте глоток воды.

— Спокойно, Танкова, — сгоняет он меня на среднее кресло, откидывает передо мной столик и ставит в углубление на его поверхности один стаканчик, рядом — второй. — Будет тебе сейчас и вода.

Приносит два бутерброда. И, когда скрипнувшее крайнее сиденье принимает его уверенную задницу, стюардесса приносит мне стаканчик воды, а ему — пару салфеток и пластиковую ванночку с нарезанным лимоном.

— Спасибо, Яна, — провожает он её взглядом обратно в каморку к задушевным беседам. А мне вручает стакан с жидкостью цвета хорошо заваренного чая. — Давай, Лана Танкова, на брудершафт. Чтобы никаких больше «вы» и «блин- Сергеевичей».

— Вообще никаких или на время поездки? — стараюсь я не вдыхать смрадный запах крепкого алкоголя.

— Как пойдёт, — улыбается он, протягивая ко мне свой стаканчик. Просто стукнуться. К счастью, хоть руки скрещивать и целоваться не заставляет.

И ладно уж, хоть я и не пью, ради такого дела волью в себя живительный глоток хорошего коньяка. Как лекарство. Прививку против неприязни. Вдруг подействует.

— Я тебя умоляю, только не запивай, — останавливает он мою руку, потянувшуюся к воде, и вручает дольку лимона. — Лучше закуси. Пить совсем не умеешь, да, Лана?

— Совсем, Артём-м-м-с-с-с, — хриплю я обожжённым горлом, с трудом избавляясь от приставки «Сергеевич» и впиваясь зубами в лимон, который толком не вижу из-за выступивших слёз.

— Нет, нет, учить тебя не буду, — пережёвывает он свою дольку вместе со шкуркой, а потом откусывает бутерброд.

И то ли прививка моя так быстро подействовала, то ли без своего дресс-кода в виде строгого костюма и рубашки с орнаментом он как-то «ближе к народу». Но нравится мне, как он смотрится в этой простой серой футболке и потрёпанных джинсах. Как держится. Легко, свободно, непринуждённо. Естественно.

Что-то даже чудится мне в его взгляде. Не знаю… заинтересованность? Такая правильная. Здоровая. Конструктивная. Словно ему действительно хочется знать обо мне больше. Не из простой вежливости, не ради того, чтобы скоротать время. Он искренне заинтересован. Или это тусклое освещение летящего в ночи самолёта производит такой эффект?

— Я же правильно понял: ты расстроилась из-за этой поездки?

— Не всё ли равно уже? Летим, — развожу я руками.

— И правда, летим, — усмехается он и не сводит с меня глаз, пока я запиваю своей водой проглоченный бутерброд. — Но мне не всё равно.

— Это почему же? — отставляю я стакан.

— Потому что лично я думаю, что это классно: лето среди зимы. Море, солнце, фрукты. Не знал, что ты не любишь Китай.

— Не то, чтобы я его не люблю, — выдавливаю я в воду кусочек лимона и топлю его там. Это у Танка сведения про моё отношение к Китаю от кого, стесняюсь я спросить? Не от одной ли тонконогой козы, улетевшей сегодня в Стокгольм? — Скажем так: моё субъективное обывательское мнение о Поднебесной несколько поверхностно и негативно.

— А обо мне?

— Простите, — убираю я от лица стаканчик, радуясь, что не успела отхлебнуть, а то снова бы подавилась.

— Что ты думаешь обо мне, — улыбается он. — Или для ответа на этот вопрос ты слишком мало выпила?

— Для ответа на этот вопрос мы слишком недавно перешли на «ты».

— Ну что ж, у нас впереди целая неделя, — отправляет он в рот очередной лимон и кривится, словно… лимон в рот засунул.

— Звучит как угроза, — усмехаюсь я, поднося к губам стакан.

Но он снова не даёт мне хлебнуть воды, наклоняясь к самому уху.

— Звучит как предложение, — шепчет, щекоча своей бородой. — Дай мне шанс.

Честно говоря, содержимое стакана мне сейчас хочется перевернуть себе на голову вместе с лимоном. И хорошо, если бы там была вода похолоднее. Я просто дара речи лишаюсь, таращась на него испуганно. Чего?!