Свет во тьме - Страница 63

Он долго стоял у окна, впитывая звуки ночи. Пьяный, храпевший в канаве за милю отсюда. Взмахи крыльев совы, летящей на охоту. Люди вдали, болтающие, спорящие, любящие.

Габриель глубоко вдохнул, и его ноздри

Наполнил запах кожи Сары. Ее духи, туалетное, мыло, лосьон для волос. Острый запах ее страха. Влекущий запах взволнованной крови, спешившей по ее венам. Он стиснул руки в кулаки, прижимая их к бокам.

— Сара-Джейн, дорогая, вспомни меня, приди ко мне!

— Сара-Джейн… — Дрожь пронизала Сару, когда она произнесла это имя. — Это имя девушки из моих снов…

— Я знаю.

— Как ты можешь это знать?

— Ты видишь сны о ней.

— Может быть, ты хочешь сказать, что она существует в реальности?

— Существовала.

— Что? — Она вся похолодела, ожидая объяснения.

— Она родилась в Англии в 1865 году.

Волосы ее были такими же, как у тебя, но глаза — голубыми, как небо в ясный день. Она выросла в приюте, но однажды стала прима-балериной в парижской Опере. А позже пожертвовала блестящей карьерой и возможностью иметь нормальную семью ради человека, которого любила. Она умерла в 1940 году.

— Все это прозвучало так, словно ты знал ее.

Он медленно повернулся к ней лицом:

— Да, я знал ее.

— Это невозожно.

Таинственная улыбка заиграла на его губах.

— Невозможно?

— Что ж, — решила вдруг подразнить его

Сара, — тогда ответь, кем она была — твоей рабой или равной тебе?

— Она была моей женой. — Сара нахмурилась:

— Но ведь она умерла, больше чем полвека назад.

— Да, — ответил он, и глаза его внезапно стали прозрачными, как зимнее небо. — В Саламанке.

Сара покачала головой. Возможно, из них двоих сошел с ума он.

— Я устала, — сказала она. — И хочу домой.

Холод вновь пронизал Сару, заставив задрожать, несмотря на то, что она сидела рядом с огнем. Она знала, что за всем этим таится что-то такое, о чем ей будет страшно узнать.

Габриель задержал дыхание и слабо вздохнул.

— Ты дома.

Теперь она была напутана окончательно. Сара порылась в памяти, пытаясь припомнить случаи, рассказывающие о том, как лучше обращаться с сумасшедшим.

— Я не болен, Сара, и ты тоже не больна. Попытайся вспомнить…

— Вспомнить, что?

— Кто ты?

— Я знаю, кто я. Чего я не знаю, так это — кто ты?

— Ты знаешь меня, Сара, и ты всегда знала меня.

— Нет, — сказала она, и слезы страха набежали ей на глаза. — Умоляю, позволь мне уйти.

— Не позволю! Я не могу вновь потерять тебя.

— Я не она. Я Сара-Джейн Джонсон. И глаза у меня карие, а не голубые. Я никогда не была ни в Англии, ни во Франции, ни в Испании.

— Ты родилась калекой, — сказал он. — Я приходил к тебе в приют. Читал тебе, баюкал тебя на руках, приподнимал за талию, и мы вальсировали по комнате. Я возил тебя в театр…

— На «Жизель»… — Она вздрогнула, когда эти слова сорвались с ее губ. У нее было такое чувство, словно кто-то потревожил ее могилу.

Габриель кивнул.

Сара уставилась на него недоверчиво и изумленно.

— Ты катал меня на своем коне. Отправил меня во Францию, в балетную школу. Ты спас меня, когда я обгорела…

Он снова кивнул, сердце его забилось си льнее, когда эти воспоминания вышли на поверхность.

— Это была я… Это меня закопали живьем в землю.

Габриель увидел ужас в ее глазах, когда она вспомнила о той ночи. Желая успокоить Сару, он шагнул, простирая к ней руки.

— Нет! — вскричала она, устраняясь от его объятий. — Ты… ты… — Она тряхнула головой, отказываясь верить. — Нет, нет, это невозможно! Все это просто дурной сон…

Руки его упали.

— Иногда мне хочется, чтобы это было сном. — Он издал глубокий дрожащий вздох. — Слово, которое ты не отваживаешься произнести, — вампир. Это правда. Именно это я и есть.

Она снова тряхнула головой. Габриель слышал гулкое биение ее сердца, запах страха, поднимающийся от ее кожи.

— Прежде ты не боялась меня, — кротко заметил он. — Однажды ты даже дала мне свою кровь.

Краска схлынула с ее щек, когда она уставилась на свое запястье.

— Я помню. — Она заставила себя произнести эти слова. — Ты был в подвале заброшенного дома и не мог выйти наружу.

Она подняла на него глаза, но он молчал, стоя с бесстрастным лицом. Сара никогда не встречала такого обреченного спокойствия в другом человеческом существе, разве только… он не принадлежал к человеческой породе.

Вампир.

Бессмертный.

Все фильмы о вампирах, которые она когда-либо видела, встали в ее памяти. «Ты будешь моей рабой или равной мне?» Но был ли у нее выбор на самом деле? Судя по кино и книжкам, он мог загипнотизировать ее, заставив делать все, что только пожелает. И теперь, оказавшись в паутине его взгляда, она поверила в это.

— Сара, я не собираюсь причинять тебе вред, — он отвернулся, пряча руки в карманах брюк. — Хотя и принес тебя сюда, чтобы провести через… заставить силой, если ты не захочешь сама

— Провести меня через что?

— Сделать тебя такой, как я. — Даже не глядя на нее, он видел ужас в ее глазах, чувствовал учащенный ритм ее сердца и волны страха, захлестывавшие ее. — Можешь не беспокоиться, — сказал он, — я изменил свое решение.

— И ты любил ее очень сильно, да?

— Да.

— Почему же ты не сделал ее вампиром?

— Она не хотела этого.

Он уставился на нее долгим гипнотизирующим взглядом, и последняя надежда оставила ее.

Но, придя в себя, Сара обнаружила, что находится дома, сидит на диване с пледом

На коленях.

— Прощай, Сара, — сказал Габриель. — Я больше не побеспокою тебя.

Она моргнула, и в следующий миг его уже не было в комнате. Казалось, его вообще никогда здесь не было.

Она продолжала сидеть, проигрывая в памяти их разговоры. Оказывается, она уже жила когда-то и знала его. Воспоминания захлестнули Сару. Морис и Антонина. Балетные спектакли в парижской Опере. Жизнь в приюте. Сестра Мария-Жозефа. Она вспомнила себя, сидящей в инвалидном кресле, и свой ужас, когда пламя ворвалось в ее комнату, Потом Габриеля, уносившего ее ночью, и страх в его глазах. Он дал ей свою кровь, спас жизнь, излечил ноги так, что она смогла ходить и танцевать.

Он любил ее до самой ее смерти…

Нет, это невозможно. Она не верила в перерождение души, не верила в вампиров. Одна мысль обо всем этом была ужасной. Но и волшебной, притягивающей.

Слишком взволновавшись, Сара уже не могла усидеть на месте и отправилась в кухню подкрепиться чашкой горячего шоколада. Воспоминания не оставляли ее, разные образы другой жизни роились в мозгу, и над всем вставал образ Габриеля. Сидящего рядом с ней, напевающего дивные старинные вальсы, баюкающего ее на своей груди.

Когда она нашла его умирающим в подвале, он умолил ее покинуть его, бежать, никогда не возвращаться…

— Габриель, мой ангел, умоляю, позволь мне помочь тебе!

— Ангел… ангел… — Он рассмеялся каким-то жутким хохотом, это походило на истерику. — Дьявол, верно, хотела ты сказать. Беги прочь от меня, моя Сара, беги, прежде чем я не навредил тебе, прежде чем ты не содрогнешься от ужаса, как Розалия…

— Я не уйду, — твердо сказала Сара и, не дожидаясь пока разыграется воображение и ее охватит испуг, пересекла разделявшее их пространство и приняла его в свои объятия. — Габриель, умоляю, скажи мне, что надо делать, — просила она.

С нечеловеческим вздохом отчаяния он по-вернулся к ней лицом.

— Уходи!

Сара уставилась на него, в его глаза, полыхавшие, как адское пламя, и поняла, что смотрит в лицо смерти.

— Что случилось с тобой? — спросила она

Дрожащим голосом, готовая в любую минуту сорваться, поддавшись страху и панике.

— Ничего не случилось со мной. Я таков, каков есть.

Он обнажил зубы, и она отпрянула назад. Даже в такой тьме можно было увидеть его клыки, острые, белые, смертельные. Дьявольский огонь бушевал в его глазах.

— Теперь ты уйдешь?

Голос его был грубым, руки стиснуты в кулаки и прижаты к бокам, как если бы он изо всех сил стремился побороть рвавшийся из него голод.