Свет женщины - Страница 8

- Мишель!

Я зашел в туалет, плеснул в лицо холодной водой. Я в очередной раз удивился своему отражению в зеркале: ничего общего с руинами, в которых лежала моя душа. Нет, это не было лицо побежденного. Немного усталости, но в глазах, там, в самой глубине, что-то еще оставалось. Я не говорю, что-то непобедимое. И тем не менее, может быть, это и есть то, что невозможно победить. Люди почему-то забывают, что жизнь, то, что они переживают, это бессмертно.

Я вновь поднялся по лестнице и оказался в прокуренной темноте прожекторов, зеленых, красных, белых, в лучах которых роились мириады пылинок. Ее еще не было. На сцене две голые девицы строили из себя лесбиянок, только куда им... Действительно непристойное было не здесь. Бармен протянул мне стакан воды и две таблетки на блюдце:

- Аспирин, месье?

- В христианском милосердии не нуждаюсь.

Я не видел, как она вошла. В руке она все еще держала ключи от машины. Взбудораженная и как будто обозленная чем-то: она явно была не в ладах сама с собой. Молодой человек в сиреневом пиджаке - сейчас он был за бармена, но и у него где-то должна была быть своя, совсем другая жизнь - выжидал, внимательный и покорно-услужливый.

- Мне так трудно было припарковаться и...

- Да что вы. А я вот уверен, что там как раз оставалось местечко между двумя машинами...

- Как вы догадались?

- Я прирожденный боец. Хозяин сам себе и осей вселенной...

Она дружелюбно улыбнулась, но как будто не мне, а маленькому мальчику, которым я был в детстве.

- Хорошо, что вы позвонили...

- Женщина, которая включает музыку, как только остается одна, это уже опасно.

- Обожаю признания, - заявил бармен.

- Чего не терплю, так это пьяных барменов, - прямо у меня над ухом раздался голос с сильным итальянским акцентом. - Гарсон, шампанского!

Нос уже набрал высоту.

- Лидия, позвольте вам представить: мой давний друг, сеньор Гальба...

- Мы уже виделись, - поправила Лидия.

- Я не пью на работе, - заявил бармен.

- Он - хороший мальчик, - нахально заявил сеньор Гальба. - Отсылает все свои сбережения мамочке. Чуткая, нежная, ранимая душа...

- Я пожалуюсь начальству, - сказал бармен.

- Заходите ко мне в гримерную. Буду рад составить вам компанию. Ненавижу расставания. Эта собака... не буду утомлять вас своими проблемами... Я жду ветеринара.

- Могу я высказать мнение? - спросил бармен.

- Вы еще слишком молоды, - ответил сеньор Гальба.

- Думаю, вам лучше усыпить этого пса. Этим вы ему окажете услугу. На днях, когда вам стало плохо на сцене, он описался от страха. Он устал вас ждать. Лучше бы вам его усыпить.

- SOS! Помогите! Санитарная служба! Эсэсовцы, - возмутился сеньор Гальба.

Он взял бутылку и удалился с гордо поднятой головой.

- Он венецианец, - пояснил бармен. - Как полишинели Тьеполо...

- Идемте отсюда, - сказала Лидия.

Как раз в этот момент я повернулся к черной дыре, где в клубах табачного дыма мерцало зеленоватым: "Выход". Двое, которые только что в ней появились, смотрели прямо на меня.

- О нет! - Я повернулся к ним спиной.

- Полиция, - сказал бармен. Он протянул мне листок и ручку:

- Могу я попросить у вас автограф, месье? Не знал, что мне выпала такая честь - говорить с кем-то очень важным...

Они уже стояли рядом.

- Мишель, неужели... Мы думали, ты пропал...

- Я пытаюсь...

- Как Янник?

- Я начал новую жизнь. Позвольте вам представить...

- Мадам...

- Господа...

Они снисходительно улыбались. Я был пьян, мил и смешон. Только что я слышал, как один из них сказал: "Мишель, бедолага..."

- Ну, что? Как дела, Робер? Как Люсетт? Дети? А ты, Морис? Держишь форму? Так и надо, молодец. Лидия, позвольте представить двух выдающихся бизнесменов, которые постоянно заботятся об инвестициях, о рентабельности, об НДС и о налоговой инспекции. Мы много лет знаем друг друга, и вы понимаете, какую радость я испытываю, снова встретив их. Вы пропустили замечательный номер, пудель и шимпанзе вместе танцуют; но если немного подождать, вы их еще увидите, у них второй выход часа в два ночи. Еще тут есть человек, который пытается свернуться клубком, чтобы поместиться в шляпную коробку, и ему это удается, все как-то выкручиваются. Может быть, вы усмотрите в моей агрессивности признак бессилия, но я вот смотрю на вас, и мне вспоминается бессмертная строка Ламартина: "Лишь нет тебя со мной - и тьма вокруг безликих..."[13]

Им было неловко, но я чувствовал, что симпатии бармена на моей стороне. На сцене начался новый номер, и они воспользовались этой возможностью, чтобы ретироваться. На какое-то мгновение всех оглушило гудение микрофона, а потом я почувствовал, как меня взяли за руку, совсем как в детстве. Я встретил ее понимающий взгляд. Грустный и улыбающийся. Она уже успела привыкнуть.

Мы сели в ее машину. Я молчал. Несчастное "мужское целомудрие", которое сжимает вам челюсти... берет за горло.

- Почему вы не сказали мне... раньше?

- У вас своего - выше крыши. Для меня уже не было места.

- Разве вы не знаете, что несчастья других порой приносят утешение?

- Да, настоящие, но не думаю, чтобы вам это сильно пригодилось.

- Значит, было решено, что вы уедете как можно дальше, но у вас не хватило сил уйти от нее далеко... Вы остались... и бродили здесь, поблизости. И все, что вам от меня нужно, это помочь... пройти через это. Провести эту ночь. Вам необходимо присутствие женщины рядом. Случайно это оказалась я. Не надо, не оправдывайтесь, я на вас вовсе не сержусь. Наоборот. Мне это... близко, понятно. Но почему вы не уехали? Она хотела избавить вас от этого. Или, может быть, она боялась, что, будь вы рядом, ей недостало бы смелости... Нет, не думаю. Это была... она, конечно, очень смелая женщина. В котором часу она...

Я взглянул на светящийся циферблат на панели управления:

- Не знаю. Может, прямо сейчас.

- Как... как именно?

- Снотворное. Не знаю, сколько нужно времени, чтобы...

- Вам нужно было забыться... и подвернулась я.

- Да, так. Вы сами это сказали. Мне нужно было развеяться. Подумать о чем-то другом. Отвлечься. Неважно как. Сеньор Гальба, пасодобль, вы... Свинство, конечно.

Она задумалась.

- Как долго вам еще ждать?

- Горничная придет убирать в восемь. У нее свои ключи. Мы можем пройтись по ночным клубам, заняться любовью, посмотреть семейные альбомы, потом позавтракать где-нибудь... Как раз напротив нашего дома есть неплохое кафе. Когда откроются магазины, мы купим цветы. Вы меня спросите, какие были ее любимые, и я отвечу: "Все". А пока... У вас случайно нет "Клубной афиши"? Мы могли бы пойти посмотреть шоу травести. Или вернуться в "Клапси". Вы пропустили самый замечательный номер на свете. Пасодобль. Стоит посмотреть. Последнее слово. Последнее слово обо всем этом, с тех пор как вертится земля. Или, может, поедем прямо в Руасси и улетим первым же рейсом, вдвоем. Это история любви, Лидия, у нее нет конца. Я слишком любил женщину, чтобы это могло куда-то деться.

Я видел только ее профиль, немного жесткий, с прямыми чертами, и седые волосы.

- Нет, Мишель. Я прекрасно знаю, что вера может свернуть горы, но порой она не приносит ничего другого, только ворочает горы. Миссия женщины - к чему она сводится, в конце концов? Помогать мужчине жить. У меня нет к этому призвания.

- И тем не менее вы здесь.

- А вам не приходило в голову, что я, может быть, тоже пытаюсь... забыть?

Какая-то девица вышла из отеля напротив "Клапси". Она заметила парочку, спокойно ждавшую чего-то, сидя в машине, и уверенно подошла к нам, как будто зная, что нам нужно.

- Вас отвезти?

- Нет, спасибо, - отказался я. - Дело дрянь, конечно, но не до такой же степени.