Светская дурь - Страница 2

Каждый год парламент разрешает одному из своих рядовых членов представить законопроект на тему по собственному выбору. Своего рода подачка тем, кто полагает, будто двух с половиной партийная машина разработана с целью удушить инициативу и разрушить творческий дух личности. Счастливый получатель этой привилегии выбирается по жребию, и обычно луч света падает на «пустое место», человека, который выставляет себя идиотом, после чего в лучшем случае ему светит краткий миг славы. В этом году, однако, госпожа Удача не промахнулась. По крайней мере, так считали Питер и Анджела Педжет, потому что выбор пал на Питера, и они были уверены, что он сумеет использовать единственную в жизни возможность поместить самый животрепещущий вопрос современности в центр общественного сознания.

В тот вечер Питер и Анджела Педжет решили, что законопроект Питера предложит парламенту немедленно легализовать рекреационное употребление любых наркотиков. Не просто декриминализировать гашиш, не просто смягчить ответственность за экстази. Легализовать всё. Кокаин. Героин. Даже крэк. Всё.

Питер вскочил с дивана, слишком взволнованный, чтобы сидеть спокойно.

– Да, даже крэк. Я буду призывать к легализации крэка!

– Ты ведь понимаешь, что тебя за это распнут?

– Я знаю, знаю. Но к тому времени я уже докажу, что крэк слишкомопасен, чтобы оставаться в руках преступников. Никому не нравится,что кому-то нравится курить такой ужасный яд, но раз это все равно делают, мы должны попытаться взять это дело под надлежащий контроль. Ввести лицензию, сделать его доступным только через врача, обложить налогами и направить всю прибыль на реабилитацию. Нужно что-то делать,а не зарывать голову в песок, пока вся страна не отправится в ад со всеми потрохами!

Анджела улыбнулась. Было приятно видеть, что ее муж снова полон такой страсти и убежденности. Это тот мужчина, за которого она вышла замуж, мужчина, горящий желанием нести добро, изменять существующий порядок Он снова помолодел, как будто эта идея смыла уныние и разочарования печальных лет конституционного затишья и парламентских компромиссов. Это стоит той боли, которая, как ей было прекрасно известно, неизбежно последует за таким радикальным и непопулярным предложением. Предложением, сделанным не просто ради яростных дебатов, которые оно, несомненно, спровоцирует, но и ради того, что это будет значить для Питера как для мужчины. Он был политиком, рожденным для битвы, и теперь ему представилась такая возможность. Конечно, он проиграет, и, несомненно, его вышвырнут вон, но для таких, как Питер, лучше сражаться и проиграть, чем не сражаться вовсе.

Прошло уже десять дней с того момента, как Питер и Анджела Педжет занимались любовью в последний раз, и этот факт неприятно тревожил ее. Она хотела его прямо сейчас. Но захочет ли он? Она надеялась, что да. Повернув его к себе, она обняла мужа и прижалась губами к его рту.

Через несколько секунд они рухнули на пол. Они не занимались любовью на ковре уже много лет.

Он наблюдал за тощей полногрудой девчонкой с большими темными глазами вот уже час, переходил следом за ней от одного мерзкого автомата к другому. За все это время она ничего не купила и не бросила в машину ни монетки. Нищета крупными буквами была прописана у нее на лице так же очевидно, как и татуировка голубя, парящего на ее плече. Но она была миленькой, очень миленькой. Сальные волосы и грязная кожа не могли этого скрыть.

– Привет, детка, как тебя зовут?

Она ответила, но не повернулась к нему, продолжая смотреть на танцующего ниндзя на экране перед собой, который бесконечно повторял один-единственный мощный пинок, приглашающий ее кинуть монетку и сыграть.

– Джесси? Очень мило. Славно. Джесси, детка, ты выглядишь усталой. Хочешь кофе? Или чего покрепче, а? Мы можем немножко поиграть в автоматы. У меня куча денег, правда-правда. Где ты спала?

Она по-прежнему не взглянула на него, но всё же разговор был начат.

– Боже мой, как плохо. Детка, тебе не стоит ошиваться здесь. Неудивительно, что ты такая усталая. Здесь небезопасно для молодых девушек, поверь мне. Особенно для таких красоток, как ты. Тебе нужно валить отсюда, и побыстрее. С такими, как ты, здесь происходят плохие вещи, если у них нет доброго помощника, который присмотрит за ними, ты понимаешь? Что у тебя за акцент, детка? Ты меня с ума сводишь, ты говоришь так, словно у тебя язык узлом завязан.

Тощая девчонка была шотландкой.

– Боже, детка, ну и далеко же тебя занесло от дома. И меня тоже, понимаешь? Мы оба иностранцы, чужие, понимаешь? Я из Марселя, но я не такой, как ты, у меня есть знакомства в этом городе, я всё устроил, можешь не сомневаться. Да, у меня, запущенного и грязного. У меня знакомства. Никакой мудак не полезет к плохому парню, если только не ищет, где сложить башку. Пойдем лучше со мной, малышка Джесси. Думаю, тебе повезло, что я тебя нашел, поверь мне. Вместо меня с тобой могли бы заговорить плохие парни. Они бы тебя сильно порезали и очень плохо попользовали. Но я Франсуа, я классный, я уважаю женщин, это точно. Я не дам тебя в обиду. Пойдем со мной, милашка. Купим тебе одежду и чего-нибудь пожевать. Ты поживешь у Франсуа. Я тебя согрею, детка, и ты мне улыбнешься. Тебе повезло, куколка, потому что теперь у тебя есть знакомый. Этот город опасен для симпатичных беглянок. Нужно завести знакомство, и теперь у тебя оно есть, детка.

Когда они вышли из зала, француз взял девушку за руку.

– С самого начала я был в дерьмовом настрое. Шоу проводилось в Доклендс-арене, которую, по-хорошему, надо бы назвать Доклендс-херова-бетонная-коробка. Устраивать там церемонию Наград – это всё равно что замутить тусовку на многоэтажной парковке. Более того, на парковке, расположенной в Лондоне как можно дальше от всего, хоть отдаленно напоминающего культурную жизнь. Вы что, ребята?Как можно заставлять всех поп-звезд страны сидеть три часа в лимузине, который тащится в трущобы Лондона. Особенно Томми Хансена – артиста номер один Великобритании и суперчувака. Человека, который наконец отнял корону у Робби.

Нет, если вы хотите заставить Томми Хансена появиться на этой вашей тусовке трезвым, не просите его приезжать в Доклендс-арену в час пик. Особенно если учесть, что, убей не помню, как так вышло, добирался я из Брайтона, так что мне досталось еще больше. М23, Кройдон, Брикстон. Нет, ребята, вы что?

В общем, бухать я начал в машине. Вы бы поступили точно так же,отвечаю. Я сидел в своем здоровенном, тупом лимузине. Напротив меня сидели трое мудаков из компании звукозаписи, которые всё пытались впечатлить меня историями о том, как устраивали групповуху вместе с «Motley Crue», – будто мне есть дело до того, с кем у них что было. А рядом со мной сидела моя «тройная Н». Я их так называю, потому что так зовет их пресса: «…И появляется Томми со своей Новенькой Ногастой Нимфеткой…» Вот почему «тройная Н». Даже если они не ногастые, их всё равно так называют. Если уж на то пошло, я вообще-то предпочитаю мелких девиц. Взять хоть Кайли. На самом деле именно эта чертова «тройная Н» и заставила меня снова нажраться до поросячьего визга, вот так вот! По крайней мере, я так считаю, потому что, не будь ее там, я бы продержался хотя бы до того момента, как мы бы добрались до арены.

Она была самой настоящей занудой.Эмили, вот как ее звали. Ну, вы все ее знаете. Роскошная детка. Одна из тех, кто становится знаменитостью просто потому, что, будучи дочерью лорда или там герцога, засветила свои титьки в «Джи-Кью». Срань господня, какой же мы, британцы, жалкий народец. Кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке главный журнал для британских парней устроит такой переполох потому, что дочка лордасогласится вывалить на свет божий свои титьки? Мы, британцы, так и остались смердами и всегда ими будем оставаться. Нет, не поймите меня превратно, я не отрицаю, что Эмили симпатичная, она ничего, но в пятницу вечером в любом клубе, в любом городе этой страны, даже в Донкастере или Скегги, можно найти не меньше двадцати таких же сочных цыпочек. Но они не шикарные,понимаете ли, а британским парням нужно заценивать буфера самых лучших.Мы хотим, чтобы наши глаза наслаждались запретными плодами, которые обычно услаждают только тех надутых богатых мудил, что правят страной, – потому что ходили в одну школу с принцем Уэльским.