Свет в августе - Страница 4

. Она словно бы и не взглянула на них, когда проходила мимо -- в выгоревшем синем балахоне, с пальмовым веером и узелком в руках. -- Не из ближних мест идет, -- сказал Армстид. -- Ишь как потопывает, -- верно, порядком отшагала, и еще шагать да шагать.

-- Видать, навещала кого-то в наших краях, -- сказал Уинтерботом.

-- Да нет, пожалуй. Я бы слышал, -- сказал Армстид. Женщина шла. Не оглядывалась. И медленно ушла из виду -- налитая, обстоятельная, неутомимая, как сам набирающий силу день. Ушла и из их беседы, и, может быть, даже -- из их сознания. Ибо, чуть подождав, Армстид сказал то, что надумал сказать. Он уже дважды заявлялся сюда -- приезжал за пять миль на повозке и с бесконечной неторопливостью и уклончивостью своего племени по три часа сидел на корточках в тени сарая и поплевывал -- для того, чтобы сказать это. Предложить Уинтерботому цену за культиватор, который Уинтерботом хотел продать. И вот Армстид посмотрел на солнце и предложил цену, которую предложить задумал, лежа в постели три дня назад. -- Я знаю одного в Джефферсоне, который отдаст за такую цену, -- сказал он.

-- Так ведь брать надо, -- сказал Уинтерботом. -- Дешевка-то какая.

-- Ну да, -- сказал Армстид. Сплюнул. Снова посмотрел на солнце и встал. -- Да-а, видать, домой пора собираться.

Он влез в повозку и разбудил мулов. Вернее, привел их в движение -потому что только негр поймет, спит мул или проснулся. Уинтерботом дошел с ним до забора и облокотился на верхнюю слегу.

-- Да, брат, -- сказал он. -- За такие деньги я сам бы взял. А ты не возьмешь -- провалиться мне, коли я сам его не куплю за такую цену. А не хочет ли тот хозяин пару мулов своих отдать за пятерку? Нет?

-- Ну да, -- говорит Армстид. Он правит; повозка предалась уже ленивому перемалывающему мили громыханию. Он тоже не оглядывается. Но и вперед, должно быть, не смотрит -- потому что женщины, сидящей в канаве у дороги, не видит до тех пор, пока повозка не вползает почти на самый верх. В тот миг, когда он узнает синее платье, он не может понять, заметила ли она вообще повозку, и уж совсем никому не понять, взглянул ли он сам на нее хоть раз, когда без малейших признаков перемещения они медленно приближались друг к другу по мере того, как оглушительно вползала на косогор повозка в ауре тягучей, осязаемой дремы и рыжей пыли, по которой лунатически мерно ступали мулы, изредка позвякивая сбруей, вяло прядая заячьими ушами, -- и по-прежнему ни спят ни бодрствуют, когда он наконец натягивает вожжи.

Из-под блекло-синего чепца, полинявшего не от воды и мыла, она смотрит спокойно и любезно-молодая, миловидная, бесхитростная, доброжелательная и живая. Она еще не шевельнулась. Под балахоном того же блекло-синего цвета тело ее грузно и неподвижно. Веер и узелок лежат на коленях. Она без чулок. Босые ступни на дне канавы -- сдвинуты. Жизни в них ничуть не больше, чем в тяжелых, пыльных мужских башмаках, которые стоят рядом. В замершей повозке сидит Армстид, сутулый, с выцветшими глазами. Он видит,Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com